Неждана

— Считайте, что из проруби зимой достали, — так лекарь пояснил. — Настолько сильное переохлаждение.

— Да, почему же? — всплеснула руками княгиня Рогнеда. — Разве ж можно подле терема теплого под ледяным дождем замерзать?

Подумал Карлин как понятнее объяснить, да, уж, как умел, так и поведал:

— Беда всех лихих парней в том — чувства сильные они долго в себе душат. За слабость то считают, все в себе держат. А как прорвет изнутри плотину под таким напором, так уж чего угодно ждать можно…

— Какие ж чувства такие у степняка? — старалась понять княгиня. — Не обижал его никто, не попрекал ничем, как родного в семью приняли…

Славка подле стояла, замерла да слушала, чтоб ничем себя не выдать. А то заметят еще, прочь отошлют, тогда ничего не узнает про Коркутхана.

— Да разные чувства, — задумчиво Карлин начал. — Вижу я сквозь бред бессвязный и гнев отчаянный, и любовь страстную, и тоску по родной степи, да мало ли что еще… А выплеснулось уж все разом яростью слепой. Хорошо еще, что на березовых пеньках сорвался, не на людЯх, не на живой скотине.

— Отчего же гневаться ему? — княгиня уж на лавку присела, руки к груди прижала.

Представила, видать, что бы сталось, коли Коркутхан при малых княжичах гневом заклокотал. Ежели бы ту плотину чуйств его в погожий день прорвало, что б тогда сталося?

— Почем мне знать, отчего гневается… — Карлин плечами пожал. — Да, уж коли пленили его на бранном поле, то уж ни один воин никогда не простит… Вот и гневается на самого себя, что слабину дал, на судьбу злую, да еще мало ли…

Не стал уж лекарь прямо говорить, что гневаются всегда на врага, на того, кого одолеть не смог в честном бою, кто сильней оказался. Даже, если жизнь сохранили из милости, гневаются отчаянно. Особенно уж — поэтому, из-за поблажки слабому. Когда жизнь тебе твою возвращают как подачку, да условия ставят…

— А любовь к кому же? — княгиня смотрела на лекаря во все глаза.

Вспомнила внезапно, что с Морицей в последнее время делается, как с утра до ночи старшая дочь баллады о несчастной любви слагает.

— Время ему пришло от любви пылать, — лекарь только головой покачал. — Тут уж ничем иным кровь горячую не успокоишь. Жениться ему давно надобно…Да, не уверен я, что одна жена его успокоит. Чай, у них в шатрах по-иному принято…

— Не шатер тут степной! — решительно поднялась с лавки бледная княгиня. — Терем княжеский с устоями старинными.

— Потому, мож, и сорвался он, — почесал лекарь переносицу. — Для другого рожден был…

Княгиня Рогнеда поспешила в покои к князю. Валяться в ногах у Владивоя будет, просить — умолять слезно станет, только бы решился он отпустить Коркутхана. Иначе как с жить со степным дикарем под одной крышей? Как детей доверять? А, ну, как сызнова тот сорвется?

Глава 50. На ком жениться Белояру, или Как мне тебя отпустить?

В день, когда лег на землю первый снежок, дозволили Олегу с Игорем навестить Коркутхана в его покоях. Слаб и бледен еще был ханский сын, с постели едва вставать начал. Кашлял сильно, да, уж разум к нему воротился вместе с голосом — хрипел, но разговаривал.

Соскучились мальчишки по своему лихачу, упросили матушку, чтоб дозволила с Коркутом повидаться.

Повела их Славка на ту сторону терема, где степняк обретался. Думала, у горницы подождет, да уж сил не сыскала в себе, чтоб за дверью оставаться.

Вместе с малыми в покои Коркутхана робко вошла. Гостинцы она несла — рисунок на бересте с письменами, что княжичи два дни выводили, да корзину с наливными яблочками, которые с хутора еще привезли.

Увидал Коркут, кто пришел, да челом просветлел. Понятно, что к мальчишкам уж прикипел, по Олегу с Игорем соскучился.

На нее, Нежданку, и не глянул. Бересту за краешек взял. «Благодарствую,» — из себя выдавил, да все одно глаз не подымает.

Мальчишки галдят наперебой, что чайки крикливые на широкой реке. Больше трех седмиц они с Коркутханом не виделись, вот уж новостей за то время накопилось:

— У писаря в башне мышки завелись, кожаные обложки у книг старинных обглодали, — Олег весело рассказ начинает.

— Ему ключница кошку принесла Царапу-трехцветку, — Игорь уж историю подхватил да продолжает. — Так Царапа трех котят народила да из башни убегла.

— Ожега таперича сам тех котяток выкармливает, сам учит, как мышей ловить, — ползает на карачках — вот умора!

Олег с Игорем тут же сами по полу расползлись, стали показывать, как писарь котят своих наставляет.

Поймала их Славка, подняла да отряхнула, те уж дальше торопятся новостями делиться:

— А Морица уж четвертые гусли на щепки извела, баллады о любви слагает, — Игорь про сестрицу старшую вспомнил.

— Да, очень смешно поет, особенно на горланском, — Олег закатил глаза да завопил — Назло всем помру от любви… Уи-Уи-Уи!

Игорь припев подхватил, да тут же оба со смеху снова на пол покатилися. Валяются, ногами дрыгают от смеха, «Уи-уи!» — поросятками кричат, развеселить Коркутхана стараются.

Смотрит Нежданка во все глаза — дрогнет ли Коркут от упоминания о княжне. Да, нет вроде, — не побледнел, не зарумянился.

— А китайный советник сызнова приезжал, Прозор у него три раза подряд в шахматы выиграл, да грамоту торговую уж подписали, — на другое тут же малышня перескакивает.

— А нам за то зонтики шелковые подарили! — Игорь тянет ладошки вверх, растопыривает, зонтик показать старается.

— Ты, Коркут, как захочешь под дождь пойти в другой раз, ты зонтик у нас спроси, чтобы не промокнуть, не простудиться, — важно кивает головушкой Олег.

Помрачнел степняк, как про болезнь его вспомнили, да уж улыбнулся, представив себя на дворе в терему под шелковым китайным зонтом.

— Каллистрату гриву золотую постригли, — уж другое Олег вспоминает. — Никого к себе не подпускает конь ретивый, не дает гребешком чесать, скребком бока чистить.

— Токмо Ваньку признавал да тебя, сказывают, — кивает Игорек. — А кто такой Ванька мы и не знаем — давно то уж было, про него нельзя упоминать.

Закусила Нежданка губу да стоит молчит.

— А Белояра тятенька с Прозором на мельницу отправили ремесло мукомольное постигать, — Олег с чего-то еще одну историю вспомнил.

— Далеко, на север самый послали дядюшку, — махнул куда-то в сторону Игорь. — Холодрыга там, уж с початку листопада снег на зиму ложится.

— Он оттудова письмо прислал, такое смешное… — Олег снова на пол повалиться, хотел, да Славка удержала. — Мы слухали, как писарь матушке за обедом читал, давно то уж было.

— Пишет Белояр, что, русалки к мельнице его прибились на зимовку, — Игорь обстоятельно решил рассказать. — На колесе мельничном катаются, хвостами в воде студеной плещут, дразнят Белояра, просят, чтоб согрел он их…

— Еще они песни соромные поют, да защекотать обещаются, коли не станет он их желания исполнять, — добавил Олег.

Тут уж и Нежданка улыбнулась, представив ту картину, как Белояр от русалок отбивается. Да, и поделом ему!

— В ответ на то письмо Прозор повелел все меды хмельные с той мельницы вывезти, — Олег уж продолжение сказывает. — Тогда главный мельник Водопьян порешил сам на другу мельницу перебраться, Белояра одного оставил с русалками зимовать.

— Второе письмо Белояр-дядюшка прислал, еще смешнее первого. — Игорек продолжал забавный сказ. — Дозволения испрашивал у князя на русалке жениться.

— Токмо он не выбрал пока, на какой обжениться хочет, — Олег руками развел в стороны, как старая ключница. — У него их там уж чертова дюжина на колесе катается, да все новые прибывают. Решил уж всех невест на зимовку дождаться, чтоб самую пригожую выбрать.

Славка захихикала, не сдержалась, даже Коркут улыбнулся.

— Отправил ему Прозор к свадьбе бочки пустые, чтоб невеста нерестилась, да запретил следующие письма от Белояра в терем присылать.

— Жалко, да? — подергал Игорь Коркутхана за одеяло. — Не узнаем уж теперь, на какой русалке дядюшка обженился.