Страница 10 из 38
Не было традиции знакомить, даже ближних священников, со всем двором, ибо среди норвежских королей той поры бытовало такое мнение: «верующим и страждущим - храм церковный, слугам и ближним - всегда быть при правителе». Мановением руки епископ Никомонт отогнал от себя нахлынувшие греховные мысли и, перекрестившись, сосредоточился на входе в зал.
И вот в дальнем конце королевского покоя появились две тёмные фигуры, поклонились королю и бесшумно скользнули к ближнему краю стола. А затем, повинуясь повелительному жесту короля, расположились для беседы. В окружающем сумеречном свете они выглядели поразительно одинаково: темные, почти чёрные, силуэты высокого роста; приглушённый блеск металла на мощных шеях; мерцающий отсвет настороженных глаз. А если приглядеться, то один был выше ростом и отличался склонностью к худобе, а второй казался шире в плечах и отличался обильной сединой, поселившейса в смоляно-чёрной шевелюре Но запахи, которые они принесли с сбой... Они были разными. И чуткий нос слепца, Альбана Ирландца уловил это различие: с одной стороны волною пронёсся запах смазки для боевого железа, кожаного подкольчужника, конского пота, нагретых солнцем луговых трав вперемешку с полынью, с другой — лёгкие запахи церковных свечей и прелой кладбищенской земли, перебиваемые ароматом молока, сена и дыма очага. Только вот чуткий нос святого отца Альбана, не мог донести до хозяина ещё одну, но важную в представлении о гостях, деталь - лицо одного из королевских помощников уродовал безобразный шрам.
- Начальник хускарлов-телохранителей королевы Тиры - Квиг Чернобородый, - представил Олав Трюггвасон своего первого помощника и указал направо. - И мой советник по воинским вопросам. Он отвечает за охрану дворца и нашу с королевой безопасность, а так же имеет доступ во все дома и помещения Нидароса. В ответ безгласная тень подняла правую руку, на которой узким лучиком сверкнул золотой перстень.
- Ярл Гамли Лейвссон, - и король указала на второго гостя. - Мой градоправитель. Он начальствует над городской стражей, поддерживая порядок на торговой площади, городских стенах, а так же за их пределами - в крестьянских поселениях и рыбацких деревнях, что находятся у самой воды. Вы все знаете, что несчастье не так давно посетило и его дом: пропала молодая жена и чуть не умер годовалый ребёнок, который, слава Господу, выжил и теперь здравствует. Сегодня весь день мои помощники занимались поиском убийцы несчастной язычницы, не жалея ни себя, ни людей своих... И, как видно, никого пока не нашли.
- Но, государь, ведь виновники уже были найдены и казнены согласно решению королевского суда. Ими оказались два крестьянина и рыбак, ревновавшие своих жён к другим мужчинам и потворствовавшие языческим верованиям, оттого бешено противившиеся крещению своих детей. Под пыткой они сознались, что убивали своих неверных жён в отместку за крещение внезапно заболевших детей-малюток, - спокойно и размеренно прозвучал голос Ирландца.
- Всё верно, святой отец. Но... Я ещё никогда не видел крестьян и рыбаков, так ловко владеющих мечом. А расследованием причин их деяний занимался сам градоправитель, которому все доверяют безоговорочно... Вот и сегодня мы вместе объехали все поселения и деревни в поисках истины. Схвачен рыбак, бывший воин народного ополчения, но он всё отрицает, хотя в ночь убийства его не было дома. Теперь и меня начинают терзать сомнения в правильности выбранного пути поиска виновника последнего убийства... - это на слова Альбана ответил Квиг Чернобородый, его глухой басовитый голос раскатом разнёсся по пустому помещению основного королевского покоя и замер под стропилами.
- Мой король, бог мне свидетель, ведь убийцы признали свою вину. И они получили по заслугам — королевский суд не бывает неправым, ибо он освящён Господом нашим, Иисусом Христом, как суд божественной власти над мерзкими язычниками, чьё дыхание поганит воздух первого христианского города Норвегии. Уварен, что и жена моя, Кара, нашла смерть от рук богопротивных еретиков... Где теперь покоится её тело? Где теперь обитает её душа? - произнесла хриплым простуженным голосом вторая тень, очевидно принадлежащая ярлу Гамли Лейвссону, в приподнятой руке которого блеснул крест, свисающий с чёток.
- Крест, как символ веры христианской, призван очищать и просвещать души язычников, наставлять их на путь истинный, а не уничтожать их тела... Много ещё еретиков в этой стране. Но если убить всех, то через короткое время никто не сможет назваться норвежцем, а Норвегия вымрет, как любой народ, на который ранее обрушивался мор - коса безжалостной смерти.... - возразил Ирландец. - Стоит понять и воспринять всю сложность ситуации, в которой теперь оказались не только мы, служитель церкви, но и сама власть, весь Нидарос, весь народ норвежский...
- Ты прав, как всегда, святой отец Альбан, духовник мой... И своим внутренними очами видишь будущее чётче, а понимаешь настоящее шире и глубже других... Эти преступления совершены не только против христианской веры, но и против моей власти: они раскалывают страну мою надвое, баламутят народ мой, толкая на путь восстания и крови, в которой захлебнётся вся Норвегия. А ведь датчане только этого и ждут... Им ведь, всё равно где и на чём властвовать, они и на руинах страны моей закатят победный пир. И поэтому, зверя кровавого нужно изловить раньше, чем мы потеряем всё...
- Мы готовы государь. Укажи нам путь, направь к истине словом своим! - впервые за всё время совета просительно произнёс епископ Нидаросский Николас. Он пребывал в крайней задумчивости, а погружаясь в понимание сути происходящего и грядущего, наполнялся тревогой и недобрыми предчувствиями.
Король Олав наказал Альбану Ирландцу, в сопровождении послушника Огге Сванссона, обойти все пять семей, пострадавших от убийств молодых женщин: расспросить родственников, поговорить с соседями, посмотреть на сирот-малюток и узнать об их состоянии и содержании, побеседовать с простыми людьми и определить их настрой, отношение к христианской вере и самому королю Олаву - не только продвинуться в поисках убийцы, но и успокоить простолюдинов. Ярл Квиг Чернобородый получил наказ охранять церковь, организовать поиск датских послухов по всему городу, используя своих людей, сведущих в сыске, наладить более тесные отношения со знатью - выведать возможных союзников Дании и ярых язычников, стремящихся к поруганию веры Христовой. Ярл же Гамли Лейвссон был обязан следить за порядком в городе и на его стенах, продолжать поиск кровавого убийцы вне города, а так же в обществе королевских приближённых. Сам же король Олав решил обратиться к горожанам и приезжим на нидаросский торг с речью, призвать к спокойствию в городе и окрестностях, прилюдно обещать положить конец преступлениям, так всколыхнувшим некогда спокойную жизнь северной столицы Норвегии.
Трое служителей Христа возвращались в храм уже глухой ночью, сопровождаемые парой королевских стражников, факелами освещавших дорогу святым отцам. Ведомый послушником, Ирландец поймал себя на ощущении чего-то важного, почерпнутого из недавно услышанного разговора, впечатлении оставленном его звуками и запахами. С этим острым и тревожным запахом Альбан сегодня уже встречался. И Ирландец даже вспомнил когда и где - во время службы в церкви. Альбан хотел обратиться к епископу с вопросом, но тот напряжённо молчал, и Альбан оставил свою попытку обсуждения на потом. Но Ирландец не знал, что напряжённая молчаливость и видимая замкнутость епископа Николаса, связана с тем, что на его родном языке значилось, как некое "déjà vu" - он не мог вспомнить сразу, что показалось ему знакомым или навязчимым воспоминанием из прошлого: Ронский это когда-то или где-то неприменно видел, но так и не смог вспомнить, что, когда и где именно. И эта немощь выражалась подавленностью настроя епископа Нидаросского.
В голове послушника Огге тоже вертелись вопрошающие мысли, но высказывать их вслух тот себе не позволил, боялся показаться неучем или глупцом перед иноземцами - всё равно не поймут. Однако, являясь урождённым норвежцем, ещё раз остановил себя на каверзных мыслях: "Почему начальник королевских хускарлов не имеет светского ранга? Почему Квиг имеет лишь прозвище - он что безродный или у него никогда не было отца? А само его имя Квиг на норвежском означало вечно задиристого и драчливого бычка, и это совсем не вязалось с внешностью и повадками королевского помощника. Странно, что Гамли Лейвссон обращается к норвежскому королю "мой король", как франк или британец, или ... датчанин, извечный враг норвежской короны, считавший Новегию своим уделом. Он что вражеский шпион?".