Ученик Мрака

— Куда?!

— Куда ты попал, агась. Не, ну я ж не тупак, понимаю, что непросто это. Ты сам там небось ни сбоку, ни поперёк, авторитет-то ейный почище Бо будет, агась. Но, может, устроишь? Я б учился. Честно, учился бы.

— Людей убивать?

Тон прозвучал резче, чем хотелось бы. Волчка передёрнуло.

— Зачем людей?.. Тварей.

— А что ты о них знаешь?

По лицу пацана пробежала тень. Неосознанным движением Волчок сдвинул капюшон глубже и проговорил еле слышно, так, что Саньке пришлось склониться над ним.

— Я ж без отца рос, агась. Того он, упился. Живой был, пощас не знаю как. Но мамку поколачивал, и мне доставалось. Он меня, малого ещё, спьяну толкнул как-то, а я возьми да и влети головой в угол. Глаза открываю, не соображаю ни черта, слышу только, мамка на него орёт, мол, урою, только усни, мразь, лопатой убью и в погребе закопаю. А отец-то голову в зад втянул и молчит, смотрит на неё, значит, как на волчицу. Утёк он той ночью, агась. И не приходил больше. Мы с мамкой двое остались. И шли как-то домой улицей, а к ней мужик. То-сё, хрень несёт какую-то, агась. А потом за руку схватил, мамка мне: «Тикай, сына». Я и побежал. Малой был. Испугался. Ждал-ждал дома, да не дождался. Утром её нашли. Не снасильничал, не ограбил. Крови только не было ни капли, агась. И следы по всему телу. Как от зубов.

Санька застыл в неудобной позе, пораженный услышанным. Волчок рассказывал просто и тоскливо, а приврать он был мастер, и ложь в его исполнении всегда звучала красочно. Дрожавшая ладонь, сжимавшая и разжимавшая горсть камушков, тоже мешала счесть услышанное выдумкой.

— Так что свой у меня тут интерес, Сань. Я тебя никому не спалю, ты не очкуй, агась. Только, кажись, Бо тебе тоже поверил. Злой он стал, агась. И на расспросы о тебе отбрёхивается.

Санька сел рядом, подобрал камень и запустил по водной глади, глядя, как тот задорно подпрыгивает. Волчок не теребил его, давая возможность обдумать просьбу.

— Не знаю, — нехотя отозвался Саня. — Не уверен. Я сам не понимаю, куда попал. Мой мастер… ну, наставник. Он странный. Иногда мне кажется, что поехавший на всю крышу.

— Тут не только крышей поедешь, когда такую жуть видишь, агась, — кивнул Волчок.

— Слушай, — вдруг озарило Саню, — а к Бо ты как попал? Ты ж года два с нами, не больше?

— Так я тогда дёру дал, куда глаза глядят. Боялся, что этот зубастый за мной придёт, агась. Пару месяцев побирался, ночевал на задворках церкви.

— В Грожене?

— Да ща. Как же. Мы-то в посёлке жили, агась. А я пешком прошёл, не знаю, сколько. Ночами спать боялся. Хоронился, агась, — Волчок разжал ладонь и высыпал гальку на землю, наблюдая, как мелкие камушки соскальзывают вниз. — Потом церковь увидал, понял, что там безопаснее. Днём подворовывал или побирался, а к закату туда приходил, в сарае прятался. Туда никто не совался с Кровавой Волны, видать, пылища везде, агась. Меня и не засекли. А потом Бо меня на улице встретил. Ну и к себе позвал.

— А ты ему про вампиров рассказывал? — Санька не мог понять, что вызывает у него тревогу. Сам по себе рассказ был жутким, но внутри завелась необъяснимая червоточина.

— Понятное дело, сказал. Да только он не поверил. Прямо ночью меня и потащил. На автобусе до Грожена добрались, агась. А тут мне спокойнее стало. Людей много, засекли бы вампиров, агась. Так ты попроси за меня, брат. А я не подведу, агась. Стараться буду.

— Я не обещаю, Волчок, — честно ответил Саня. — Но попробую. Только, пожалуйста, не следи за мной больше. Это опасно. Номер диктуй. Я карту сменил, мастер заставил. Нет контактов.

Они попрощались почти сразу, и Волчок ушёл, растаяв в тенях. Санька некоторое время сидел, переваривая услышанное. В момент, когда в движении машин над головой возникла пауза, в повисшей тишине раздался странно знакомый звонкий щелчок. Подскочив, Саня обыскал пространство под мостом, каждый тёмный закоулок. Никого.

Выручить Волчка хотелось. И по-человечески, из личной симпатии и сочувствия. И, пожалуй, из корыстного желания разделить одиночество новой жизни с кем-то близким и понятным. Санька долгое время не мог определиться с собственной позицией. А если его подозрения, порядком остывшие за прошедшие месяцы, окажутся правдой?.. Не ляжет ли на него ответственность за жизнь Волчка? Да и Мрак обронил в запале, что за мастерами бегают, уговаривая принять на обучение. И это только Саньке несказанно повезло, один шанс из миллиона, все дела. Звучало, по-прежнему, бредово.

Да и сам факт беседы с кем-то из прошлой жизни был щекотливым. В прошлый раз Мрак воздержался от карательных мер. Теперь же Саня и вовсе виноват не был. Но Волчок демонстрировал осведомленность. И преувеличенное внимание к будущему наёмнику. Логично решить проблему раз и навсегда, устранив её источник.

Промаявшись с неделю, насыщенную до отказа тренировками, Санька истощился физически и морально. Теперь он прекрасно понимал, что означала фраза «на тренировке может быть больно, потому что ошибки приносят боль». Мрак сдерживал силу, не желая мучить его. Но удар оставался ударом. И, если Санька зевал, напоминание об ошибке ныло в теле ещё не один день. Боль злила. Боль заставляла быть внимательнее. Боль начисто выметала из мозга любые глубокие размышления. Измучившись, Саня решил, что, по крайней мере, узнать об ученичестве в принципе, довольно безопасный шаг.

Случай для разговора подвернулся не сразу. График у Мрака был насыщенный, да и самого Саньки после тренировки хватало только на еду, душ и сон. Так что, обнаружив наёмника, расслабленно растёкшегося по дивану в гостиной, Саня решил брать быка за рога.

В руке у Мрака поигрывал янтарными сполохами бокал, и Санька, сообразив, что алкоголь развяжет язык, а пить в компании приятнее, добыл из холодильника банку пива. Вне «Тыквы» Мрак пил редко и помалу. Да и в баре особой страсти к алкоголю Саня за ним не наблюдал. Но пара-другая дежурных напитков в доме имелась. На случай настроения, так сказать. Мрак проводил его взглядом до кресла и поинтересовался:

— Стресс после тренировки, или баба какая отказала?

— Устал, — неопределённо отмахнулся Санька и извиняющимся тоном закончил, — я немного.

— Опекать тебя я не собираюсь, — отмахнулся наёмник. — Правила знаешь: напился — отработал. Фильм будешь смотреть? Боевик? Или дотренировался до ужастика?

Вкусы Саньки наёмник знал, но над его любовью к ужасам неизменно подтрунивал. Сам Мрак охотно смотрел что пострашнее, но хохотал при этом так, что удовольствия в его компании не набралось бы и на грамм.

— Я спросить у тебя хотел. Помнишь, ты мне говорил, что за мастерами…

В этот момент раздался грохот, и Саня лишь спустя миг сообразил, что кто-то колотил во входную дверь. Посетителей у них было мало. Могла забежать Леди, у неё даже ключи имелись, но обычно всегда предупреждала. Доставку встречали у ворот, и, как правило, именно Санька. Мрак поднялся гибко и шустро, походя поставив бокал на журнальный столик, и двинулся в прихожую, попутно стянув старый меч с его надёжного пристанища. Замерев у двери, он прислушался, жестом призвав взволнованно подскочившего Саньку к молчанию.

— Да открывай, черт тебя дери, Мрак! На цепочку заперся? — раздался яростный женский голос, и наёмник облегчённо сдвинул рычаг внутреннего засова. Леди ввалилась в дом, оставляя в прихожей комья грязи, облетавшие с тяжёлых армейских ботинок. Растрёпанные волосы сальными прядями падали на окровавленное лицо. Обжигавший злобой взгляд зелёных глаз обшарил помещение и замер на Саньке.

— Ранена? — сухо поинтересовался Мрак, вернув меч на место.

— Нет, — буркнула Леди и, заметив красноречивый взгляд брата, вспылила: — да! В самую пятку, чёрт дери! Он меня подставил, Мрак!

Верхняя губа дёрнулась, обнажив зубы. Голос сорвался на крик, и Мрак, видимо, прикинув что-то для себя, коротко приказал щенку:

— Плесни ей вискаря, Сань. Пару глотков, не больше. А ты проходи, Леди. И разуйся, Бога ради, у меня поломоек нет.