След «Семи Звезд»

На столе Вадима уже ждали всякого разного рода распечатки, извлеченные из Интернета неутомимым Зайцевым.

Сообщения в Сети были ничем не лучше прочитанного в газетах, разве что к ФСБ и тибетским ламам добавлялись шаманы вуду, каббалисты и масоны.

Но были новости и другого рода. На адрес Петровки пришло сразу два электронных письма.

Первое было подписано неким «Устранителем Зла». В нем тот в вычурных и патетичных выражениях сообщал, что лично ликвидировал Монго как «проводника темных энергий» и агента «Глобального Предиктора Земли». Последние два абзаца содержали ехидные предложения попробовать поймать автора эпистолы и намеки на те астральные силы, что защищают его от скудных умов ментов. Явная шиза – и психиатрической экспертизы не требуется…

Второе письмо заставило майора задуматься. В нем от имени Новой Инквизиции сообщалось, что Монго уничтожен за попытку открыть Врата, ведущие в запретные области, обитатели которых грозят человечеству порабощением и гибелью. Во имя Господа, Человека и Веры Новая Инквизиция и дальше продолжит очищать Землю от подобной скверны.

Послание содержало также рекомендации следствию не очень глубоко копать это дело, поскольку, во-первых, найти инквизиторов почти невозможно, а во-вторых, если на их след все же выйдут, они будут вынуждены принять меры уже и против излишне ретивых работников правопорядка.

Вадим хмуро перечитал последнее еще раз. Письмо не было похоже ни на обычные признания психопатов, после каждого громкого дела охотно берущих на себя ответственность за преступление, ни на протоколы допросов убийц-маньяков. Что-то жутковатое сквозило в нем и как бы это сказать – неподдельное. Вроде слова складываются в обычные фразы, но вот общее впечатление…

Он даже задумался, а не передать ли сие послание коллегам в ФСБ. В конце концов, тут сделана солидная заявка на то, что закон именует «экстремистской и террористической организацией». Ладно, вовремя сообразил, что даже в нынешние времена на такое не купится даже современная «контора».

Да, нынешние времена… В свои скоро сорок Савельев иногда чувствовал себя стариком – настолько не его была окружающая Вадима действительность со всеми ее чудесами. Начиная от магов на «мерседесах» и заканчивая братками в Думе.

Нет, ФСБ и в самом деле беспокоить не будем. Пока, по крайней мере. Побеспокоим экспертов. Благо они живут этажом выше…

– А, Вадик, заходи, – подполковник Эраст Георгиевич Каландарашвили, царь и бог экспертного отдела и настоящий грузинский князь, поднялся ему навстречу. – Ты насчет этого своего мракобеса? Вот как раз вовремя – все материалы уже готовы.

– Итак, – пробежал он глазами акт паталогоанатома, – потерпевший скончался примерно между тремя и пятью утра. Следов насилия, сопротивления, побоев, пыток на теле не обнаружено, так же как и ссадин, гематом и внутренних повреждений. Следов наркотиков в крови не имеется. Следов естественных, так же как и противоестественных (он чуть усмехнулся), половых сношений нет. Процент алкоголя соответствует бутылке пива или паре рюмок водки. Ужинал покойный осетриной и оливками.

Эраст Георгиевич погладил бородку.

– Теперь о главном, Вадим. Смерть наступила в результате максимум второго выстрела, хотя уже и первое ранение из разряда «несовместимых с жизнью». Оружие – охотничье ружье системы «бюксфлинт» восемнадцатого калибра. Ружье редкое, необычное, что характерно – с укороченными стволами. Обрати внимание: не обрез, а именно изначально укороченное.

Савельев слушал с интересом – несмотря на весь опыт, речи экспертов всегда казались ему сродни пророчествам ясновидцев, способных каким-то волшебством увидеть сокрытое.

– Пули, судя по всему – классический жакан. Материал – чистый свинец, марки – обычно используемой для кабельных оболочек.

– Не серебро? – уточнил зачем-то майор.

– Нет, самый обыкновенный свинец, – пряча улыбку в бороду, сообщил Каландарашвили. – Одна пуля на выходе задела позвонок, и на кости остались довольно крупные частички. Ну и чтобы закончить с этим, повторю – надо искать ружье системы «бюксфлинт» выпуска до… – эксперт чуть сморщился, напрягая память, – …1936 года, бельгийской фабрики «Леон Наган». Ствол редкий, приметный, так что имейте в виду.

– Как вы это определили, Эраст Георгиевич? – не сдержался Савельев.

– Очень просто, Вадим. Дело в том, что, как правило, при системе «бюксфлинт» один ствол делался под нарезной винтовочный боеприпас – калибра обычно 7,93 «маузер», в крайнем случае – под винчестер калибра девять.

Делали его небольшими партиями, у нас встречается редко: в моей практике – так вообще первый раз. Выпускать его перестали перед войной, так что, видимо, вещь привезли как трофей из Германии. Впрочем, могло быть все что угодно – скажем, хозяин купил ее где-нибудь в Риге еще при Союзе…

Каландарашвили вздохнул.

– Все? – осведомился майор.

– Зачем все, дорогой? – улыбнулся Эраст Георгиевич. – Есть кое-что на стрелка. Во-первых, думаю, что он не охотник – охотник обычно, когда кого-то решает убить, пользуется картечью: при хорошем выстреле рана почти всегда смертельная.

Вадим кивнул, поморщившись. Что делает крупная картечь с человеческим телом, тем более в упор, он знал достаточно хорошо.

– И еще – у стрелявшего на редкость твердая рука. Все три выстрела легли почти рядом.

– Он не выпалил одновременно? – уточнил Савельев.

– Тогда бы в груди вашего колдуна была дыра, куда и твой кулак пройдет, – покачал головой подполковник. – Кстати, вот еще – он ведь сознательно не выстрелил разом – все же страховка на случай промаха, да и звук получится слишком громкий.

– Теперь еще: смотри на это, – он бросил на стол перед Савельевым фотоснимок.

Майор не сразу понял, что это изображение нижней части торса покойного Монго, расчеркнутое карандашом.

– Обрати внимание – кинжалы воткнуты идеальным крестом. Вряд ли это делалось с помощью линейки и циркуля, – хитро прищурился Эраст. – Так что у этого человека крепкая рука и верный глаз. Имей это в виду, когда будешь его брать.

Ну и на закуску – о кинжалах. Вот тут, пожалуй, самое странное. То, что это испанские стилеты, пусть даже и ручной ковки – это само собой. Но на них не чье-то клеймо, а, между прочим, самого Эльсано. Знаешь, что это значит?

Майор лишь помотал головой.

– Это XVI век, а не что-нибудь! И не подделка – мы нашли эти вещи в каталоге.

– И сколько они стоят? – не сдержался Савельев.

– Точно сказать не могу, но сумма определенно четырехзначная. И не в рублях, само собой. Зацепок на них нет, сразу предупреждаю – ни на аукционах в последние годы не появлялись, проверили уже по Интернету, ни в списках похищенных ценностей не числятся.

Есть, правда, одна мелочь. «Перышки» определенно побывали в Карибском море. Рукоять из американского дерева и отделана черепашьим панцирем – причем все доподлинно старое: фактура, трещины, ну и все такое. И обтянуты они акульей шкурой: чтобы не скользила в руке – лучше и не придумаешь. Так что видимо, этими ножами какой-нибудь капитан Флинт резал свои жертвы. Ну, вот пока и все…

Распрощавшись с Эрастом Георгиевичем, майор вернулся к себе. Еще минут сорок он изучал протоколы допроса Варвары и этой… жрицы-стриптизерши. Потом заварил чай, но насладиться ароматным «Северным Львом» не успел.

В кабинет вошла яркая молодая женщина, чуть наклонила голову в приветствии.

– Здравствуйте! Я – Лидия Ровнина. Мне назначено на двенадцать к следователю Савельеву. Ох, простите. Это, полагаю, вы… Можно сесть? – осведомилась она.

– Да, конечно, – чуть смутился Савельев.

Но тут же уточнил:

– Вообще-то, без разрешения входить в мой кабинет не разрешается…

– Извините, – пожала плечами гостья – Я никогда раньше не бывала в милиции, кроме как при получении паспорта.

Пока свидетельница расписывалась «за дачу заведомо ложных показаний», майор внимательно изучал ее.