Пять сказок о молодцах-удальцах

Игорь Шиповских

Пять сказок о молодцах-удальцах

Сказка о юном молодце Тимофее и его похождениях на выручку своей зазнобушке Евстегнеи

1

Думаю, каждый из нас в своём детстве держал у себя дома какую-нибудь очаровательную зверушку. И будь то пушистый хомячок, или крохотный котёнок, либо весёлый щенок, всех их мы с восхищением любили и лелеяли. Для нас они были маленькими друзьями, играя с которыми мы забывали все свои горести и печали.

Однако не надо думать, что все из нас одинаково ровно любили своих питомцев и с одинаковой преданностью ухаживали за ними. Были, конечно же, и такие которые иной раз забывали накормить своих зверят или же вовремя сменить им воду в поилке. А иногда встречались даже и такие, кто не сразу полюбил своего маленького друга.

Иным ребятам понадобился не один год, прежде чем в их душе проявилась хоть какая-то капелька привязанности к своему крохотному питомцу, и не только к нему, но и к остальным животным вообще. И вот об одном из таких не любителей зверят и пойдёт речь в этой чудесной истории.

А началась она очень давно, настолько, что в те времена в нашем царстве-государстве правил ещё царь-батюшка, а в деревнях людей жило вдвое больше чем в городах, и все они с лихвой обеспечивали державу нашу хлебом, крупой, овощами да курями с гусями. Да-да, были такие времена, когда одна маленькая деревушка могла запросто два города прокормить. Сейчас такого, конечно же, нет, а вот тогда было.

А всё потому, что в те времена народ в деревнях был более работящий и природу любящий. Не особо-то люди в те годы в города тянулись. В полях да лугах всё больше резвились, им там сподручней жить было. Дышалось им там легче и свежей, а оттого и работа у них спорилась да шла веселей. Но опять-таки, не все люди были одинаково работящи и трудящи, случались и такие что любили пофилонить да поваляться на печи, бока погреть пока другие трудились.

Вот как раз таким-то лежебокой и был один юный отрок по имени Тимофей. Годков ему от роду было шестнадцать, и он практически их все провёл на печи отдыхаючи. Ну, разумеется, он не всегда был лодырем, иногда он и спускался с печи, помогал родителям, ходил за водой к колодцу, и бывало даже колол дрова да тесто месил. Однако вот так, чтобы как все в поле да в лесу в полную силу работать, такого не было.

Но зато Тимофей был очень уж любознательный, и всё время норовил что-нибудь новенькое узнать да как следует понять. И это у него с самого раннего детства проявилось. Он, как только под стол пешком ходить начал, так сразу же стал за всё хвататься да всем интересоваться. Ну, это и немудрено, ведь интерес этот у него наследственный был. Батюшка-то его служил местным писарем при управе, потому считался человеком образованным, и у них в доме всегда в изобилии имелось много всяческих учёных книг. Вот их-то маленький Тимоша и взялся исследовать, листать да картинки какие находил разглядывать. Так что вырос он умненьким и любознательным. А пока рос, то всё больше на печки лежал, ленился, книжки читал да шанюшки жевал.

И потому у него бока отросли, да брюшко образовалось, и стал он походить на бочонок с мёдом, вот только аромат от него не такой сладкий исходил. Пахло от Тимоши пирогами с капустой да щами с гусятиной. Уж так он их любил и много ел. Но это ещё полбеды. Вскоре он так обленился, что заявил родителям неслыханное требование. Дескать, надоело ему каждый раз с печи к столу спускаться. Мол, им теперь надлежит кушанье ему наверх подавать. На что его матушка очень удивилась и с упрёками к нему обратилась.

– Да ты что, сыночек милый,… совсем уже, что ли ходить разучился?! Иль окончательно обленился!? И так уже весь залежался, жирком заплыл,… того и гляди печь под тобой проломиться! Эх, ну я вот так и знала, что не доведут тебя эти книжки до добра,… что же ты с собой делаешь-то,… посмотри, вон другие-то ребята по полям да по лесам бегают, в салочки играют, дружбу меж собой водят, жизнь весело проводят! А ты всё лежишь и лежишь, так ведь и пропустишь всё веселье,… да и здоровье своё потеряешь,… шёл бы ты лучше прогуляться… – любя отчитывала она его.

И ведь была права, потому как толк в здоровье знала, ведь она у здешнего медика-лекаря в помощницах значилась, и прекрасно понимала, что случается с малоподвижными людьми. Однако никакие материнские уговоры на Тимофея не действовали, он лишь огрызался да отговаривался.

– Да ничего со мной не будет,… вон, какой я справный, круглый, упитанный, лоснящийся! Вот ещё чуток почитаю, ещё немного посплю, да пойду и разомнусь,… но тогда уж не только по родному леску да полю пройдусь, а по многим далям и весям прогуляюсь! В такие края заберусь, что вы только диву дадитесь! Весь мир повидаю, всё посмотрю! Уж всласть напутешествуюсь, вот увидите! Да-да, я вам всем докажу на что способен,… вот те крест,… ба-а-ажусь, что такое сделаю! – мечтательно восклицал он и тут же крестился.

Но только почему-то когда он божился то вместо буквы «О», звук «А» произносил, да ещё и как-то нараспев говорил, «ба-а-ажусь». И те, кто его в этот момент слышал, то слегка передразнивали и чуток посмеивались, уж настолько это забавно звучало. А со временем его так и прозвали «Тимофей-Бажен». И даже его матушка к этому прозвищу привыкла и супротив него ничего не имела.

– Эх ты,… Бажен ты мой, Бажен,… только и знаешь что божишься,… а как дело до прогулки дойдёт, так ты опять спать ложишься… – уже не в упрек, а ласково так, не раз говаривала она ему, на что Тимофей тут же находил себе оправдание.

– А как же мне не спать-то,… ведь без спанья мне никак нельзя,… потому, как я ночью совсем выспаться не могу,… а всё из-за этих соседских собак и петухов! Ох уж и надоели они мне, покоя от них нет! Утром как заведут свою шарманку, и давай беспрестанно лаять да кукарекать! Ни свет, ни заря, а они гомонят во всю глотку! Вот и поди тут, выспись,… потому-то мне и приходится днём дремать! Ух, и не люблю же я их этих собак да петухов,… уж больно они громкие… – в очередной раз отговаривался он и вновь засыпал. Впрочем, Тимофей лукавил, говоря, что не любит только петухов и собак. Нет, он не любил не только их, он вообще всех животных терпеть не мог, говорил, мол, они ему только мешают. И будь то полевой паучок или домашний сверчок всех их ждал от него щелчок. Только так он и мог с ними обращаться.

А уж что говорить про более крупную животину; о козах, о коровах, быках и лошадях, да он их просто на дух не переносил. Или же взять диких лесных зверей; медведей, лосей, волков, рысей, лис или же зайцев, все они вызывали у него отторжение, и более того, он их всех не на шутку боялся и откровенно ненавидел. Да при одном только упоминании о волке, волосы на его голове вставали дыбом, а сам он весь покрывался мурашками. И вот именно по этой самой причине Тимофеюшка всегда старался стричься наголо.

– Это чтоб всклоченные космы не выдавали мой испуг… – мотивировал он и продолжал тщательно стричься. Ну а в остальном он был такой же, как и все юноши его возраста; так же весел, так же молод и безрассуден, но что особенно характерно для лежебок совершенно беспечен. А потому с ним однажды случилось то, что никто не ожидал, и вся его прежняя спокойная жизнь пошла наперекосяк.

2

Как-то ранним летним утром Тимофеюшку как обычно разбудил громкий лай соседских собак и безудержное кукареканье звонкоголосых петухов. Он широко зевнул и по привычке потянулся за кружкой с водой, ну чтоб пересохшее горлышко промочить. Но воды в кружке не оказалось, он её всю уже ночью выпил. Ночка-то выдалась душной, да Тимошенька накануне ещё и малосолёных огурчиков объелся. Ну, он, разумеется, родителей окликнул, в надежде на то, что они ему воды принесут, однако никто в ответ не отозвался. А надо отметить, что родные его очень любили, потакали ему во всём и всегда по первому же его зову спешили к нему на помощь. Но вот как раз может быть именно из-за этой-то любви он у них и получился такой круглый и упитанный.