Наставник

Как же сильно я хотела это сделать. Словами не передать то облегчение, которое я испытала. Душу греет благодарность – Рик не забыл, позаботился. Я ведь попросить не могла да и вообще забыла об этом на фоне лютых переживаний.

Возвращаюсь в зал и сажусь на свое место. Рик нехотя отрывается от телефона.

– Готова? – смотрит хитрым взглядом, словно снова затеял какую-то игру.

– Да, сэр, – киваю и улыбаюсь. Пусть решит, что на небе ни облачка, и мое отношение к нему не изменилось.

А вправду, изменилось ли? Не могу определить. Чувства противоречивые. В глубине души за семью замками дремлет злость и обида, снаружи плещется благодарность за все то, что он делает. Даже за это издевательство с парком. Не будь у меня настолько стойкого желания работать над собой, сдалась бы. Вернулась бы в клоповник и продолжила жалкое существование. Жестокая игра Рика подсветила и усилила мою жажду измениться.

– Тогда пойдем, – он встает и протягивает мне руку.

Опираюсь на ладонь и выбираюсь из-за стола. Рик вручает маску для сна.

– Держи, наденешь в машине. Тут недалеко, – снова приказной тон.

Рик снова прежний – холодный и колючий, отстраненный. Быстро же сменил пластинку! В памяти все еще стоит заботливый голос, когда он уговаривал меня поесть. Точнее, приказывал, но все равно по-доброму.

Идем к машине, ожидающей на парковочной полосе у парка. Рик неизбывно галантно открывает мне дверь, сажусь и надеваю очки для сна. Таков ритуал, но сейчас даже мысли не возникает возразить. Это всего лишь еще один пенс к той цене, которую я готова заплатить за шанс на счастливое будущее.

Дорога проходит в молчании. Интересно, Рик не говорит со мной, потому что я этого не достойна? Или потому что любое, даже приятельское сближение приведет к разрушению идиллической связи Наставник-Ученик?

Отсчитываю ступени до первой площадки, слышу, как захлопнулся люк. Пальцы Рика вдруг стягивают с меня маску, слегка вороша волосы на затылке. Вижу перед собой почти колодец. Вниз ведет крутая лестница. Ввинченные в потолок лампочки дают мало света. Он тускло-желтый и слабый, но все равно слепит. Щурюсь, привыкая. Вдоль выложенной старым кирпичом стены тянется плоская нить перил. В конце различается дверь из серого металла.

Кажется, идти было проще, не видя головокружительную лестницу, которая к низу становится похожа на игрушечную. Спускаюсь, крепко вцепившись в перила. Переживания отходят на второй план, и тело вспоминает вчерашние нагрузки. Пресс отзывается глухой болью, спина ноет, вдруг отяжелевшие бедра напоминают мокрую вату.

В мозгу начинают роиться тревожные мысли – Рик же обещал новую тренировку. Смогу ли я что-нибудь вообще? Каким будет наказание на этот раз? Бросает в пот от воспоминаний о пощечинах, непроизвольно прикладываю руку к пострадавшей щеке, ощущаю ноющую боль. Прекрати накручивать, Макс! Ты еще час назад хотела покончить с собой. Какие наказания после этого могут тебя пронять?

Переступаю порог через открытую Риком дверь – ощущаю тепло и спокойствие. Я дома. Что за бред?! Это тюрьма! Темница! Хоть я и нахожусь тут по своей воле. Уж точно не дом! А чувство защищенности только усиливается с каждым шагом по бетону.

– Переоденься и приходи заниматься, – доносится сзади бодрый голос Рика. – У тебя пятнадцать минут.

Снова обозначил время. Каждый раз пытается подловить? Или это еще один тренинг? Ускоряю шаг и скрываюсь в своей конуре. Скинуть шорты, натянуть спортивные штаны и толстовку – уходит три минуты – смотрю на себя в зеркало над раковиной. Каким бы стойким ни был макияж, тональник размягчился под солеными потеками, и маска стерла его там, где прилегала. Лицо выглядит неряшливо, словно стена с облупленной штукатуркой. Решительно смываю. Остается еще три минуты до истечения времени… Смотрю на свой матрас с пледом не в силах оторвать взгляд.

Внутри все протестует. Тело, словно кисель, едва слушается, усталость давит камнем, матрас манит с невероятной силой. Хочу лечь. Хочу спать. На том свете отоспишься, Макс! Соберись! Незачем тянуть. Быстрее сядешь, быстрее слезешь!

Мысленными пинками выгоняю себя в зал. Чудом вовремя. Злюсь на себя. Какая же я все-таки размазня! Рику следовало бы наказать меня за то, что три минуты гипнотизировала матрас вместо того, чтобы выйти на тренировку.

Нахожу его на привычном месте – в кресле у журнального столика. Убирает телефон в карман джинсов. Смотрит на меня пару мгновений и с гримасой отвращения на лице спрашивает:

– Ты смыла косметику? – и добавляет возмущенно: – Зачем?

Делает пару шагов и останавливается вплотную, нависая надо мной пугающим великаном. Душа уходит в пятки. В желудке собирается ком страха.

– Она выглядела плохо, сэр, – отвечаю с опаской.

Получается тихо, на грани слышимости, словно голос вдруг охрип.

– В таком случае ее надо было поправить, – более сурово говорит Рик, и с досадой продолжает: – А не смывать. Совсем ты бестолковая! Всему тебя надо учить!

Недовольный, стоит руки в боки, как будто размышляя, как меня покарать за очередную тупость. Сквозь страх в душе поднимается возмущение – это была не тупость… Я смыла косметику, потому что… вернулась домой. Так все делают!

Нельзя говорить! Молчи! Стискиваю челюсти, чтобы ничего не вякнуть – но как же хочется оправдаться! Если бы он знал, что я свыклась с бункером и считаю его домом, может, не стал бы так издеваться?

Мы молча играем в гляделки. Рик выглядит свирепо. Страх неумолимо вытесняет злость. Стою не двигаясь – страшно неверно пошевелиться – и каждое мгновение жду, что сейчас он снова сделает какое-нибудь резкое движение, которого я даже не замечу, и для меня оно закончится болью. Но вместо этого Рик спрашивает:

– Сильно устала? – заботливый вопрос, но интонация издевательская.

– Да, сэр, – отвечаю честно. И плевать, какой ответ он хотел услышать. Врать не буду.

– Поблагодари небеса, что я не планировал серьезно мучить тебя сегодня, –  ехидная хозяйская усмешка выбивает зыбкую почву из-под моих макаронных ног.

Так до этого он намеренно меня мучил?! Задыхаюсь в приступе негодования. За что?! Но еще интереснее – зачем сообщать мне об этом? Как будто глумится, мол, сколько ты еще сможешь мне доверять? Это жестоко – на каждом шагу проверять мою веру!

– Двадцать пять кругов пробежки, – продолжает Рик. Серьезные обычно глаза азартно улыбаются. – И столько же приседаний после. Начнем с малого.

С малого?! Да я еле ноги переставляю! Накатывает отчаяние, но требовательный взгляд Рика возвращает в реальность. Он обозначил задачу, не стоит заставлять ждать. Начинаю пробежку, моля небеса, чтобы мне хватило сил дотянуть до конца тренировки.

12. Без следов

Наблюдая за Макс в парке, я все больше поражался ее выдержке – или вере в меня? Не двигалась с места, даже не смотрела по сторонам. Ждала, затаив дыхание. Это была проверка ее желания остаться, и она ее выдержала. Если в бункере утром я еще сомневался, думал, что она могла прикидываться, оправдывая вчерашние импульсивные пощечины, то в парке понял – именно о такой воспитаннице я мечтал все время, что занимался «помощью» отчаявшимся. Нужно лишь немного помочь, подтолкнуть – и полетит.

Забирать ее из рук офицера полиции было приятно до дрожи. С трудом выдержал дежурный тон, говоря, что дальше провожу ее сам. Голос дрожал от предвкушения. И… Макс меня удивила. Я ожидал окрыленной радости в глазах, даже думал, что она бросится ко мне в объятия, а мне придется решать, наказывать ли ее за этот порыв… Но она лишь ошарашенно хлопала ресницами. Похоже, была в шоке, не могла поверить в происходящее.

Я специально повел ее в кафе. Хотел поговорить не в бункере. Хотел… Стыдно признаться, устроить еще одну проверку. Сидя напротив, я отчетливо видел ее мимику. Оголенные эмоции, казалось, можно было потрогать. Нарочно сказал, что ждал в парке, хотел вывести ее из себя. Отчасти удалось. В глаза она не смотрела, но я заметил ярость во взгляде, которая потухла так же быстро, как и вспыхнула, сменилась на уже привычное смирение.