Каждый его поцелуй

Она долго смотрела на своё изображение из прошлого. Грейс вспомнила ту молоденькую девушку, которой когда-то была, и ей стало больно за неё. Та девушка любила так отчаянно и верила, что, однажды влюбившись с первого взгляда, можно пронести чувства через всю жизнь. Но Дилан доказал, что, даже если на это потребуются месяцы, любви всё равно придёт конец. Грейс отчаянно всхлипнула.

– Не плачь! – Хрипло проговорил Дилан, прерывая воспоминания. Прежде чем она успела обернуться, он оказался у неё за спиной и, обвив руками её талию, крепко прижал к себе. – Не плачь, – повторил он, касаясь губами щеки Грейс, стирая поцелуями слёзы.

Так унизительно плакать у него на глазах. Она попыталась вырваться, но он не отпустил, и она сдалась, обмякнув в его объятиях.

– Где ты их достал? – задыхаясь, спросила Грейс.

– Я их купил. – После недолгого колебания он добавил: – Грейс, они были выставлены на аукционе Кристис.

– Боже, – простонала она и закрыла лицо руками. Мысль о том, что её нагое тело выставили на всеобщее обозрение, описали в каталоге и продали на торгах перед десятками мужчин, привела Грейс в ужас. Она вспомнила ту ночь в Лондоне, когда думала, что ей придётся позировать обнажённой перед незнакомцем за деньги, и поблагодарила Бога за то, что до этого не дошло. Она позировала только для мужа, человека, которого когда-то любила. А сейчас эти картины видело бесчисленное множество других мужчин. Грейс стало дурно.

– Никто и никогда их больше не увидит, – яростно прошептал Дилан ей на ухо, как будто прочитав её мысли. – Теперь они твои, и ты можешь сделать с ними всё, что пожелаешь.

Она опустила руки, повернулась в его объятиях и оттолкнула Дилана. На этот раз он её отпустил и сделал несколько шагов.

– Сколько ты за них заплатили? – спросила она.

– Это не имеет значения.

– Сколько? – повторила она. Сколько бы времени это ни заняло, она вернёт долг. Грейс не хотела быть ему обязанной, только не за картины.

– Грейс... – Дилан замолчал, изучая выражение её лица. Он явно не хотел ей говорить, но через мгновение уступил. – В конце концов, я полагаю, ты всё равно узнаешь, поскольку всё, что я делаю, попадает в бульварные газеты, – пробормотал Дилан. – Тридцать шесть тысяч фунтов.

– Боже милостивый, – проговорила она в отчаянии. – Я никогда не смогу отдать тебе такие деньги. Я буду перед тобой в долгу до конца жизни.

– Грейс, чёрт возьми, ты ничего мне не должна. – Он шагнул вперёд и схватил её за руки. – Я не хочу, чтобы ты возвращала мне деньги! Я отдаю картины тебе. Они должны были принадлежать тебе с самого начала, а твоему проклятому мужу следовало уничтожить их, когда ты его об этом попросила.

Грейс отстранилась от него. Ей было невыносимо смотреть на Дилана, ещё тяжелее выдерживать прикосновения и позволять осушать поцелуями её слёзы. Ей было слишком больно. Господи, она так сильно его любила. Грейс вывернулась из его хватки и подошла к камину. Повернувшись к Дилану спиной, она уставилась на пламя.

Он присутствовал на торгах и стал свидетелем того, как изображения её обнажённого тела выставили на всеобщее обозрение, а аукционист описал каждую деталь. Дилан купил все картины, дорого за них заплатив, и отдал их ей. Грейс осенила мысль, и она резко обернулась.

– Я понятия не имела, что эти картины всё ещё существуют. Как ты о них узнал?

– Йен мне рассказал.

– Что?

– Он показал мне каталог Кристис, в котором представлены гравюры, эскизы и описания предметов, выставленных на аукцион. Он приехал с ним в Девоншир, и, когда Йен тебя увидел, то сразу узнал.

– Так вот почему ты меня прогнал, – проговорила Грейс, внезапно осознав причину. – Ты увидел гравюры, на которых я изображена без… без одежды, и отверг меня. Даже ничего не объяснив! – На его лице промелькнула вспышка боли, но Грейс не обратила на неё внимание, её собственная боль была во сто крат сильнее. – Чёрт бы тебя побрал, ты бросил меня из-за этих дурацких картин?

В ужасе от обиды, прозвучавшей в её собственном голосе, она попыталась взять себя в руки, но тщетно. Грейс разрывало на части.

– Потому что мой собственный муж нарисовал меня обнажённой? – спросила она на грани истерики. – Я и не думала, что Дилан Мур – такой ханжа.

– Мне плевать на это! – крикнул он, шагнув к ней. – Мне ненавистна мысль о том, что другие мужчины смогли бы пялиться на твои обнажённые изображения на чьей-то частной выставке или в музее, признаю. Но это было не главной причиной! Всё дело в выражении твоего лица! Оно ранило меня в самое сердце.

– Что? Я не понимаю.

– Посмотри на себя, посмотри на своё лицо. – Дилан ткнул пальцем в сторону холстов на столе. – Ты его любила.

– Конечно, любила. – Она растерянно посмотрела на Дилана. – Я же тебе рассказывала.

– Шеваль ведь был великим художником? Да, величайшим. Он рисовал то, что видел и запечатлел на картинах выражение твоего лица, полного любви. Такой огромной и необъятной. И вся эта неземная любовь принадлежала ему.

– И?

Его изнурённое лицо исказила боль, как у раненого животного.

– Ты никогда так на меня не смотрела.

Он любит её. Она вдруг поняла это в одно мгновение. Дело было не в его словах, а в смятении, которое она увидела в его взгляде. Грейс уставилась на гордого, уязвлённого мужчину перед собой, и все защитные барьеры вокруг её сердца рухнули. Никогда раньше она не видела, чтобы такая на его лице отражалась такая боль.

– О, Дилан, – проговорила она, всплеснув руками. – В то время я была совсем молоденькой девушкой. Ещё дитя. Я едва ли понимала, что такое любовь. Когда Этьен писал эти картины, мне было семнадцать лет, моя влюблённость возникла из восхищения и физического желания. Да, я любила мужа, но любовь оказалась иллюзорной, она не продлилась и трёх лет. Он стал моим любовником, а я никогда раньше не влюблялась. Всё это было так ново, так романтично и так волнующе... – Её голос затих. Грейс посмотрела на искажённое болью лицо Дилана.

– Перед тем, как сбежать с ним, я знала Этьена всего неделю, – напомнила она ему. – Хоть он и женился на мне только спустя два года, он по-своему любил меня настолько сильно, насколько был способен. Из-за его буйного характера, жизнь с ним оказалась сущим адом. Он считал, что я его вдохновляю. – Дилан резко выдохнул и отвернулся.

– Когда у него портилось настроение, – продолжила Грейс, – он становился ещё более неуравновешенным. Когда он не смог рисовать, то обвинил в этом меня. Затем Этьен обратил внимание на других женщин. Наши отношения испортились, и вся любовь умерла. Я не могла выносить его осуждения, не могла мириться с интрижками, которые он крутил у меня под носом, и поэтому ушла от него. О, Дилан, – крикнула она ему в спину, – я любила его, но была в то время другим человеком. Неужели ты не понимаешь?

Дилан издал нечленораздельный звук и обернулся.

– Я ненавижу его, Грейс. Ненавижу, потому что он причинил тебе боль, разбил твоё золотое, любящее сердце и вынудил уйти. Я сделал то же самое. Я ненавижу его, потому что ненавижу себя. Я не ценил то, что имел, пока не потерял.

– Дилан...

– Подожди! – перебил он её. – Чёрт, чуть не забыл.

Дилан вышел из гостиной, а когда вернулся, в руке у него был букет роз разных цветов, перевязанный лентой. Он сунул его ей.

– Я знаю, что розы – твои любимые цветы, я хотел купить тебе красивый букет, но в деревне нет цветочной лавки. Я украл их из сада какой-то бедной женщины по дороге сюда.

Грейс взяла их, затрепетав от волнения.

– Почему ты решил подарить мне цветы, словно ухажёр?

– Это была идея Изабель. Видишь ли, она сказала, что я должен приехать за тобой и увезти обратно. Она уже спланировала, что ты станешь её новой матерью. Частью настоящей семьи, которую она так хочет иметь. Изабель велела мне приехать, подарить тебе цветы и извиниться. Она говорит, что это всегда на тебя действует, когда она плохо себя ведёт, и я подумал, что стоит попробовать. Грейс, прости меня.