Каждый его поцелуй

– Мне помогла Молли, – пробормотала она. – Мы ходили до этого в парк и нарвали их там. – Она взглянула на Уэстона, который обошёл рояль и удалился из комнаты, затем озадаченно посмотрела на Грейс. – У вас есть памятный альбом?

– Да. Тюльпаны такие красивые, что я хочу сохранить их на память, – объяснила Грейс. – Поэтому я положу их под пресс и засушу между страницами. Я помещу в альбом не только их. Поможешь мне?

Грейс подошла к столу, отодвинула стул в сторону и принялась доставать и раскладывать предметы из коробки. Изабель проследила за ней взглядом и через мгновение тоже подошла к столу.

– Вы собираетесь этим придавить цветы?

Изабель указала на четыре тяжёлые мраморные пластины на столе.

– Да, – ответила Грейс и потянулась за тюльпанами. – Во-первых, цветы не должны быть влажными.

Развязав бант, Грейс разложила тюльпаны в ряд на белой скатерти, затем поочерёдно их осмотрела и отрезала ножницами по паре дюймов от каждого стебелька.

– Теперь, – продолжила она, распределив листы промокательной бумаги поверх двух из четырёх мраморных пластин, – мы должны разместить цветы так, чтобы в плоском виде они выглядели красиво. Мы накроем их промокательной бумагой, а сверху положим две другие пластины.

Грейс провела все описанные ею манипуляции с цветами.

– Ну вот, через две недели мы сможем их достать и поместить в альбом.

– А там ещё осталось место? – спросила Изабель, с усмешкой разглядывая пухлый альбом.

– Вероятно, нет. Думаю завести новый, и первыми положу туда эти цветы. Вполне закономерно, поскольку переезд сюда ознаменовал новую главу в моей жизни. – Грейс обошла стол, подойдя к месту, где было больше пространства для работы и выдвинула стул. – Но сначала мне нужно добавить кое-что ещё в альбом, поэтому я решила заняться этим сегодня вечером.

Когда Грейс села, Изабель встала рядом.

– Что именно?

– Я так давно не открывала памятный альбом, что успела позабыть. Давай посмотрим. – Грейс взяла деревянную коробочку, которую принесла из своей комнаты, подняла крышку и высыпала содержимое на стол.

– Почему вы храните эти вещи? – спросила Изабель, разглядывая различные предметы, разбросанные по белой скатерти.

Грейс не ответила. Её взгляд зацепился за старую, потрёпанную кисть среди пёстрых безделушек, тонкую, как черенок гусиного пера. Грейс с удивлением обнаружила, что её вид больше не причиняет боли, лишь вызывает приятное поблёкшее воспоминание о былой жизни.

– Почему вы всё это храните? – снова спросила Изабель. – Я имею в виду, что они не представляют настоящей ценности.

– Они представляют ценность для меня. Каждая из этих вещиц имеет для меня своё особое значение. – Грейс посмотрела на Изабель. – У тебя разве нет памятного альбома?

Изабель удивлённо покачала головой.

– Нет, я ничего не храню. Кроме записей нот моей музыки, конечно. Их я никогда не выбрасываю.

– Почему ты не хранишь ничего другого?

Изабель пожала плечами.

– Мне нечего хранить.

Грейс показалось заявление бесконечно печальным, но она не подала виду, лишь улыбнулась.

– Возможно, тебе захочется завести памятный альбом, потому что теперь у тебя появится, что туда поместить.

– Что именно?

– Не знаю. Может быть, прядь волос твоего отца. Или лоскут малинового шёлка, чтобы он напоминал тебе о платье, которое твоя гувернантка не позволила купить.

– Но зачем мне хранить нечто подобное?

Грейс рассмеялась над искренним замешательством Изабель. Так же как и её отцу, сентиментальные чувства ей были чужды.

– Хочешь верь, хочешь нет, Изабель, но, возможно, когда-нибудь ты посмотришь на малиновый лоскут, вспомнишь тот первый день, когда мы ходили по магазинам, и посмеёшься, удивляясь, с какой стати тебе вообще захотелось ручную ящерицу. В нашей жизни происходит много событий, которые поначалу кажутся незначительными, но спустя время, когда мы оглядываемся назад, то радуемся, что они произошли, и воспоминание о них делает нас счастливыми.

Изабель указала на предметы на столе.

– Они вас делают счастливой?

– Некоторые. – Грейс взяла золотую кисточку и повертела её в пальцах. – Она от платья, которое я надевала на бал во дворце Шёнбрунн. – Грейс рассмеялась, вспомнив ту ночь. – Я танцевала все вальсы.

– Вы танцевали вальс во дворце Шёнбрунн? – изумилась Изабель. – С кем?

– С мужем. Все говорили, что супружеской паре не пристало танцевать только друг с другом. Нам было всё равно. Мы с удовольствием шокировали аристократов.

– У вас и правда был муж? Вы его не выдумали?

Немного удивившись, Грейс склонила голову набок, пристально глядя на Изабель.

– Да, у меня был муж. Он умер два года назад. С чего ты взяла, что я его выдумала?

– У некоторых женщин нет мужей, но они говорят, что есть, чтобы их считали респектабельными.

– Изабель! – воскликнула Грейс, гадая, рассмеяться ей или пожурить подопечную за столь дерзкое замечание. Ребёнок знал чересчур неожиданные факты.

По обыкновению, Изабель пропустила упрёк мимо ушей.

– Вы ничего не рассказывали о муже, и мне просто стало любопытно. Очень жаль, что он умер. – Она опустила голову, разглядывая предметы на столе. – Вам... – Изабель замялась.

– Мне? – подсказала Грейс, гадая, о чём хочет она спросить.

– Вам когда-нибудь бывает одиноко, миссис Шеваль?

Одиноко? Грейс закрыла глаза, почувствовав тяжесть в груди.

– Иногда.

– Мне тоже.

Грейс открыла глаза и посмотрела на Изабель, которая так и стояла, не поднимая головы. На глаза ей падали волосы, а плечи поникли. Грейс протянула руку и убрала волосы от её лица.

– Всем бывает одиноко, Изабель.

– Я знаю. – Маленькая девочка замолчала, затем проговорила тихим, доверительным шёпотом: – Я не имела в виду, того, что сказала. – Увидев озадаченный взгляд Грейс, она добавила: – Я вас не ненавижу.

– Рада это слышать, потому что я как раз имела в виду то, что сказала. Ты мне очень нравишься.

– Правда? – Изабель вдруг улыбнулась, демонстрируя внезапную смену настроения, которая была присуща и её отцу. – Значит, вы больше не будете заставлять меня вышивать?

– Не буду, – тут же ответила Грейс, – если перестанешь жаловаться на уроки немецкого.

Изабель скорчила гримасу, затем сдалась, и её лицо просветлело.

– Полагаю, знание немецкого поможет мне лучше понимать оперы Вебера?

– Верно, – рассмеявшись, согласилась Грейс. Жаль, что ей с самого начала не пришло в голову указать на этот факт. – Однозначно.

Изабель кивнула на синий бархатный мешочек на столе.

– Что это? – спросила она.

– А. – Грейс отложила золотую кисточку и взяла мешочек. Развязав шнурок, она вытащила мужскую белую перчатку и протянула её Изабель. – Она принадлежала Ференцу Листу.

– Не может быть! – изумилась Изабель, но перчатку взяла. – Вы меня разыгрываете.

– Не разыгрываю. Она досталась мне в прошлом году, когда Лист давал концерты в Париже. Он там живёт, кстати.

– Он сорвал перчатку, как, по слухам, делает перед тем, как начать играть?

– Да. Я играла в оркестре и видела это своими глазами.

– Вы играли в одном оркестре с Листом? Правда?

– Да. Три раза.

Это явно произвело впечатление на Изабель.

– Однажды я видела его портрет, – сказала она. – Он действительно так красив, как выглядит на картине?

– Да, он довольно привлекательный мужчина. Наверное, самый красивый из всех, что я видела.

– Но не красивее папы!

– Ты же моя верная девочка!

Грейс и Изабель подняли глаза, услышав голос. В открытые двери музыкальной комнаты вошёл Дилан, удивив их обеих своим неожиданным появлением.

– Ты вернулся, – сказала Изабель, на этот раз не побежав навстречу к отцу. Она повернулась к нему спиной и села за стол, скрестив руки на груди. – Ты сказал, что тебя не стоит ждать рано.

– Я передумал. – Он отвёл взгляд от дочери, на его лице промелькнуло виноватое выражение, которое Грейс не ожидала увидеть. На её губах заиграла улыбка.