Тайна чёрного кинжала

Я тогда в спецподразделении НКВД служил. Молодой был. Гонористый, — Петрович усмехнулся и продолжил, — молодые в основном все такие. Вот только на тебя смотрю и понять не могу, больно ты умный и хитрый. Меня, старого чекиста, на разговор вытянул.

Он глубоко затянулся сигаретой:

— Диверсантов выбросили из самолёта недалеко от Истринского водохранилища. Их человек тридцать было. И нас столько же. Информация была. Нам её наша разведка скинула. Уж не знаю как, но ценные сведения они добыли. Фрицы ночью десантировались и аккурат в тот район, где мы уже сидели. Они ещё в воздухе были, когда командир дал команду «Огонь!». Половину мы покрошили, а вот вторая половина, чуть меньше, тринадцать человек их осталось, сумела уйти и оторваться от нас. Мы на две группы разделились и в погоню пошли. Ночи тогда стояли тёмные. Конец октября, а на удивление ещё теплая погода стояла, — на минуту задумался и продолжил:

— Нам немчуру упускать нельзя было. Следопыт с нами один шёл, от бога, он и вывел нас на фрицев, когда они уже под Можайском на отдых расположились. Сам город немцы тогда уже взяли. Ещё немного и диверсанты линию фронта бы перешли. Хотя какая там тогда линия фронта была… Основные бои вдоль шоссе и дорог велись, немцы в лес особо не заходили, в некоторых деревнях их за всё время боёв за Москву так и не увидели.

Диверсантам переход нелегко дался. Ну и сами конечно выдохлись. Мы за ними трое суток шли. Километров восемьдесят отмахали и в полдень нагнали их. Там Ильинская слобода, деревня, а рядом с ней Козья горка есть. Вот там они и решили передохнуть. Не знаю, как сейчас, а тогда места были болотистые. С одной стороны, речка Кучугуровка течёт, с другой ручей какой-то, название заковыристое, уже, пожалуй и не вспомню.

— Ты чай то пей, на травах, сам собирал, там и чабрец, и душица, и зверобоя чуть есть, а ещё девясил добавляю. Его ещё Александр Васильевич Суворов крепко уважал и солдатам своим чай из девясила пить приказывал, когда через Альпы шёл.

Отхлебнул чая, погасил докуренную сигарету и прикурил новую.

— Вот зараза, как в сорок четвёртом, после ранения в госпитале пристрастился курить, так и бросить не могу.

— Ну так вот значит. Немцы не на самой горке встали, а чуть ниже, в распадке. А мы уже как гончие на след встали и на них то и выскочили. Все бы там полегли, да дружок мой близкий Володька Семёнов, он как раз первым шёл, как заорёт «Фрицы!» и успел полбарабана ППШ по ним выпустить. Пока фашисты на Вовке огонь сосредоточили, тут и мы с ними в рукопашную сошлись. На меня сразу здоровый такой выскочил с пистолетом в руке, только почему он не выстрелил, до сих пор не пойму. Я ему в ноги бросился и на себя дёрнул, он затылком о пенёк и приложился. Только встал, а тут второй на меня с ножом идёт. Не, не с кинжалом. У него конкретный окопный нож был. Я их потом навидался. А у меня армейский ножик НА-40.

Сошлись. Немец в лицо мне метил, да я как-то увернулся и сам ему в горло засадил. Смотрю, рядом двое фашистов на нашего старшину Бочарова наседают, тут уж я их с нагана положил.

В общем, из тринадцати одного только в плен взяли, первого моего, он как башкой ударился, так в себя пришёл, когда мы его уже связали. Ну а нас из пятнадцати трое осталось. Старшина и я синяками да царапинами отделались, а вот у Лёньки Ковалёва огнестрел, плечо пуля насквозь прошла…

Потом, как в себя пришли, Лёню перевязали, убитых фрицев обыскали. Я с штабс-хауптмана, капитана по-нашему, чёрный кинжал и снял.

— А почему чёрный, из-за цвета? — спросил я.

— Цвет ни при чём. Я, когда его первый раз в руки взял, чуть сознание не потерял, такой злобой от него повеяло. Это позже, хоть я и коммунист, его святой водой обрызгал, полегче брать стало. У штабс-хауптмана ещё и полевой планшет забрал. С дневником.

Ветеран помолчал и добавил:

— Перевёл я его. Там много всего написано про Тибет, Шамбалу, монахов. Про Афганистан и его легенды. Нацисты искали Шамбалу на Тибете, а нашли именно там, в Афганистане, под именем «Шамс-и Бала», что переводится как «Поднятая свеча». Они не только нашли Шамбалу, но и Высших Неизвестных, тех кого упоминают в своих книгах известные эзотерики. Ты знаешь, кто это такие?

Я кивнул головой:

— Знаю и даже читал Елену Блаватскую и Георгия Гурджиева.

— Да?? Ты необычный молодой человек, Юра. Удивительно, что в твоём возрасте ты знаешь такие вещи…

Полковник задумчиво посмотрел на меня:

— С годами становишься суеверным, и сейчас мне кажется, что само провидение привело тебя в мой дом. Тем более, что дорога твоей судьбы ведёт тебя в Афганистан, туда, где, возможно, ты сможешь узнать своё предназначение. Есть теория, что в Афганистане существует загадочная субстанция, которая проявляется совершенно неожиданно, чтобы оказать свое влияние на мировую историю.

Знаешь, я ведь и Афганистаном и эзотерикой начал интересоваться только потому, что мне хотелось понять, где грань между правдой и ложью в дневнике немца. Больше сорока лет прошло с того дня, как он оказался в моих руках, а истины я так пока и не знаю. Может, тебе повезёт. Судьба иногда такие повороты выделывает, что похлеще любой фантастики. И то, что ты нашёл меня, это тоже не просто так произошло.

Так вот, в этом дневнике много о чём говорится, но больше всего про воду написано и про время…

Я сделал глоток чая и, переборов себя, спросил:

— Юрий Петрович, можно кинжал посмотреть?

— Показал бы, да вот беда, друг у меня пару недель назад умер, — тяжело вздохнув, он поднялся, подошёл к серванту, открыл дверцу и взял две стопки. Из второго отделения достал початую бутылку водки и налил по полной.

— Давай, лейтенант, первый тост у нас, фронтовиков, за погибших солдат, заодно и Ярослава Александровича помянем. Хорошим он был товарищем и настоящим офицером. Врагу спину не показывал, друзей в беде не бросал. Не зря жизнь прожил. Достойнейший человек. Так что, если есть оно, то царство ему небесное!

Мы выпили не чокаясь. Посидели и немного помолчали.

— Он за месяц до своей смерти попросил дать ему чёрный кинжал на экспертизу, у него дружок какой-то в НИИ работает. Там у них специальная аппаратура есть… Про рентген установку говорил. Я и отдал. Пару дней назад у Лидии, вдовы Ярослава спрашивал, сказала, дома у них кинжал лежит. Ярослав за день до того, как у него инфаркт случился, забрал его из НИИ. Они ему отдавать нож не хотели, странное что-то наисследовали, но Ярослав хоть и на пенсии, а генерал-лейтенант КГБ как-никак. Настоял на своём и с ними поругался, может, из-за этого и сердце прихватило.

Тяжело вздохнув, Петрович налил по второй. Мы молча выпили.

— На днях съезжу, заберу кинжал. А ты захочешь ещё приехать — приезжай. Парень ты, я вижу, нормальный, ещё посидим, чайку попьём, — подмигнув мне, он взял в руку бутылку. — Как говорят у нас на Руси, Бог троицу любит! Третью — на посошок.

Да… Не знал я, что фронтовики первую стопку за погибших поднимали. У прошедших Афганскую войну был свой обычай, третий тост…

Глава 15

Сочи

«В городе Сочи тёмные ночи». Так звучали слова в одной из песен известного в моём времени певца Александра Буйнова. Здесь он спеть эту песню пока не успел.

И снова лезут в голову слова песни уже Юрия Антонова: «Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную». Правда, он написал музыку к стихам Игоря Шаферана к юбилею Крымской области, в 1984 году Симферополь готовился отметить двухсотлетие, а я сейчас в Сочи, год 1987-й.

И шёл по Виноградной улице, которая была относительно освещена стоящими вдоль дороги фонарями. Почему относительно? Да потому, что в это время любимой забавой мальчишек было попасть в фонарь на столбе шариком или камешком из рогатки. А вот свернув на Клубничную, пожалел, что нет у меня пока ПНВ, то есть прибора ночного видения. Глаз, конечно, не выколешь, но шею себе свернуть можно. Спросите, что я здесь делаю? Заблудился!