Очарованный

Прежде чем я успела остановиться, я последовала за ним.

Несколько человек пытались помешать мне вежливой беседой, но я как будто находилась под водой, настолько глубоко погрузившись в свое желание снова пообщаться с Александром, что не могла никого слышать. Я бросилась вверх по ступенькам и вышла за дверь в прохладную миланскую зимнюю ночь, осматривая площадь Пьяцца дель Дуомо в поисках высокого человека с короной золотых волос.

Краем глаза я уловила их отблеск и наблюдала, как Александр целеустремленно направился к самому огромному белому собору, хотя он был закрыт и заперт на ночь. Он пожал руку человеку, который появился из тени, а затем протиснулся через массивные центральные бронзовые двери в священное пространство.

Я удивлялась, как он не загорелся.

Я быстро сбежала по ступенькам на своих шестидюймовых туфлях от Gucci, благодарная, что годы модельного бизнеса помогли мне уверенно передвигаться по камням в такой обуви.

Я запыхалась, когда добралась до надвигающихся готических дверей, в ужасе от того, что кто-то появится из ночи и помешает мне гнаться за Александром.

Никто этого не сделал.

Собор был пуст и сверкающе готичен в мутном лунном свете, проникающем сквозь множество окон. Я слышала, как мои шаги звенят по мрамору, эхом отражаясь от сводчатых потолков и вдавленных алтарей.

Я чувствовала себя жертвенной девственницей, добровольно идущей навстречу собственной резне, но не могла заставить себя отказаться от погони, пока искала его в массивном строении. Я остановилась перед статуей Святого Варфоломея, с содранной кожей, обернутой вокруг обнаженной плоти, как палантин, как будто он гордился своей уязвимостью, довольный своими жертвами. Я протянула руку, чтобы провести пальцем по гладкому мрамору его лишенных кожи мышц, и вздрогнула от сочувствия.

Я почти ожидала найти Александра за алтарем справа от скульптуры с изогнутым ножом в руках и плащом на голове, ожидающего, чтобы убить меня и принести в жертву богу вина и веселья Ордена.

Его там не было.

Вместо этого дверь на лестницу, ведущую на крышу, была слегка приоткрыта, и прохладный ветер свистел в щель, словно призывая меня войти.

Я считала шаги, поднимаясь в кромешной тьме, сосредотачиваясь на 250 шагах, а не на растущем предвкушении, которое бурлило в моем организме, как кислота, разъедая меня изнутри.

Будет ли он рад меня видеть?

Неужели он выманил меня с вечеринки, чтобы снова по праву объявить меня своей после более чем года безумных поисков? Будет ли он наказывать меня, прижимая мою задницу и колени к неумолимому мрамору в качестве покаяния за мой грех побега, чтобы мы могли вместе уйти из этого места, очистившись и снова возродившись после его наказания?

Я не знала, как это сработает. Оставалось еще принять во внимание Ноэля и Орден, мою семью и тайну дальнейшего существования Сальваторе после того, как Александр предположительно убил его.

Еще так много тайн, которые лучше оставить нераскрытыми.

Я бы раскопала их все голыми руками, пока кожа не начала бы шелушиться, трескаться и кровоточить, если бы это означало, что Александр вытащит меня из неопределенности, в которую превратилась моя жизнь, и заберет меня с собой домой.

Дверь скрипнула, когда я ее открыла, а затем ударилась о стену так громко, что это походило на выстрел.

Александр не испугался.

Он стоял посреди крыши на узкой плоской площадке между высокими контрфорсами и сложными резными шпилями.

Я чувствовала себя крестьянином, входящим в тронный зал короля, и мои колени чуть не подкосились, прежде чем они смогли перенести меня через крышу в его пространство. От холодного окна мое тело покрылось мурашками, а соски стали заметны под прозрачной тканью платья. Я чувствовала, как мой пульс становился глубоким и тяжелым в паху, медленные удары, похожие на барабан во время языческого ритуала, проносились по всему телу из центра.

Александр не двинулся с места. Он даже не моргнул. Он просто смотрел, как я пересекаю пространство к нему, как будто всю жизнь знал, что однажды мы встретимся на крыше самого знаменитого собора Италии под покровом звезд и желтой луны того же оттенка, что и мои глаза.

Я открыла рот, чтобы произнести его имя, но вместо этого появилось:

— Мастер.

Старые привычки — старые программы — очевидно, умирали медленно.

Александр моргнул, медленный щелчок его глаз с густыми ресницами напоминал механическое движение затворной линзы.

Никогда он не казался менее человечным, чем тогда.

Я смотрела на жестокого бога передо мной и знала, насколько бессмысленными были мои фантазии о его взаимной любви.

— Прекрати меня искать, — сказал он наконец, его голос рассекал воздух, рассчитанный на удар кнутом по моей спине. Спустя все это время он, казалось, все еще мог читать мои мысли. — Прекрати поиски, прекрати ждать и желать, как душераздирающая дура, чтобы я вернулся к тебе и вернул тебя в Перл-Холл. Этого не произойдет, и откровенно жалко, что ты тоскуешь по своему обидчику, как по какой-то скорбной жертве. Честно говоря, я думал, что ты выше этого.

Я отпрянула, моя пятка странно зацепилась за каменную кладку, и я отступила назад, так что упала на колени.

Александр и глазом не моргнул.

— Ты владеешь St. Aubynом, — обвинила я его более сильным голосом, чем я могла себе представить. — Ты послал ко мне Синклера? Уиллу Перси?

Организовал ли он их вторжение в мою жизнь? Был ли он причиной того, что мне было где остановиться в Нью-Йорке, пока я оправлялась от горя, причиной, по которой Уилла Перси решила, что я гораздо лучше подхожу для St. Aubyn, чем девушка, которую они наняли год назад? После того, как я исчезла?

Александр скрестил свои массивные руки на груди, облаченной в смокинг, и моргнул. — Ты слишком много думаешь о себе. Зачем мне тратить время на рабыню? Не говоря уже о той, которая нарушила свой контракт и бесследно исчезла.

— Теперь ты нашел меня, — вызывающе сказала я, как будто это что-то меняло. — Ты нашел меня, и что теперь?

Он пожал плечами, это был такой небрежный жест, который показался неправильным на его широких плечах.

Александр не был обычным человеком, поэтому его манерность казалась неправильной.

Надуманной.

Надежда снова затрепетала в моей груди.

— Я могу подать на тебя в суд за нарушение контракта? — холодно предложил он.

— Это все, что ты хочешь сделать? — спросила я, пристально глядя на него, поднимаясь и подходя ближе к нему.

Я увидела, как дернулись мышцы его челюсти, и это заставило меня почувствовать себя королевой.

Его дыхание застыло у него в горле на короткую секунду, когда я прижала свою грудь к его груди, провела рукой по шелковистому отвороту его пиджака, а затем обвила ею его шею сбоку, чтобы почувствовать его пульс своей ладонью.

Когда я посмотрела ему в глаза, отстраненность исчезла, уступив место свирепости, которая заставила меня пылать от желания и холодеть от ужаса.

— Ты женился на мне, Ксан, — сказала я, мои слова ощущались, как мягкие удары. — Однажды ты сказал мне, что если ты когда-нибудь почувствуешь желание жениться, то это будет потому, что ты хочешь дать своей будущей жене свою защиту и обещание своей вечной любви. Ты сказал, что всегда будешь заботиться о ней, обо мне, что бы ни случилось.

Мы молчали, пока мои слова сверкали в воздухе вокруг нас, окутывая нас своим волшебством, своей полной и абсолютной красотой.

Александр не был человеком многих вещей, но я знала, что он был человеком слова.

Он не мог жениться на мне только для того, чтобы отбросить меня.

— Я думаю, ты забываешь ту часть, где ты убежала от меня, — сказал он, его рука рванулась вверх, чтобы крепко схватить меня за шею. — Я думаю, ты забываешь, что опозорила меня перед британской элитой и выставила дураком, когда я поставил себя на карту Ордена Диониса, чтобы защитить тебя.

— У меня были свои причины, — тяжело дышала я сквозь давление в горле. — Поверь мне, Ксан, я не хотела оставлять тебя.