Фарса

И меня услышали. Люди начали останавливаться, прислушиваться к моей речи внимательнее. Особенно, когда я прямо обвинил ненавистного местным фон Мормаха в убийстве семьи бывшего барона. Мои слова упали на благодатную почву. Кифферцы четко понимали чей ставленник новый барон, и относились к его людям соответственно.

Но самое интересное началось, когда я заявил, что мне удалось сохранить родовой перстень. Народ заволновался, зашептался, и с новым интересом уставился на нас.

— Взять его! — Не дожидаясь моих дальнейших слов, приказал помощник советника.

И тут-то к нему и пришла расплата за его спесь. Усач стоял слишком близко ко мне, за что и поплатился. Активировав заклинание исцеления, я одним движением сдернул его с седла. А вторым, зашвырнул в сторону нашего фургона.

Отлетел он, правда, не так уж и далеко, но даже этого хватило, чтобы все окружающие удивленно замерли на своих местах. Ну, да оно и понятно, не каждый день увидишь, как худосочный юнец взрослых дяденек будто щенков бросает.

Я же, в свою очередь, мешкать не стал и тут же отскочил к Гральфу и коротко приказал:

— Убить всех зелено-синих. Местных, кто вмешается, только разоружать.

Да уж, не зря те, кого мы взяли с собой в этот крайне авантюрный поход считались лучшими из лучших. Прошло едва ли пара мгновений с того момента, как все завертелось, а наемники уже были готовы к бою. Псы войны, ни дать ни взять.

— Все всё слышали⁈ — Обернулся мой генерал к нашим бойцам. — Вперед! За Талека! За Киффер!

— За Талека! За Киффер! — Раздалось дружное в ответ.

Глава 14

Его милость, барон Ором фон Киффер, стоял на стене своего замка и любовался открывающимися с нее пейзажами. В последнее время он стал сюда приходить довольно часто. Не потому, что был любителем природы, нет. Просто, тут было тихо, спокойно, и можно было спрятаться от назойливого внимания людей господина Ренера. Точнее, людей его милости, барона фон Мормаха.

У него даже начали закрадываться подозрения, что те за ним просто следят. Куда бы он не пошел, что бы он не делал, всегда рядом находился кто-то в зелено-синем. И его это невероятно раздражало. Какой смысл быть бароном, если ты ничего не решаешь? Жрать сытно, спать тепло, и пользовать местных девок? Так все это он мог делать и раньше, когда его еще звали…

Ором резко оборвал эти мысли. Он — Ором фон Киффер, чудом спасшийся сын Эверта фон Киффера, и никак иначе. Об этом нужно помнить всегда и везде. Иначе… Иначе будет плохо. Что-что, но делать людям плохо нынешний глава фарского баронского совета умел всегда. А уж после того, как таинственным образом исчезли двое его сыновей, стал мастером этого дела.

Собственно, именно эта черта его характера и позволила Ульриху фон Мормаху стать неформальным лидером Фарсы. А с недавних пор, начали появляться пока еще несмелые шепотки насчет того, что неплохо бы фарсам, наконец, сбросить с себя манкарийское бремя и заиметь своего собственного короля. И кто, как не мудрый глава совета подходит на эту роль лучше всех?

Нынешний барон фон Киффер не знал кто распускает подобные слухи, но был с ними согласен. Ему, как истинному фарсу, нравилась идея отделения от зажравшегося Хольтрига. Ему надоело, что его народ в королевстве считается людьми второго сорта. Надоело, что им поручают самую грязную и неприятную работу. Надоело, что даже дворяне не принимают фарских баронов ровней себе. И он искренне считал, что именно Мормахи должны стать той движущей силой, что позволит фарсам обрести свободу. И так думал не он один. Впервые за сотни лет, у их народа появился шанс сплотиться вокруг одного единственного человека.

Заполошный перестук копыт вырвал Орома из мыслей о будущем фарском величии. С этого участка стены отлично просматривалась ведущая к замку дорога. Поэтому, барон фон Киффер прекрасно видел мчащегося по ней во весь опор верхового. Видел и не понимал, кому понадобилось так рисковать, пуская несчастное животное галопом, рискуя переломать тому ноги. А потом внезапно узнал во всаднике помощника господина Ренера. И у Орома защемило в сердце от дурных предчувствий. Слишком уж подобное поведение выбивалось из той самоуверенной надменности, с которой себя вел этот усач ранее.

У свежеиспеченного барона тут же замелькали сотни мыслей и идей насчет того, что случилось. От нападения соседей, до атаки тех странных воинов в тяжелых доспехах. Но, гадать не было никакого смысла, поэтому он, не теряя времени, поспешил в сторону донжона. Там все и узнает.

Он уже почти добрался до главной башни замка, как ворота растворились, и во двор на всем скаку влетел тот самый помощник, истошно вопя:

— Тревога! К оружию! Измена!

Значит, действительно случилось что-то из ряда вон выходящее. Только что? Крестьяне взбунтовались? Вроде не было предпосылок. Все же те странные воины? Тогда, причем тут измена? Непонятно, странно, и… Тревожно. Несмотря на совсем недавние метания по поводу своего положения, Орому не хотелось возвращаться туда, откуда он пришел. Поэтому, он, недолго думая, поспешил вслед за скрывшемся в донжоне усачом.

Я даже не знаю как описать чувство, охватившее меня, в тот момент, когда Гральф кинулся в бой с моим именем на устах, а остальные бойцы подхватили этот клич. Это был восторг. Чистый, ничем не замутненный восторг.

А потом раздался лязг стали, крики раненых и умирающих. И все дурацкие, абсолютно лишние сейчас, мысли мигом вылетели из моей головы. Нас было немногим больше мормахских прихлебателей, и мне нужно было сделать, чтобы так оно и оставалось. Не дать кифферцам вступить в драку на стороне чужаков.

— Эй вы, сыны великого Киффера! — Закричал я, обращаясь к двум десяткам бойцов из разъездов. — Я ваш барон! Настоящий барон! Вот мой перстень! — Я поднял высоко над головой печатку покойного Эверта. — Помогите своему барону, делом докажите свою преданность, и я прощу вам ваше предательство.

Да, получилось довольно пафосно, но тут ничего не поделаешь — такие уж тут нравы. Фарсы очень любили эпос, а уровню эпичности их легенд могли позавидовать земные скандинавы. Так что я, можно сказать, был на одной волне с народом. И многим, моя речь пришлась по душе. Многим, но не всем. Некоторые неодобрительно качали головами, кое-кто даже схватился за оружие. И тогда я сделал то, на что ни за что бы не решился, не будь в моем распоряжении магической защиты. Я вызвал их на бой:

— Я вижу, что среди вас есть трусы и предатели, готовые служить ублюдку Мормаху, а не своему законному барону! Что ж, я готов делом доказать, что на моей стороне правда! Вызываю вас на поединок, предатели! Все вы, против одного меня! И пусть боги рассудят кто из нас прав! Здесь и сейчас!

Народ, внимательно прислушивающийся к моим словам, зашушукался. Да уж, сумел их удивить. Их, и тех из кифферцев, что еще сомневались.

— В бой! Покажем щенку его место! — Рыкнул тот самый сержант, чей разъезд встретил нас первым. Он и еще четверо человек отделились от все еще сомневающихся воинов и побежали в мою сторону, на ходу обнажая мечи.

Я тоже не остался на месте. Бросил только короткое:

— Амьен, пригляди за этим, усатым. — После чего побежал навстречу тем, кто посмел меня оскорбить.

Наверное, со стороны это выглядело смешно: Щуплый, не особо высокий, без доспеха, юнец против пяти одоспешенных амбалов. Смешным это быть перестало в тот момент, когда я одним плавным движением ловко увернулся от удара первого из бойцов, направленного мне в голову, и тут же всадил тому в брюхо свой стилет. Да, на воине была кольчуга, только она ему не помогла. Не зря же я поколдовал в свое время над добытым в Эйнале оружием, укрепив то своей магией. К тому же, перед ударом я не постеснялся активировать заклинание исцеления, придавшее мне дополнительных сил. Кольца в месте удара разошлись, не выдержав напора, и холодная серая сталь вошла глубоко в живот предателя.

Со следующим разобрался так же быстро, как и с первым. Просто толкнув раненого товарища ему под ноги. А когда тот запнулся, рассек горло шпагой, тут же увернувшись от рубящего удара сбоку. И еще одного.