Страница 9 из 10
Копья, кожа щитов, сила мускулов, мощь соприкоснулись.
Щиты о щиты – и покатились громовые раскаты, – кто, ликуя, кричит, кто стонет, кто рычит звероподобно. Хлынула кровь – чужая, своя…
Счёт смертям открыл Антилох – он убил Эхепола. В лоб – копьём.
Элефенор, царь абантов, схватив за ноги труп, хотел оттащить его, чтобы снять доспехи, и был убит копьём Агенора.
(Так ли нам важно тут – кто за кого? Хорошо: Агенор – сын Антенора, отважный троянец.)
Аякс Теламонид убил Анфемиона, этот малоопытным юношей был. Конкретно: копьём – в правый сосок. Победитель мгновенно избавил труп от доспехов.
В Аякса копьём пытался ударить Антиф, сын Приама, но попал в пах Левку, Одиссеву другу, когда, надо заметить, тот был беззащитен, потому как оттаскивал труп Анфемиона. Рядом с ним и упал.
Одиссей, возгоревшийся местью за Левка, пробил, взревев, копьём голову Демокоона, сына Приама (правда, побочного), – от виска до виска.
Пирос, предводитель фракийцев, перебил камнем ногу Диору, одному из элидских царей, а потом проткнул ему, лежавшему на земле, пикой живот. Однако не успел снять с трупа доспехи – ему самому проткнул грудь, разорвав лёгкие, очутившийся рядом Фоас, царь Этолии. Добивал Пироса уже мечом. Хотел прибрать доспехи, но набежали фракийцы и отогнали убийцу от трупа своего предводителя.
Труп – это выкуп. Доспехи – добыча, трофей.
Война – это прибыль.
Прибыль и убыль.
Подвиги Диомеда
…Арес, ты Арес, человекогромила, послушай, заляпанный кровью! Есть предложение… Давай, сокрушитель всего… давай возьмём да и кинем – и тех и других, и пусть разбираются сами – Зевс им в помощь, а мы с тобой отдохнём. Айда на природу?
Бог войны, а доверчивый, мне сразу поверил. Я его посадила на берег Скамандра, на зелёную травку – отдышись, отдохни. Посмотри, как красиво, какая река… А сама к ним воротилась. А он так и сидит. Потому что не надо троянцам подыгрывать, мог бы быть и над схваткой. Сам виноват. Остолоп злобный.
И вот наблюдаю, как наши стали давить.
Ну давайте, ахейцы!
Агамемнон на копьё насадил, причём со спины, широкоплечего Одия, царя гализонов, союзников Трои.
Идоменей поддел копьём за плечо богоравного Феста.
Менелай проткнул Скамандрия. Не помогла Артемида бедняге, хотя сама научила превратностям охоты на вепря. (Кстати, где она? – что-то не вижу…)
Мегес – Педея.
Еврипил – Гипсенора. Этому руку отсёк, когда он убегал.
Ну и так далее.
Но не видела я Диомеда. А как Диомеда увидишь, если рубить и колоть он повсюду способен? Не уследишь. Того гляди, глаза разбегутся.
Вдруг слышу, взывает ко мне. Помощи просит.
Вот он! Стоит, а стрелу из него уже вынул соратник – со спины! – был прострелен насквозь, и теперь бьёт из панциря кровь родничком. Хочет в бой, но не может. Не может.
Я тебя, герой, сейчас исцелю. Чтобы бил ты троянцев!
Переместилась – к нему. И вмиг исцелила.
Больше того: храбрость и мощь я в нём возрастила, взяв непомерную мощь и храбрость его же отца, неукротимого отчаянного Тидея…
(Мёртв отважный Тидей – храбрость и мощь ему не нужны…
(ух, не забыть весь ужас гибели этой: как Тидей успевает повергнуть своего же убийцу и пьёт, пьёт, пьёт его мозг…
(впрочем, это Софокл…)).)
Но и этого мало. Тебя, исцелив, тайным знанием оделяю – как, Диомед, отличить бессмертных от смертных. Знай! Очень полезно в бою. А то ведь можно нарваться… Хотя…
Хотя одно исключение.
Думай сам, но в принципе я не против…
Афродита… С ней можно.
Вперёд!
Исцелённый Диомед, чьи были приумножены силы, с утроенной яростью стал громить троянцев.
За короткое время он убил – имена их известны: Астиноя (копьём), Гипенора (мечом), братьев Абанта и Полиида (сыновья толкователя снов Евридаманта; и забрал их доспехи), братьев Фоона и Ксанфа, братьев Хромия и Ехемона (отобрал и доспехи, и колесницу)…
Известны и подробности смертельных увечий, которые Диомед наносил каждому по отдельности. Мы не будем об этой жути кровавой.
Зрелище Диомедовых успехов Афину радовало.
А вот Арес, ею отвлечённый куда-то на береговую травку, всё прозевал. Может, он там задремал, утомлённый, – кто ж его знает, бога войны жестокосердного…
Афродита смотрела с ужасом на избиение троянцев.
Так потом могла рассказать.
…Бешеный! Остановить его надо… А тут сын мой Эней подбегает к Пандару: почему не пускаешь стрелу, лучший стрелок, владелец чудесного лука?.. А тот ему: знаешь, я сегодня уже ненормального этого один раз прострелил, броню пробила стрела, и, веришь ли, остриё из спины вышло наружу… Уверен был, что не жилец, а посмотри на него – он исцелённый!.. Кто-то бессмертный с ним рядом стоит. Рядом – невидимый… Ещё тебе кое-что скажу: Менелай… это, по-твоему, как? Он живой. Это как объяснить?.. А попал я в него хорошо, от такой стрелы, клянусь, никому не выжить! Кто-то спас его, вот что!.. А нас, теперь вижу, подставил… Если жив останусь, и домой возвращусь, и встречу жену и детей – брошу в огонь этот лук криворогий…
Ладно, ладно, Эней говорит, вот колесница. Я буду править, а ты его прикончишь копьём, если стрела не берёт! Смерть ему принесём на двух колесах!
И помчались они… А я-то знаю, что лучше коней и быть не может… Потомки они коней самого Зевса… Кобылиц к тем подослал один царь хитроумный… Но речь не о лошадях, это другая история…
Что-то я пропустила… Такая стремительность!.. Пандар копьё так сильно метает, что пробивает щит этому сумасшедшему… И слышу я крик победный: вот тебе! Ты убит, ты убит в промежность!..
А тот ему: какая промежность? Никакой промежности!.. И сам копьё бросает… и пронзает голову чересчур ловко… вижу: точно – помогла Афина!..
Грохот раздался – это об землю латы… Упал!.. Мой Эней – прыг с колесницы… А иначе те труп мгновенно утащат… Оборонять надо… Не то – прощайте, дорогие доспехи!..
Сын мой Эней со щитом и копьём, и голос грозен… И никто бы не подошёл к сыну богини… А этот буйный камень хватает – двоим не поднять – и моему Энею по ноге, по правой…
Ох, всё там сплющилось… переломалось… нет ноги!.. Опускается мой на другое колено и глаза закрывает, теряя сознание… Тут уж я встрепенулась… Добить его не дала… Распростёрла над ним покров-пеплос… и понесла на руках, понесла над землёй, прочь по воздуху… прочь отсюда…
А этот безумец за мной бежит!
Я от него, а он за мной, он за мной, безумец!..
Да где ж такое было видано, чтобы смертный бессмертную так преследовал?!.
А эта шелупонь ещё в меня и копьём – в меня, в Афродиту!
И вот сюда – в руку!..
Вот здесь – где ладонь!
И кровь моя бьёт бессмертная, чистая… Я кричу – от страха, от боли… Да что же это у нас происходит?..
Падает сын мой, мною выроненный, но Аполлон, тут как тут, подхватил моего Энея и – всё, спасён! – сделал невидимым… объял туманом…
А этот костолом… скот какой… мне – богине… Проваливай, рычит!.. Жён чужих обольстительница!.. Тут война!.. И чтобы больше тебя не видел!..
Ирида, вестница, спасибо тебе, из боя меня выводит, я на неё опираюсь.
А тут сидит Арес в какой-то задумчивости…
Проснись, Арес!.. Ты что же – ничего не видишь?.. Из меня кровь бьёт… бессмертная, нежная…. Смотри: на Афродиту смертный руку поднял!.. Негодяй, ничтожество!.. Всё расскажу на Олимпе!.. Дай, пожалуйста, колесницу, не добраться мне до Олимпа самой…
Дал. Добралась.
Наши нектар пьют, войну смотрят… Увидели меня – переполох сразу!.. Вот, говорю, смертные с кем воюют!..
Диона, милая мать моя, меня обнимая, боль утоляла. Раны коснулась – раз, другой, и вдруг мне пришло исцеление…
Все мне сочувствуют тут. Кроме двух – легко догадаться, о ком я – об Афине и Гере. Радость скрывают едва. Афина ещё подхихикивать стала.
А что, говорит Афина Зевсу, наша прекраснейшая (это она обо мне!) опять смертную совратила? Хочет у мужа её увести и другому подсунуть? Поди, обнимала её и так и этак, вот и порезалась за крючок на одежде (обо мне!.. обо мне!..).