Дик

Его слова производят на меня впечатление.

Ты. Я. Только ты. Только я.

Я приподнимаюсь на локтях. Не могу сфокусироваться, поверить в услышанное.

Дик не из тех, кто лжёт. У него много недостатков, но этот порок не входит в его список.

— Думаю, мне тоже стоит сталь более свободным, не сдерживать свои желания. — мужчина говорит это так многозначительно, что мне хочется подскочить и скрутить его по рукам и ногам. Главное не дать ему воплотить угрозу в жизнь.

— Дик… А как же секретарша?

— Что ты к ней привязалась? — цедит он и уходит, просто оставляет меня на этом диване. Как ребенок подрываюсь и бегу за ним, не разбирая дороги. Я вновь гонюсь за ним.

Ему стоило кинуть мне кость, а я рада за нее ухватиться.

— Дик! Дик! — повторяю его имя, пытаясь заставить его обернуться. — Но она была любовницей Буркова, и она точно из легкодоступных.

Мужчина усмехается и выгибает бровь, смотрит так странно.

— Сиськастая, я никогда не буду оправдываться и объяснять свои действия. Либо доверяешь мне, либо нет! Поэтому у меня никогда ни с кем не было отношений. Всякая эта херня не для меня.

— Как это у тебя получается? — выдавливаю слабо. — Ты был виноват и должен был объясняться в своих чувствах, а в итоге виновата я! И должна просить прощения?

Дик стаскивает с себя рубашку, обнажая свой мускулистый торс. Медленно расстегивает ремень, и снимает брюки.

Я как заворожённая слежу за ним. С адским удовольствием рассматривая безупречное мужское тело. Олицетворение мужественности и тестостерона. В Дике столько чистого секса. Невозможно взгляд оторвать. Сколько же в нем порока.

— Я собираюсь в душ. У меня был очень длинный день. Хочешь играть по моим правилам, перестань хлопать глазами и присоединяйся. Нет, то дверь там…

Он разворачивается и демонстрируя свой крепкий зад, напоминающий грецкий орех, уходит в ванную.

Одежда прилипает к моему телу. В считанные секунды вспотела при виде голого мужского тела.

Не решаюсь пойти за Диком. Делаю несколько шагов назад по направлению к выходу.

Пойти за ним — значит прогнуться, признать его хозяином моей жизни, разрешить ему управлять собой.

После истории с Бурковым, я хочу быть хозяйкой своей жизни.

Глава 16.Сухой закон

Сжимаю кулаки так сильно, что ногти оставляют отпечаток на коже ладоней.

Решительно разворачиваюсь и иду прочь отсюда. Подальше от греха. Я не стану его рабыней, покорно подчиняющейся его прихотям.

Он не соизволил даже объясниться передо мной. Дал зерно для раздумий, но не более. Как толковать его слова? Можно верить на слово?

Распахиваю входную дверь и замираю. Просто стою и смотрю на пустой коридор и лестничный пролёт. Слушаю биение своего сердца. Пытаюсь заставить себя думать логически и отстранённо.

Дик. Чертов Дик. Ненавижу тебя.

Почему меня вообще угораздило попасть на практику именно к нему?

Если я уйду, то все действительно будет закончено. Это станет жирной точкой в шатких отношениях. Может быть мы больше никогда не увидимся. Я смогу с этим смириться? Вычеркнуть его из своей жизни. Либо вперед, либо назадад.

Твою мать!

С шумом захлопываю дверь и, обернувшись на триста шестьдесят градусов, иду обратно. Проклинаю себя за слабость.

Я открываю дверь ванной комнаты с ноги. Если бы у меня хватило сил, то я бы выбила ее.

Влажный воздух заставляет все мои чувства обостриться, насторожиться на интуитивном уровне.

Шум воды оглушает и раздражает. Дик вряд ли слышал мои метания. Пока внутри меня разгорается настоящая война, этот упырь моется, как ни в чем не бывало. Ему нет дела до моих переживаний.

Подхожу к душевой кабине и распахиваю ее, готовлюсь сказать Дику — какой он мудак, и замираю.

На меня в упор смотрит напряженный Дик, скрестивший руки на груди. Его взгляд прожигает меня. Мне кажется, что даже его зрачки стали отдавать кроваво красным. Он тяжело дышит.

Дик не моется. Он ждал меня?

Тело немеет, а слова, которые еще минуту назад так ясно звучали в моей голове, развеиваются. Мне становится даже трудно дышать.

— Определись, чего ты хочешь уже.

— Объяснений!

— Их ты от меня не получишь.

— ТЫ не ОХРЕНЕЛ? — я подпираю бока руками, придавая свой позе более внушительный вид. — Хочешь, чтобы я без объяснений падала в твои объятия и делала все по твоей указке, не задумываясь не над чем?

— Нет. — он так спокойно это говорит, что я завожусь еще больше. Просто зверею. — Хочу доверия. Если у меня есть помощница, это еще не значит, что я ебу ее во все щели.

Теряюсь. Слова кажутся логичными и простыми, но мне не верится, что ту шалаву можно держать ради работы.

— Ты бабник. — выдаю я, подбирая аргументы на сказанное. — А твоя помощница посылает все сигналы, демонстирующие связь.

— Я уже высказался по этому поводу, Ангелина. Я НЕ-БУ-ДУ объясняться и отчитываться. Либо доверяешь, либо нет. Если ты в поисках мужика, который будет возносить тебя до небес и целовать песок по которому ты ходила — не ко мне. Я такой, какой есть! Люблю бухать, трахаться, работаю с извращенцами, но я не лжец. И если я кого-нибудь захочу трахнуть, то не буду обманывать ни тебя ни себя, и трахну… обязательно, сказав тебе об этом.

Странно чувство.

Его слова доставляют определенное облегчение. Они означают определенное признание, если не "в люблю", то хотя бы в симпатии и привязанности. Показывают, что Дик не изменял мне и ждал. Но мне бы, как любой женщине, хотелось бы услышать, что я единственная и любимая. Пока он мне только пообещал, что, если захочет другую — предупредит.

От этого горького.

Теряюсь в мыслях. Здесь нельзя сделать правильный выбор. С одной стороны, уйдя, я могу потерять мужчину, в которого меня угораздило влюбиться. С другой стороны, я могу превратиться в одну из тех женщин, которые усердно делают вид, что у них перед носом не трахают другую.

Не сразу замечаю, как распутные руки затягивают меня в кабину, ставя прямо под горячие струи душа. Это отрезвляет.

Одежда быстро промокает и прилипает к телу, очерчивая его изгибы. Превращая скромный образ в порочный. Соски тут же напрягаются и призывно просвечивают через тонкую ткань, приманивая к себе ласку. Они хотят, чтобы к ним прикоснулись, поиграли. Жаждут любви.

— Что ты… — не договариваю, потому что язык Дика заполняет мой рот. Мужчина начинает приводить последние контраргументы, руша мою крепость.

Я в шаге от капитуляции.

Его руки профессионально, очень быстро расправляются с пуговицами и молниями, освобождая меня от прилипающей ткани. Дик быстро снимает с меня все, оставляя в трусиках и лифчике.

Он прижимает меня к горячему стеклу, зажимает ногами мои бедра, заставляя почувствовать себя крошечной и беспомощной в его руках.

— Расслабься, Лина. Тебе нужно сейчас думать о том, как восстановить силы, а не о том, как воевать со мной.

О нет. Сейчас я могу думать только об этом, только о крупном члене, упирающемся мне в живот.

— Не хочу. — выдавливаю из себя, прикрывая руками небольшую поросль волос на интимном месте. Немного поворачиваю голову, чтобы показать — не хочу целоваться.

Мужчина немного отстраняется и смотрит на меня странно. Кажется, что в глазах мелькает боль.

— Объявляю сухой закон. Никакого секса. Полное воздержание. Хочу посмотреть, как в условиях голода ты будешь оправдывать доверие. Это моё условие.

Дик выгибает бровь, смотрит на меня как на сумасшедшую, стискивает грудь до кругов перед глазами.

— У меня от длительного воздержания, сперма прильёт к голове и умру от инсульта. — недовольно ворчит он. — Неделя, а потом нахер изнасилую!

— Столько, сколько я скажу! — более уверенно говорю я и сразу ойкаю, потому что Дик поворачивает меня к себе спиной и проникает пальцами под прозрачную ткань трусиков, находит мой клитор и грубо начинает с ним играть, заставляя меня увлажняться.