Дьявол в музыке

- Лодовико отослал его спать, но он спустился вниз?

- Да, - безрадостно подтвердил Донати.

- Куриони предполагает, что в три или четыре часа утра Лодовико уже был мёртв, но, возможно, он погиб ещё раньше. Значит, мы знаем, что его убили между десятью вечера и четырьмя часами утра. Если это было ближе к десяти, то у Орфео огромная фора. Один Бог знает, сможем ли мы найти его, особенно по такому нечёткому описанию. Конечно, у него нет паспорта, чтобы выехать из Ломбардии. Если он попытается пересечь границу, его остановят.

«Если только у него нет достаточно денег, чтобы подкупить таможенников, - подумал Донати. – Или если кто-нибудь не дал ему фальшивый паспорт. Или если он не сумеет перебраться через горы в Швейцарию, как это делают контрабандисты», – о, да, у отчаянного или бессовестного человека в австрийской Италии немало возможностей.

Лючия рассказала графу о пропавшей одежде и пистолете. Раверси ещё больше утвердился в мнении о связи Орфео с карбонариями.

- Это подтверждает мысль, которой я поделился с команданте фон Крауссом. Вы знаете, что Пьемонт, который находится совсем рядом, сотрясает восстание, но ещё могли не слышать, что король отрёкся, а регент Карл Альберт был вынужден принять конституцию. Успех пьемонтских мятежников может вдохновить наших карбонариев. Если они узнают, что маркез Мальвецци был убит, а преступник ушёл, это станет сигналом для радикалов по всему побережью Комо – быть может, и по всей Ломбардии. Лодовико был тесно связан с нашими австрийскими правителями, и его убийство – это удар по самому правительству.

- Почему вы рассказываете об этом, синьор граф? – не понимал Донати. – Вы хотите, чтобы мы держали убийство в секрете?

- Ненадолго, маэстро, - заверил его Раверси. – Лишь пока волнения не улягутся… или пока Орфео не будет пойман и не станет показательным примером. Это чрезвычайная мера, и команданте фон Краусс сперва также отнёсся скептично. Но даже он не был готов нести ответственность за то, что может разгореться восстание.

- Но как вы можете скрывать смерть маркеза от его семьи, его слуг, его друзей?

- Мой дорогой маэстро, никто не говорит о сокрытии самой смерти. Доктор Куриони согласился дать заключение, что это был сердечный приступ. Я сожалею о таком обмане, не у меня нет выбора. Нам удалось убедить Куриони, что это необходимо и должно быть сделано срочно.

Донати не сомневался, что австрийский командир и его солдаты могли убедить Куриони в чём угодно.

- Но синьор граф, как вы будете искать Орфео, если нельзя говорить, что его подозревают в убийстве?

- Человека можно отыскать и не зная, в чём его обвиняют. Фон Краусс не сказал даже своим солдатам. У них могут быть догадки – как и у тех, кого они будут расспрашивать. Но они ничего не знают точно, а в потоке слухов предположение об убийстве будет лишь одним из многих.

Донати покачал головой. Раверси может предотвратить восстание, но он никогда не найдёт Орфео. Композитор всю жизнь был горожанином, но даже он понимал, что местные крестьяне не доверяют австрийским солдатам и будут помогать им так мало, как смогут. Они стойко укрывали контрабандистов и так же спрячут Орфео, если не будут знать, что его подозревают в чём-то серьёзном. В своей одержимости карбонариями Раверси, кажется, забыл о долге перед покойным другом, чья смерть может остаться безнаказанной.

- А теперь, - продолжал граф, - я расскажу, что мы решили. Наш добрый дон Кристофоро сообщит о смерти Лодовико в деревне. Синьор Руга пошлёт жандармов на поиски Орфео и Тонио. Я предложил начать поиски последнего с «Соловья». Это единственный трактир в деревне – он должен был появиться там вечером.

- Но синьор граф, - возразил дон Кристофоро, - вы не можете скрывать причину смерти маркеза Мальвецци от его семьи.

- Боюсь, я должен, ваше преподобие. Мальвецци представляют самую большую опасность. Если они поймут, что маркез был убит, они поднимут шум и потребуют от правительства быстрых мер. Секретность будет невозможна.

У остальных не было выбора, кроме как согласиться с планом Раверси и обещать молчать о том, что смерть Лодовико была насильственной. Граф сказал, что напишет маркезу Ринальдо в Милан, сообщит, что его отец внезапно скончался, и спросит о распоряжениях наследника, касательно имущества и похорон. Он также напишет маркезе Беатриче в Турин, хотя учитывая все волнения в Пьемонте, новости могут добраться до неё нескоро.

Руга и дон Кристофоро вернулись в Соладжио. Вскоре Донати услышал похоронный звон по душе Лодовико. Из деревни пришла пожилая женщина, чтобы омыть и одеть тело маркеза. Она обязательно увидит дыру от пули, а потому с неё также взяли клятву молчать об этом.

Раверси тщательно обыскал виллу в сопровождении Маттео, который мог бы засвидетельствовать, что граф ничего не переставлял и не унёс с собой. Если поиски позволили найти что-то интересное, Донати об этом не сообщили. Впрочем, при нём Раверси спрашивал Маттео и Лючию где они были между десятью часами вечера и четырьмя часами утра. Оба сказали, что всю ночь провели в замке. Маттео жил у садовника, а Лючия делила постель с ещё двумя служанками – Марией и Боной. У Марии разболелся зуб, и остальные девушки просидели с ней всю ночь. Донати подумал, что это легко проверить.

- Значит, у тебя есть алиби, - сказал он Лючии.

- Что это такое, маэстро?

- Это значит, что кто-то может подтвердить, что ты была в другом месте, когда совершалось преступление.

- О, - проницательно протянула она.

- О чём ты думаешь?

- Я просто гадаю, есть ли такое же у Тонио.

У Тонио нашлось алиби, но не нашёлся сам Тонио. Марианна Франскани, владевшая «Соловьём», рассказала, что он пришёл в её трактир вчера вечером, злой и угрюмый и напился до беспамятства. Он заказал и кровать, но никто не хотел тащить его туда. Это был крупный юноша, чьи карманы не были достаточно полны, чтобы ему оказывали услуги, и недостаточно приятный, чтобы люди хотели помочь ему просто так. Марианна оставила его лежать на кирпичном полу в общей зале. Она была не из доверчивых, а потому привязала к его лодыжке колокольчик и оставила слугу спать рядом с Тонио, на тот случай, если он проснётся и решит что-нибудь украсть. И хозяйка, и слуга были уверены, что Тонио оставался в трактире всю ночь.

Утром же Тонио, по словам Марианны, проснулся с головной болью, ополоснул лицо у насоса и ушёл. Очень скоро он вернулся, собрал свои вещи, расплатился и убежал так, будто за ним гнался сам дьявол.

- Когда это было? – спросил граф у Руги, что принёс эти известия на виллу.

- Марианна сказала, что между восемью и половиной девятого, - в голосе подесты звучали вопросительные нотки, которые появлялись всегда, когда он говорил с представителем высшего сословия, как будто сомневаясь в том, что может делать какие-то заявления без согласия собеседника. Кроме того, он всегда говорил с одышкой. Донати предположил, что это дородный мужчина, чьи слабые мышцы не в силах носить такое тело.

- Она сказала, куда он пошёл? – спросил Раверси.

- Нет, ваше сиятельство.

- Он упоминал что-нибудь об Орфео?

- Нет, насколько Марианна может вспомнить.

- Вы уверены в этом?

- Да, ваше сиятельство, я сам с ней говорил.

- Он не мог совершить это убийство, - медленно проговорил Раверси. – Тогда почему он сбежал?

- Я не могу представить, - вступил Донати. – Он знал, что я хочу ему помочь. Возможно, он ещё вернётся или напишет мне.

- Дайте мне знать, если это случится. Он должен лучше всех суметь описать Орфео. Он дрался с ним и должен был хорошо его запомнить. Я думаю… О, Мадонна! Конечно! – Раверси принялся возбуждённо мерить комнату шагами. – Орфео намеренно затеял ссору с ним! Он хотел, чтобы его выгнали, и на вилле не осталось бы никого, способного защитить Лодовико! Маэстро, вы можете предположить, куда поехал Тонио?