Дьявол в музыке

МакГрегор, что топтался у маркезы за спиной, вырвался вперёд и сжал руку Джулиана.

- Я не скоро забуду, как ты всех нас напугал! Я предупреждал тебя, когда ты собрался влезть в это расследование…

- Да, мой дорогой друг, - с чувством отозвался Джулиан. – Вы были кругом правы и разумны, а я – опрометчив и безрассуден.

- Ну, я бы не стал так далеко заходить, - хрипло ответил МакГрегор. – Ты ведь и правда всё раскрыл и вышел целым и невредимым… едва -едва!

Перед Джулианом появился мрачный Гримани.

- Вы готовы сделать заявление против графа Карло?

- Более чем, - ответил Джулиан.

Он кратко рассказа о том, как Карло и Гвидо пытались похоронить их заживо в пещере Судного дня, как Карло угодил в ловушку с ними, и как они взорвали дверь порохом. Их слушали в изумлении. Тайный грот вызвал огромный интерес, и маркеза с облегчением сказала, что завтра же побывает там.

- Я бы не советовал, - сказал Джулиан. – Проход теперь завален обломками и может обрушиться.

- Я пошлю рабочих укрепить его, - ответила она, - я должна увидеть это – место твоего триумфа, Джулиано!

- И кто-то должен вынести оттуда тело бедного Тонио и похоронить как подобает, - заметил Донати.

Франческа же обратила тревожный взгляд на Карло, который стоял со связанными руками чуть поодаль с патрицианским презрением на лице.

- Почему он сделал это? – спросила она Джулиана. – Как он мог убить своего брата и племянника?

- Мы все хотим это узнать, - сказала Беатриче, но не нужно утомлять синьора Кестреля вопросами, не дав ему возможности отдохнуть, переодеться и подкрепить силы. Нине и Брокеру также нужна забота. Себастьяно, будь добр, позвони в колокольчик. Нам нужны свечи, горячая ванна, кофе – много кофе! Я уверена, никто не захочет пойти спать, пока синьор Кестрель не расскажет всё!

Гримани сказал секретарю:

- Возьмите солдат и проводите графа Карло в казармы в Соладжио. Я думаю, команданте фон Краусс найдёт для него помещение, более соответствующее его положению, чем деревенская тюрьма. И передай поисковым группам, чтобы бросили искать синьора Кестреля и начали охоту на Гвидо.

Он повернулся к Флетчеру.

- Кажется, у вас будет передышка перед допросом, синьор. Недолгая, это я могу обещать. – Гримани повернулся к солдатам. – Заприте его в бильярдной и держите под стражей. Занетти, не спускайте глаз с синьора Сент-Карра. Он может знать о синьоре Флетчере куда больше, чем показывает.

- Он ничего не знает, - немедленно вставил Флетчер.

- И вы позаботились об этом, верно? – крикнул Сент-Карр. – И это было просто! Глупцу Беверли можно рассказать любую байку, а он не придумает ничего лучше, кроме как поверить в неё! – его губы тряслись. – Я доверял вам! Я доверял вам, а вы лгали мне!

- Простите, - беспомощно ответил Флетчер.

- Уведите его, - приказал Гримани – ему надоели выражения чувств.

- Позвольте мне пойти с ним, - взмолилась Лючия.

- Это исключено, - ответил комиссарио.

Солдаты повели Флетчера прочь.

- Мне так жаль! – кричала девушка вслед.

- Здесь не о чём делать, - заверил её он. – Со мной всё будет в порядке.

- Я знаю, ты поймёшь! Я чувствую, - она прижала руки к сердце. – Я буду рядом, что бы не случилось. Я никогда не оставлю тебя, пока ты в опасности.

Флетчер улыбнулся.

- Тогда мне больше нечего желать.

Его вывели.

МакГрегор взял Джулиана под руку.

- Идём. Тебе нужно подняться наверх и принять горячую ванну. Ты, должно быть, продрог до костей.

Джулиан позволил себя увезти. Когда их с МакГрегором уже никто не мог услышать, он спросил:

- Почему Флетчера арестовали?

- Он признался, что он – Орфео.

Джулиан замер.

- Что?

- Застал тебя, врасплох, верно? – хохотнул доктор. – Ну что же, даже ты не можешь знать всё.

- Я сбит с толку. Что, во имя всех чудес мира, заставило его сделать это?

- Его выдала Лючия. Я не уверен, но кажется для того, чтобы спасти тебя.

- Боже правый. Что за адский узел.

- Ты можешь как-то помочь ему? – спросил МакГрегор.

- Да. У меня остался ещё один козырь. И, похоже, мне придётся разыграть его.

Глава 38

Брокер явился в комнату Джулиана спустя четверть часа, настолько чистый и аккуратный, как будто этим вечером и шага не ступил за пределы виллы. Он принялся раскладывать вечерний костюм Кестреля, делая вид, что не слышит предложений отдыхать всю ночь.

- Ты хотя бы перекусил? – спросил Джулиан. – Я хочу, чтобы ты упал от усталости и заснул прямо на ковре.

- Я выпил вина с печеньем, сэр.

- Это прекрасное подкрепление сил, если ты мышь.

- Сэр, - Брокер положил щётку на для одежды и посмотрел на Кестреля с болезненным несогласием. – Я не могу отпустить вас вниз, если вы будете выглядеть не как с иголочки. Это выставит меня в дурном свете, сэр, ведь все будут знать, что это я вас подвёл.

- Да, я понимаю. Я не могу ставить под угрозу твою репутацию, - он попытался прийти к компромиссу, разделив с Брокером холодное мясо, сыр и другие угощения, что вскоре принесли на подносе. После трапезы, Джулиан закончил одеваться и посмотрел на себя в зеркало. Казалось невероятным, что он выглядел так же, как в любой другой вечер – белый галстук, повязанный с вычурной простотой, чёрный фрак и брюки, облегающие тело, белый кашемировый жилет с белой атласной вышивкой и чёрные, блестящие ботинки. Белые лайковые перчатки скрывали царапины на руках. Он посмотрел на костюм, который был на нём сегодня, кучей лежавший в углу, как сброшенная змеиная кожа. Он надеялся, что ботинки можно спасти. Он бы не нашёл новую пару вне Англии.

Кестрель понял, что бессознательно откладывает неизбежное. Он спустился вниз. От него ждали объяснений, и пришло время отдавать эти долги.

Не успел он выйти из своей комнаты, как из дверей напротив показалась Беатриче.

- Я услышала тебя, - прошептала она. – Зайди на минуту!

Он подчинился. Маркеза закрыла ними дверь, прижалась к ней спиной и посмотрела на него печальными, но смеющимися глазами.

- Мне нужно поговорить с тобой наедине. Я ждала этого как юная крестьянка – своего возлюбленного.

- Это тебе идёт, - улыбнулся он.

- Я знаю, я поступала ужасно. У тебя есть сотня причин злиться на меня. Прошлой ночью ты отверг меня – мне даже показалось, что ты подозреваешь меня. Гордость должна удерживать меня и не давать первой обратиться к тебе; обида должна ожесточить моё сердце. Но как только ты попал в беду, я забыла свою злость, а когда ты вернулся, я утратила и гордость. Я не боюсь сделать этот шаг первой. Прости меня, Джулиано, за всё.

Она протянула ему руку. Он взял её и с поклоном поцеловал. Когда Джулиан выпрямился, маркеза смотрела на него затуманенным взором.

- Приходи ночью, Джулиано, - выдохнула она. – Скажи своему другу-доктору что-нибудь, сочини что угодно, но приходи.

Он привлёк её к себе, а она – бросилась к нему. Джулиан почувствовал, что она целует его не губами, но душой.

Когда они отстранились друг от друга, он спросил:

- А как же Орфео? Ты забыла свою злость на него?

Её лицо застыло.

- Теперь мы знаем, кто это. Я оставлю его в руках Гримани. Я знаю, что он испытывает к нему не более тёплые чувства, чем я, - её лицо смягчилось. – Теперь я свободна от него. Нам больше не нужно думать о нём.

Он ещё раз прижал её к сердцу и поцеловал, позволив этому мигу поглотить его и стереть всё, что было и всё, что будет.

Наконец, она отстранилась.

- Нам нужно идти вниз. Все ждут нас.

- Беатриче…

- Я знаю, любовь моя. Я тоже хочу послать их всех к дьяволу. Но мы не можем разочаровать их, - маркеза мягко рассмеялась. – Но этого бы не случилось, если они пришли искать нас здесь, правда?

В полночь в гостиной было светло, как днём. Беатриче, должно быть, велела зажечь все свечи, что были в доме. Они стояла на столах, в канделябрах, на каминной полке, у окон. Вся комната походила на часовню в день её святого покровителя.