Журналюга

Обосновывал свой интерес к раскопкам тем, что решил написать ряд статей для факультетской газеты о летней работе университетских студентов и, разумеется, в первую очередь — о самых необычных и интересных практиках. А что может быть занимательнее, чем реально прикоснуться к истории и внести свой посильный вклад в восстановление знаменитого памятника культуры и архитектуры? И заодно отдать дань уважения предкам, павшим в борьбе за независимость Руси…

В общем, вместо заслуженного летнего отдыха и полной расслабухи где-нибудь на море он вместе с парнями с истфака больше месяца просидел в глубоких церковных подвалах, освобождая их от толстого слоя земли. Работа была довольно тяжелой: постоянно в низком, душном помещении (какая может быть вентиляция в подклетях пятнадцатого века?), полусогнувшись, почти без всякой, понятное дело, техники и механизации: только лопатой и небольшим совком. Требовалось очень аккуратно, бережно извлечь из земли останки павших русских воинов (пожелтевшие от времени черепа и кости), очистить их кисточкой от грязи и рассортировать по пакетам. А после этого тщательно просеять оставшуюся почву в поисках исторических находок: нательных крестиков, образков, колец и т. д. и т. п.

Трудились всего по шесть часов в день, но Паша все равно очень уставал (ни разогнуться в раскопе, ни встать нормально, по большей части на сидишь корточках или же ползаешь на коленях). Но он крепко стиснул зубы и доработал до самого конца — что он, не мужик, в самом деле? И получил честно заработанные деньги — чуть больше восьмидесяти рублей.

Потом на основе своих впечатлений, как и хотел, написал два больших материала для студенческой факультетской газеты (его даже похвалили в деканате за интересную тему), однако главным для него стало все-таки чувство гордости от своей сопричастности к чему-то великому и по-настоящему важному. Это тебе не коровники строить в колхозе или арбузы на бахче убирать! Нет, конечно, всякая работа у нас полезна и почетна, в том числе — и на селе, но такой шанс, какой выпал ему, бывает лишь раз в жизни. И он теперь мог, проходя мимо изящной, очень похорошевшей, можно сказать, повеселевшей церкви, с гордость сказать: в этой реставрации есть и частичка моего труда, я тоже принимал участие в ее восстановлении! Мало кто из его друзей-студентов мог похвастаться этим или хотя бы чем-то подобным…

Паша пробежал мимо большого серого доходного дома, возникшего в конце прошлого века на месте старых соляных складов (отсюда — и название улицы, Солянка), свернул в Подколокольный переулок, затем — налево, в Малый Ивановский. Это был очень известный исторический район Москвы — бывшая Хитровка, некогда — самое страшное, злачное место во всей Первопрестольной (даже Сухаревка уступала ей по значимости и по дурной славе). Появляться на Хитровке простым, добропорядочным горожанам (особенно вечером и ночью) категорически не рекомендовалось (крайне опасно для кошелька и жизни). Для обитателей Хитровки ограбить или убить человека было что раз плюнуть. Даже полиция боялась заглядывать сюда в темное время суток…

Но в конце двадцатых — начале тридцатых годов район основательно почистили, прежних ее обитателей, хитрованцев (по преимуществу — воров, убийц, проституток и скупщиков краденого) решительно выставили далеко за пределы города, а бывшие ночлежки, трактиры и кабаки превратили в жилые дома и конторы. Построили даже новую четырехэтажную школу. От уголовного прошлого района ничего не осталось — никаких видимых следов (ну, кроме самого исторического названия, конечно же).

«Спутник» располагался в небольшом, уютном трехэтажном доме, основательно перестроенном и обновленном. Паша выяснил у дежурного на входе (так и хотелось назвать его охранником), где находится центр по подготовки гидов. Очень пожилой и явно скучающий мужик неопределенно махнул рукой — туда! Паша еще несколько раз спрашивал, заглядывал в разные комнаты (там преимущественно сидели и трудились девушки), и в конце концов нашел того, кто всем этим делом руководил.

Плотный, очень важный и солидный молодой человек (лет двадцати пяти, однако, вряд ли больше) представился как Константин Петрович и недовольно спросил, что ему нужно. Паша кратко изложил суть дела: хочу стать гидом-переводчиком и работать на Олимпиаде-80. Английский, мол, знаю очень хорошо, историю Москвы — в общем и целом ничего (хотя можно подучить), готов водить экскурсии по столице и сопровождать группы в поездках.

Надутый от важности Константин Петрович недоверчиво посмотрел на странного школьника, потом крикнул:

— Инга, поговори тут… с человеком, проверь его английский.

В коридор из соседней комнаты вышла… Инга Шелест. «Ну да, верно, — припомнил Паша, — она ведь тоже в свое время подрабатывала в „Спутнике“, причем уже со второго курса». Да, что ни говори, а жизнь полна сюрпризов и неожиданностей…

Инга приветливо улыбнулась незнакомому школьнику (никогда не была заносчивой и чванливой, в отличие от этого Константина Петровича) и сразу же перешла на инглиш, стала задавать вопросы, Паша прилежно и довольно бойко отвечал. Инга спросила, кто он и откуда, где учится, чем увлекается, как узнал про курсы гидов-переводчиков. Вопросы были обычные, стандартные и труда для испытуемого не представляли.

В конце концов, Инга улыбнулась: «Неплохо!» И начала спрашивать (уже по-русски) про историю Москвы и ее главные достопримечательности, начав, само собой, с Кремля. Тут дело пошло несколько хуже — Паша путался в фактах, датах и именах. Например, не смог сразу вспомнить, сколько башен у московского Кремля. Быстренько прикинул, сказал почти наобум: семнадцать. Оказалось, ошибся: ровно двадцать.

Тогда решил компенсировать нехватку знаний другим способом: морем обаяния и очарования. Улыбнулся Инге:

— А я вас недавно видел, вы в редакции «Комсомолки» у кассы стояли. Я тоже там свой гонорар получал…

— Да? — с интересом посмотрела на него девушка. — И что же ты в «Комсомолке» делал? Ты же еще вроде бы школьник, не журналист…

— Верно, — кивнул Паша, — но я написал пару статей для Вити Попова, и они недавно вышли. Ты с Витей знакома?

Он тоже решил перейти на «ты».

— Нет, — покачала головой Инга, — я в другом отделе практику проходила.

И уже гораздо теплее и приятственнее посмотрела на Пашу: он был для нее уже не просто школьник с улицы, а почти что коллега Раз пишет статьи и их публикуют в газете — значит, он уже, считай, свой человек, журналист.

Инга нашла серьезного Константина Петровича (все девушки в «Спутнике», как заметил Паша, звали его между собой просто Костиком) и сказала, что Пашка Матвеев годится для работы гидом. Вот только исторический материал ему надо бы еще серьезно подучить… Но время есть, он успеет.

Костик кивнул: хорошо, запиши его в одну из групп. Занятия будут вечером два раза в неделю, с пяти до восьми. Возьми у Инги анкету и заполни ее. В следующий раз еще принеси два фотографии с правым уголком (размер три на четыре) для временного удостоверения, без него тебя никуда не пустят, а учебные экскурсии будут проводиться от разных гостиниц: «Орленок», «Молодежная», «Турист»… И готовься к тому, что тебе придется много ездить по Москве.

Паша, как пионер, был всегда готов — и не только к этому. Еще немного поболтал с Ингой (но на уже совершенно другие темы), заполнил анкету и в очень хорошем настроении покинул «Спутник». По дороге домой думал: если он завяжет роман с Ингой (а она ему вроде бы симпатизирует), как это отразится на ее отношения с ним самим, им другим? Ведь как раз в конце третьего курса он, Пашка Мальцев, и начал регулярно встречаться с Ингой. Не получится ли так, что Павел Матвеев станет конкурентом для Пашки Мальцева, то есть для себя самого? Вот это будет забавно! И главное: к чему это все может привести?

После зимних каникул дел у Паши заметно прибавилось: во-первых, стали гораздо больше задавать на дом (десятиклассников усиленно готовили к выпускным экзаменам), а во-вторых, два раза в неделю приходилось заниматься на курсах гидов-переводчиков, что тоже отнимало немало времени и сил (дорога туда и обратно и три часа самих занятий). Плюс общественная работа (стенгазета), плюс написание очередной статьи в «Комсомолку», плюс привычные «макулатурные» дела…