Страница 25 из 28
Сначала Галина испытывала соблазн сымитировать свое пребывание дома: тихонько включить телевизор, зажечь всеет; пусть бы сын просто знал: она рядом. Но потом что-то зазудело в подсознании, и подняло ее на лестницу.
- Дим, как ты? – ласково спросила она, просовывая голову в дверь. Сын лежал на кровати, и, свесившись, читал очередной «ужастик». В своих вкусах он отличался постоянством. Заметив мать, он лишь мотнул челкой:
- Нормально.
- Дим, а ты не боишься быть один? – только задав вопрос, она поняла, как по-дурацки он звучит, учитывая, к кому она с ним обратилась.
- Ты чего, ма, - он хохотнул, - совсем уже?!
- Не, я не о том. Понимаешь, мне нужно в город съездить, а вернусь я где-то к десяти… - она осторожно перевела дух: самые страшные слова были произнесены.
- Езжай. Я не маленький, – он закрыл книгу и сел, отведя длинные пряди за уши. – Куда тебе нужно, если не тайна?
- Меня одна женщина позвала вместе в театр сходить. Одной скучновато-то как-то…
- Московский? – улыбнулся он снисходительно. – Знаю. Слышал сегодня по радио; весь день реклама шла.
- Да. Ты знаешь, я так давно не была в театре, с ума сойти! – она радостно всплеснула руками. – Ну, я тогда пойду причешусь, и поеду.
- Давай. У меня без тебя дел по горло, - хмыкнул он и махнул ей своим почти царским жестом.
Анатолий заехал за ней ровно в шесть, как и обещал. Он поставил машину за домом Карины, и несколько десятков метров Галина бежала к нему по скользкой дороге, прокалывая серую наледь «шпильками» изящных туфелек.
- Привет! – выдохнула она и обняла его за шею. Его теплые губы зарылись в ее тщательно уложенные волосы, локонами спускавшимися на шею. – Тише-тише, ты помнешь мой вид! – она смеялась счастливо, обнимая его и жалея, что нельзя без риска для макияжа, впиться в его рот поцелуем. Ничего, придет время. Боже! Когда же оно придет?!
Два с половиной часа сказки пролетели, как это всегда и бывает, словно один миг. Буквально только что сверкал, благоухал, аплодировал стоящий в восторге зал, и вот уже снова зима, и ее возбужденный, счастливый, и уже чуть погрустневший спутник, помогает ей накинуть шубу поверх шелкового вечернего платья.
Они целовались, как школьники в подъезде, задержавшиеся с дискотеки домой, ошалев от любви. Этот вечер, весь в миллионах огней, а позже - в миллионах снежинок, сыпавшихся с неба прямо на непокрытые головы, определенно был началом чего-то нового, пока чужого, но прекрасного.
Ровно в десять Галина повернула ключ в дверях своего дома. Радостно вилял хвостом заждавшийся Барк, глядя, как хозяйка торопливо стирает размазавшуюся помаду, зачерпнув горсть снега. Пес не понимал ее действий, но тайну хранил надежно.
========== Часть 23 ==========
23.
Как только мать уехала, он отложил книгу и поднялся с постели. Одиночества он не ощущал, напротив, было даже как-то просторно, легко и непонятно. За окном быстро стемнело, еще бы – конец ноября, и, кажется, начинался снег. Как и все люди, знакомые с чудачествами погоды, Дмитрий отдавал предпочтение снегу перед дождем. Нудный стук холодных капель он ненавидел, а вот томную пелену, застилавшую небо и просыпающуюся на землю белой ватой, обожал, хотя на его жизнь, по большому счету, не должны были влиять ни те, ни другие виды осадков.
Но легкость и чувство простора вдруг оставили его. Что-то загудело в голове, сердце забилось часто-часто, во рту пересохло. Он прошелся по комнате, в страхе сжимая и разжимая вспотевшие ладони. Пот катился по спине и по лбу, стекал на виски. Что с ним? Что? Надо выйти! Он бросился к двери, распахнул ее, и тут же сквозняком его качнуло назад. Мокрый лоб обдало живительной свежестью, и он обессилено сел прямо на пороге своей комнаты, уставясь в пустоту застеленной дорожкой лестницы.
Внизу хлопнула дверь, и тут же часы в холле пробили десять. Мама все же удивительная женщина: сказала в десять, и вот – пожалуйста! Конечно, привычных звуков, сопровождающих ее возвращение, ждать не приходится: ей же не надо готовить ужин, брякая посудой, но все равно от ее присутствия, даже немого, сразу становится легче.
Дима переполз через порог, где просидел с гудящей головой часа полтора, обратно в спальню, и тихонько прикрыл дверь, толкнув ее кончиком большого пальца ноги. В голове прояснилось, темнота перестала давить на грудь, захотелось даже поговорить с мамой, но она все не шла.
Стоя у подножия лестницы, и держась за перила, Галина, уже переодевшись в домашний брючный костюм клюквенного цвета, решала непосильную для счастливого сегодняшнего вечера задачу: идти к сыну, или лечь спать, так и не пожелав ему спокойной ночи. Трусливая душонка вместе с исстрадавшимся сердцем тянули ее вниз, здравый смысл и сильный страх все напортить чуть не за волосы тащили вверх. Она словно отупела и онемела, только руки жили своей жизнью, цепляясь за перила, да ноги медленно переступали со ступеньки на ступеньку. Оказавшись у двери сына, она нажала на ручку и тихо позвала:
- Дим, я приехала. Можно к тебе?
- Входи, конечно.
Она медленно вошла, нацепив «дежурную» улыбку. Почему-то именно сегодня, сейчас, ей было непомерно тяжело, но шаг сделан.
- Ты еще не ложишься? – спросила она, заметив тщательно заправленную кровать. – Хочешь почитать, наверное, да?
- Да, - его односложный ответ ей совсем не понравился; к хорошему быстро привыкают, а Дима уже больше двух месяцев вел себя почти, как здоровый, и короткими фразками от нее не отделывался. Что-то определенно было не так.
- Дим, ты как?- она подошла ближе к креслу, где он сидел по своему обыкновению, и села по-турецки прямо на ковер. – Эй, милый?!
Он посмотрел ей прямо в лицо и кивнул:
- Говорю же, нормально! – книгу он сразу закрыл, заложив место, где читал пальцем, и нетерпеливо склонил голову. – Ма, что со мной может быть не так?
- Ну, может, ты скучал, или страшновато было… - пожала она плечами, но тут же продолжила, - ладно, забудь. Нормально – это хорошо, я не пристаю.
- Ты мне чаю можешь принести, приставучка? – улыбнулся он. – Я же с шести часов ничего не ел.
- Конечно, - рассмеялась она и тут же вздрогнула. Вздрогнул и сын, резко поворачивая голову к окну. Сильный, завывающий, трясущий, казалось, весь мир за окнами, гул, треснул о стену дома чуть не ком снега, и рассыпался дребезжанием подоконника.
- Пурга! – выдохнули они оба и облегченно рассмеялись.
- Я чуть не описался, - серьезно заявил Дима, и Галина повалилась на пол, хохоча, как сумасшедшая.
Погода окончательно сдвинулась. Истинно зимняя метель накрыла пригород шевелящимся, извивающимся в свете фонарей, белым покрывалом, и рвала, и шипела, и бранилась, и выла, теребя крыши, хлопа ставнями, ломая ветки, заваливая дороги. Галина сидела в комнате сына там же, на полу, и с удовольствием швыркая горячим чаем, листала одну из Димкиных книжек. Сам он, скрючившись в своем любимом кресле, слушал радио, прерывающее эфир с каждым новым порывом, от чего комната наполнялась треском, и тоже читал очередной шедевр короля жанра Стивена Кинга.
Где-то прозвенела трель, за ней еще одна, а потом кто-то забарабанил в дверь. Дима поднял голову и прислушался; краем глаза он заметил, как мама встрепенулась, вытягивая шею, и отставила свой стакан с чаем:
- Сынок, выключи-ка радио на секунду, - она протянула к нему тонкую руку и пошевелила в воздухе пальцами.
И как только он нажал кнопку на пульте, грохот в дверь оглушил их своей неуместностью.
- Кто это? – испуганно прошептал Димка, вжимаясь в кресло.
- Сейчас узнаем, - бодро вскочила Галина. – Барк нас в обиду не даст, а дверь мы и сами не откроем, да же?
- Да, конечно. У нас же Барк на улице, - облегченно выговорил Дима, но страх из его глаз не ушел. Мама смелая, она всю жизнь прожила за городом, где каждый может обидеть или напугать одинокую женщину, и она справилась. Вон, как легко пошла она к дверям, ни на секунду не задумалась. Ничего с ними не случится, это же просто кто-то сбился с дороги, и постучал спросить, в какую сторону ему ехать. Наверное, за сегодняшнюю ночь, это не последний посетитель. Ведь какой кошмар творится за окнами, даже представить себя страшно на месте заблудившегося путника.