Развод. Я не вернусь

— Ты мог бы позвонить и просто рассказать мне.

— Не мог. Через пару дней после возвращения в Канаду дочь попыталась покончить с собой.

Я дернулась, почувствовав, как холодеют руки.

— Ничего страшного не произошло, она скорее хотела напугать меня и мать, чем реально убить себя. Но… я не мог оставить ее в таком состоянии и уехать. И тебе рассказать не мог, потому что не хотел, чтобы ты варилась во всем этом, Лада. У Ангелины такой характер от матери. Катерину ты видела и наверняка поняла, что она не в себе.

— Не в себе?

— Да, она… У нее проблемы с психикой.

Жена Островского действительно мне показалась несколько странной, экспрессивной, смеющейся слишком громко, невпопад, но я это списала на не очень высокий интеллект и характер. Что уж там, я посчитала ее обычной тупоголовой блондинкой.

— Мы поженились с Катериной совсем молодыми. Ей было двадцать, мне на пару лет больше. Я был молод и влюблен. Поначалу мне казалось, что она просто слишком эмоциональная: она могла ластиться, как кошка, быть до безумия счастливой в одну минуту, а в следующую биться в слезах, обижаясь на какую-нибудь шутку. Перепады настроения были нормой. И если в первые пару лет отношений это случалось лишь от случая к случаю, то после рождения дочери все полетело к чертям. Видимо, постродовая депрессия запустила болезнь, дремавшую многие годы. Катерина лечилась, сидела на антидепрессантах и других лекарствах. Ее состояние улучшалось, но наши отношения — нет. Я все время ходил по краю, понимая, что одно мое слово может снова заставить ее слететь с катушек.

— Она сумасшедшая? — пересохшие небо и язык сделали голос хриплым.

— Не совсем. У нее истерический невроз. Это купируется, но не исчезает бесследно. Когда Катерина прошла очередной курс лечения и пришла в себя, ее родители предложили ей переехать к ним в Канаду. Она согласилась, а я остался здесь. Моя компания разрасталась, и я не мог бросить дела, да и не хотел. Я позволил ей забрать Ангелину, потому что без дочери Катерина бы не смогла нормально существовать. К тому же в Канаде ее родители, которые могли помочь и Катерине, и дочери. Сейчас стало намного лучше, насколько я могу судить. Время от времени ей требуется помощь специалиста, но в последние годы ей удается держать себя в руках.

Спартак замолчал, а я расслабилась. Он стоял почти вплотную ко мне, но все еще не дотрагивался.

— Чем старше становится дочь, тем больше я понимаю, что свою эмоциональность она унаследовала от матери. Может, моей ошибкой было то, что я не настоял и не оставил Ангелину здесь, в России, но теперь уже ничего не исправить.

— Мне очень жаль, — искренне сказала я, — но твой рассказ ничего не меняет, Спартак. Ты женат и забыл сказать мне об этом.

— Я еще не закончил, Лада, — снова строго сказал он, заставляя меня прикусить язык. — Я полетел в Америку, чтобы наконец-то сделать то, что должен был сделать много лет назад.

— И что же это?

— Развестись с Катериной. Тогда, по молодости, учитывая ее состояние, я не стал разводиться. Жениться снова я не собирался, поэтому разрушенный брак мне никак не мешал жить своей жизнью. Я не скрывал от тебя намеренно, что все еще женат, потому что от того брака остались лишь обломки, Лада. Я понимаю, что ты должна чувствовать себя обманутой, но я тебя не обманывал. Ты вообще не должна была узнать о том, что этот брак так затянулся. Я собирался слетать в Канаду, получить развод и тут же вернуться к тебе. Но из-за выходки Ангелины все пошло не так.

Я развернулась и подняла глаза на Спартака.

— И что же, теперь ты будешь кормить меня завтраками и говорить, что разведешься когда-нибудь в необозримом будущем? — я старалась говорить иронично, но чувствовала, как дрожит голос от подступающих слез.

— Нет. — Спартак засунул руку во внутренний карман пиджака и достал бумаги. — Мы с Екатериной официально развелись семь дней назад.

Он сунул мне в руки бумаги, и мне ничего не оставалось, как прочитать их. Действительно, свидетельство о разводе.

— И почему же ты, спустя столько лет, решил закончить брак, который никак не мешал тебе жить своей жизнью? — тихо спросила я.

— Потому что, как я сказал, Лада, я никогда тебя не обманывал. Не так давно я сказал тебе, что люблю тебя. А я черт возьми, никогда не бросаюсь словами. Осталось выяснить самое важное, Лада.

— Что?

Он приподнял мое лицо за подбородок, и наши глаза встретились.

— Что насчет тебя, Лада? Ты любишь меня?

Глава 52

Я не смогла ответить на вопрос Спартака. Просто прижалась к нему и разрыдалась.

— Прости меня, ладно? — шептал он мне в волосы, гладя по спине. — Я должен был позвонить и все объяснить, но не понимал, как я могу рассказать тебе по телефону, что улетел в Америку, чтобы развестись. Я не хотел, чтобы ты вникала во все это, хотел, чтобы этот брак остался наконец-то в прошлом и его подробности не коснулись тебя. Я всегда чувствовал себя свободным человеком и для тебя я всегда таковым и был. Я не пытаюсь оправдаться, но хочу, чтобы ты постаралась меня понять.

— Почему она приехала в твой дом и сказала, что ты ее муж и что этот дом ты строишь для нее, если вы давно не вместе? — всхлипывала я.

— У Катерины иногда бывают приступы вновь вспыхнувших чувств, — пожал плечами Спартак. — Время от времени ей начинает казаться, что она меня любит. Вот и в этот раз Катерина поняла, что раз я решил разводиться через столько лет, то значит, встретил женщину, с которой хочу связать свою жизнь. Она подписала все бумаги, выторговав отличную компенсацию, на которую она сможет жить безбедно до конца жизни. Я был не против, даже если бы она попросила больше. Подписала документы, а на следующий день испарилась. Ангелина призналась, что мать поделилась с ней своими планами поехать в Россию. Я улетел на сутки позже, но этого времени хватило, чтобы Катерина успела появиться здесь, наговорить тебе кучу ерунды, и ты удалила меня из своей жизни.

— А как еще я должна была реагировать?

— Остаться, дать мне по морде, — горько усмехнулся Спартак. — Устроить скандал.

— Я решила, что ты не стоишь этого.

Он крепче прижал меня к себе и поцеловал в макушку.

— Я буду вымаливать прощение столько, сколько понадобиться.

Наверное, здесь я должна была гордо задрать подбородок и сказать, что он мне не нужен, что он обманщик, что я не верю ему. Но я поняла, что если сейчас не поступлю так, как чувствую, то мы оба будем мучиться еще очень долго. Правда была в том, что я не хотела ничего из себя строить. Я хотела только одного — окунуться в нашу любовь с головой, потому что все остальное — никому не нужная глупость.

— Но как она узнала обо мне и о доме? — я подняла на Спартака заплаканные глаза. — Она вела себя так, будто ты действительно рассказал ей все обо мне и вообще…

— Я рассказал Ангелине о том, что восстанавливаю старинную усадьбу, показал ей фотографии на телефоне. Твои эскизы. Дочь тоже рисует, довольно-таки хорошо. Ей стало интересно. Мне кажется, именно это помогло мне в конечном итоге вытащить дочь из пограничного состояния. Мы много говорили об интерьере дома, о твоих набросках, даже о купленной мной «Акустике чувств». Потом она наткнулась на твою фотографию, и я рассказал ей о тебе.

— У тебя в телефоне есть моя фотография? — удивленно спросила я.

— Конечно, и не одна.

— И где ты их взял?

— С твоей странички в соцсети, — усмехнулся Спартак. — Я сталкерю, проверяю время от времени, чем занимается моя девочка.

Я, не сдержавшись, улыбнулась, но тут же, посерьезнев, спросила:

— А что же Ангелина? Как она сейчас?

— Сейчас с ней все в порядке, она хочет приехать в Россию на зимние каникулы. Знаешь, в этот раз, несмотря на все, через что нам пришлось пройти за столь короткий срок, я почувствовал, что у нас с дочерью наконец-то налаживаются отношения.

— Я искренне этому рада, — поджала я губы. — Значит, Катерина узнала обо всем через дочь?