Страница 34 из 43
— Ты все время столько мотаешься по свету?
— Нет, но иногда приходится. Сам ужасно это не люблю, — признался Спартак. — Так что, если хочешь, задержись здесь на недельку, но к следующему выходному хочу тебя в Москве.
— Опять пошлости, — закатила я глаза.
— Я имел в виду увидеть.
— Ну да, конечно. Я уеду в понедельник, — добавила я. — Во вторник мне нужно будет проверить, как идут работы по отделке дома, и закупить новые материалы для других помещений. К тому же на следующей неделе придут первые экземпляры мебели. И я хочу сама все принимать.
— Ты страдаешь гиперконтролем? — приподнял бровь Спартак.
— Если бы я им страдала, — ехидно прищурилась я, — то ты бы каждый день отчитывался, где ты и с кем в данную конкретную минуту. А я, заметь, ни разу не задала подобных вопросов и впредь не задам.
— Вот поэтому, Ладушка, ты сразу пришлась мне по сердцу. — Он сжал мою ладонь, а потом поднёс её к губам и перецеловал каждый пальчик. — Обожаю самодостаточных женщин, которые не живут только свиданиями с мужчиной, а между ними — мыслями о нем.
— Все женщины этим страдают, когда влюблены, — возразила я.
— А ты, выходит, не влюблена?
— А я, выходит, слишком умна, чтобы влюбляться в тебя.
— А если я в тебя влюблюсь или уже влюбился? — посмотрел он на меня изучающе.
— Твои проблемы, Спартак, — пожала я плечами.
Он рассмеялся. Оставшуюся часть дороги мы обсуждали проплывавшие за окном пейзажи, видневшееся вдалеке море, которое иногда промелькивало за поворотами дороги, особый запах, присущий приморским городам, и Вику, о которой Спартак успел задать мне десяток вопросов.
Мы подъехали к дому около семи. Спартак отправил водителя вписать его в гостиницу, а сам извлёк из багажника красивую коробку, перевязанную лентой.
— Что это? — ахнула я.
— Это твоей дочурке. Не мог же я приехать без подарка.
— Продуманный, — снова констатировала я.
В этот момент распахнулась дверь, и нас вышел встречать папа, из-за которого маленьким вихрем вылетела дочка и бросилась в мои объятия.
— Мамулечка-красотулечка приехала! — радостно заверещала Вика.
— Ты ж мой сладкий котёнок! — закружила я её в объятиях. — Как же я соскучилась.
Нацеловавшись и наобнимавшись с дочкой, я повернулась к родителям — мама уже тоже вышла на крыльцо — и сказала:
— Пап, мам, Вика, знакомьтесь, это Спартак. А это мои родители, Михаил Андреевич и Анна Викторовна. Ну а это Виктория.
Спартак, поставив коробку на землю, протянул руку отцу, поцеловал руку маме, отчего та засмущалась и даже покраснела, а потом, присев на корточки, пододвинул коробку Вике.
— Это тебе, малышка.
— Мне? — ахнула дочка. Коробка была такой огромной, что ростом доставала Вике до макушки.
— Тебе-тебе.
— А что там?
— Открой и узнаешь, — подмигнул ей Спартак.
— Детка, надо сказать спасибо, — улыбнулась я.
— Спасибо... — протянула зачарованная Вика, щупая ярко-розовый бант.
— Ну, давайте в дом! — скомандовал папа. — Спартак, давайте-ка коробку сюда.
— Деда, это моя! — возмутилась Вика.
— Сначала поешь, потом откроешь, — строго сказала я.
— Ну, мам!
— Не мамкай.
— Она и правда ничего толком не ест, — посетовала мама. — Фрукты да печенье, а к нормальной еде и не притронется.
— Сейчас мы её быстро накормим, — подмигнул Спартак Вике и подхватил её на руки. — Ну-ка, расскажи, что ты любишь?
— Мороженку, — тут же нашлась Вика. — Только у нас кончилась.
— А хочешь, я сейчас позвоню дяде Вите, это мой водитель, и он нам привезёт целое ведро мороженого.
— Целое ведро? — округлила дочка глаза от удивления.
— Спартак... — начала я предупреждающе.
— Целое ведро, — не слушал он меня. — Только вот какое дело. Продавщица в магазине отдаст мороженое дяде Вите, только если будет уверена, что ты поужинала.
— А как она узнает? — поинтересовалась Вика.
— Мы ей фото отправим.
— Хорошо.
— Будешь есть? — уточнил Спартак.
— Буду!
— Вот и умница!
Мама подняла большой палец вверх, показывая знак одобрения. Папа довольно хмыкнул.
— Пойдёмте на веранду, я там решила накрыть стол, — улыбнулась мама.
Спартак передал Вику дедушке, и мы отправились в ванную умыться с дороги и помыть руки. Кажется, вечер начался очень даже не плохо.
Глава 42
Обещание свое Вике Спартак исполнил. Через час вернулся его водитель и привез несколько ведерок мороженого. Дочка долго выбирала и остановилась на арбузно-сливочном.
Вечер прошел неспешно. Мама даже водителя Спартака накормила, хоть тот и отказался сесть за общий стол и разместился на кухне. Видимо, не положено обслуживающему персоналу Островского сидеть с ним за одним столом. Субординация. Сам Спартак вел себя непринужденно: отвечал на вопросы папы, рассказывал о своем бизнесе, в свою очередь интересовался работой отца в школе. Со стороны посмотришь и не скажешь, что он — миллиардер, который имеет личный самолет. Ну или в состоянии его арендовать в любое удобное время.
Уехал он от нас уже после одиннадцати. Когда я провожала его до машины, Спартак привлек меня к себе и, улыбнувшись, сказал:
— Понимаю теперь, почему ты такая хорошая, Лада.
Я вопросительно приподняла бровь.
— Родители у тебя замечательные. Очень душевные, — объяснил Спартак. — Зря ты меня пугала знакомством.
— И ничуть я не пугала, — улыбнулась я. — А ты хорошо справляешься с детьми. Даже не ожидала от тебя.
— У меня еще много скрытых талантов.
Он наклонился ко мне, и я, встав на цыпочки, обхватила его широкие плечи и поцеловала. Спартак прижал меня к себе еще теснее и, оторвавшись от губ, прошептал на ухо:
— Еще минута — и я потребую заночевать меня на диване.
— Нет уж, поезжай в отель. — Отстранилась я.
— Я буду скучать, Лада.
— Ты слишком занятой человек для таких глупостей, — усмехнулась я.
— Я позвоню тебе, как только вернусь в Москву.
Махнув ему на прощанье, я вернулась в дом. Не влюбляйся, Лада. Не влюбляйся! Уговаривала я себя. И не смей ждать этого звонка. Тебе не двадцать лет, чтобы вести себя как влюбленная дурочка.
Во вторник рано утром я вернулась в столицу, и работа поглотила меня с головой. Большую часть времени я проводила за городом, в доме Спартака. Здесь теперь вовсю шли отделочные работы. Я кипела идеями, какой интерьер сделать для гостиных, кухни, бального зала, в котором я решила организовать музыкальный салон. Нужно будет сказать Спартаку, что ему придется раскошелиться на настоящий рояль. Интересно, он умеет играть? Я играла. Когда-то окончила музыкальную школу по классу фортепьяно. Правда, была весьма посредственной ученицей. Зная любовь Островского к искусству, не удивлюсь, если он и на пианино играл виртуозно. Все-таки необычный он человек. С виду бизнесмен, которых в Москве вагон и маленькая тележка, а на поверку оказывалось, что, помимо зарабатывания огромных денег, у Спартака была куча талантов и интересов. Мне это нравилось. Меня возбуждала мысль, что этот человек может меня чему-то научить. Нас связал секс, потом работа, потом снова секс, но нам всегда было о чем поговорить. Мне интересно было его слушать, а он любил рассказывать.
Что ж, из этих отношений, как бы они ни развивались и чем бы ни закончились, я могла извлечь массу удовольствия. Взять хотя бы «Акустику чувств», от которой я не могла отвести глаз. Я принесла в ту комнату маленький складной стульчик, села перед картиной и долго смотрела на нее, а потом начала рисовать то, что должно было окружать это гениальное полотно.
Это было мгновение истинного вдохновение. Мгновение, продлившееся так долго, что когда я оторвалась от работы и вскинула голову, поняла — за окном совсем стемнело, а дом затих. Рабочие давно закончили и уехали.
— Черт! — взглянула я на часы. Они показывали десять двадцать.