Кости сердца

Аппетит пропал. С трудом проглатываю второй кусок блинчика.

Мама не думала отправлять меня в колледж, однако это не помешало ей выклянчить у отца денег на мою учебу, которые она пропила, спустила на наркотики или проиграла в автоматах. И ведь он без вопросов все перевел. Если бы он спросил меня о планах на будущее, я соврала бы, что поступаю в местный техникум. Но оставаться в городе я не собиралась – хотела уехать подальше от матери.

Пожалуй, это желание сбылось.

Я опускаю вилку. К горлу подкатывает тошнота.

Сара тоже перестает есть. Она потягивает чай и внимательно наблюдает за мной.

– Специальность уже выбрала? – спрашивает Алана.

Качаю головой и вновь берусь за вилку – лучше делать вид, что еда меня интересует. Сара повторяет за мной.

Я ковыряю блинчик, однако есть ничего не ем. Сара тоже.

Откладываю вилку. Сара тоже.

За столом продолжается какой-то разговор, но я в нем почти не участвую. От меня не ускользнуло, что сестра повторяет каждое мое движение – причем старается делать это незаметно.

Теперь все лето придется об этом помнить. Наверное, надо дать ей понять, что она должна есть столько, сколько захочется, и в вопросах питания ни в коем случае не ориентироваться на меня.

Заставляю себя что-то проглотить, хотя от нервов и тошноты кусок в горло не лезет.

К счастью, эта мука продолжается недолго. Ужинаем мы от силы минут двадцать. Самсон за все это время не вымолвил ни слова. Впрочем, остальных это вроде не волнует. Надеюсь, он всегда такой тихий. Будет легче обращать на него меньше внимания.

– Бейе нужно заехать в «Уолмарт», – говорит Сара. – Можно мы сегодня сгоняем?

Ну нет, сегодня я никуда не поеду. Хочу спать.

Отец достает из бумажника несколько стодолларовых банкнот и протягивает мне.

Так, я передумала. Теперь я хочу в «Уолмарт»!

– Вам лучше подождать до завтра и съездить в Хьюстон, там есть приличные магазины, – предлагает Алана.

– Меня и «Уолмарт» устроит, – говорю я. – Мне много не надо.

– Кстати, возьми заодно предоплаченный мобильник, – вставляет отец и отстегивает еще пару купюр.

Вот это да. Никогда в жизни не держала в руках столько денег. Здесь по меньшей мере шестьсот долларов!

– Отвезешь нас? – спрашивает Сара Маркуса.

– Конечно.

Так, желание ехать снова отпало – с нами потащатся Маркус и Самсон.

– Я не поеду, – говорит Самсон, вставая и унося свою тарелку в раковину. – Устал что-то.

– Брось, это невежливо. Ты с нами! – объявляет Сара.

– Да-да, ты с нами, – кивает Маркус.

Замечаю, что Самсон украдкой косится на меня. Хорошо хоть я ему так же неинтересна, как он мне. Сара уже идет к двери.

– Ага, я только обуюсь, – бормочу я и ухожу наверх.

Выясняется, что на полуострове Боливар нет своего «Уолмарта», а значит, нужно переправиться на пароме в Галвестон. Бред какой-то: чтобы пройтись по магазинам, надо плыть с материка на остров! Странное все же место.

Переправа заняла примерно двадцать минут. Как только Маркус припарковался, все вышли из машины. Сара заметила, что я не открыла свою дверцу, и услужливо распахнула ее сама.

– Пойдем на верхнюю палубу!

Это даже не приглашение – приказ.

Не успели мы пробыть наверху и пяти минут, как Сара с Маркусом испарились, оставив нас с Самсоном наедине. Уже довольно поздно, где-то половина десятого, и на пароме, кроме нас, почти никого. Мы оба молча глазеем на воду, делая вид, что никакой неловкости между нами нет. Но она есть, и я понятия не имею, что говорить. У меня с этим парнем ничего общего. А у него ничего общего со мной. За последние несколько часов мы встречались уже дважды, и приятными эти встречи не назовешь. Лично я предпочла бы вовсе обойтись без них.

– У меня такое чувство, что нас пытаются свести, – вдруг говорит Самсон.

Я смотрю на него, он глядит вперед, на воду.

– Это не чувство. Так и есть.

Молча кивает. Не знаю, зачем он поднял эту тему. Может, хочет все прояснить. Или идея друзей пришлась ему по душе?

– Сразу скажу: мне это неинтересно, – говорю. – Причем «неинтересно» в данном случае не означает, что я люблю играть в игры и втайне мечтаю, чтобы ты все равно ко мне подкатил. Я серьезно, понял? Дело не в тебе, меня вообще люди не очень интересуют.

Он усмехается и по-прежнему не глядит в мою сторону. Похоже, решил не удостаивать меня даже взглядом.

– Не помню, чтобы я проявлял к тебе интерес.

– Верно, не проявлял. Я просто хотела внести ясность. Чтобы у тебя уж точно не осталось никаких сомнений.

Он медленно поворачивает ко мне голову. Смотрит в глаза.

– Ладно, спасибо, что прояснила и без того очевидное.

Как же он все-таки хорош собой! Даже когда ведет себя по-свински.

Щеки так и горят. Я быстро отворачиваюсь, не понимая, как выкрутиться из этой ситуации. Опять чувствую себя униженной – почему это происходит всякий раз, когда мы с ним общаемся? Кто виноват – он или я?

Наверное, все-таки я. Разве может быть стыдно перед тем, на чье мнение тебе плевать с высокой колокольни? Значит, в глубине души мне все-таки не плевать.

Самсон убирает руки с перил и выпрямляется. Вообще-то рост у меня выше среднего, пять футов десять дюймов, но рядом с ним я кажусь себе мелкой. В нем не меньше шести футов трех дюймов.

– Тогда будем друзьями, – говорит он, засовывая руки в карманы.

У меня невольно вырывается усмешка.

– Такие, как ты, не могут дружить с такими, как я.

Он слегка наклоняет голову набок.

– А ты высокого о себе мнения!

– Говорит парень, который принял меня за бездомную.

– Ты ела хлеб с пола.

– Я очень проголодалась. Богачу не понять.

Самсон слегка сощуривает глаза, потом вновь переводит взгляд на океан. Так на него смотрит, словно надеется найти в нем ответы на все волнующие его вопросы.

В конце концов он отворачивается и от воды, и от меня.

– Я в машину.

Провожаю его взглядом.

Не знаю, почему я такая ершистая рядом с ним, зачем все время пытаюсь держать оборону. Допустим, он действительно принял меня за бездомную и попытался помочь. Даже денег предложил. Значит, у человека есть душа.

А бездушная в этой ситуации как раз я.

6

Сказать, что мне стало легче, когда по приезде в «Уолмарт» Самсон и Маркус от нас отделились, – ничего не сказать. Я в Техасе считаные часы, а от Самсона меня уже просто воротит.

– Тебе кроме одежды что-то нужно? – спрашивает Сара, когда мы заходим в отдел косметики.

– Да почти все, – отвечаю. – Шампунь, кондиционер, дезодорант, зубную щетку, пасту – короче, все, что я по субботам воровала с тележек горничных.

Сара замирает и изумленно смотрит на меня.

– Это шутка? Я пока не знаю, как у тебя с чувством юмора…

Качаю головой.

– Все это нам было не по карману. Даже самое необходимое. – Не знаю, с какой стати я так разоткровенничалась. – Если ты нищий, приходится иногда включать смекалку.

Я сворачиваю в следующий проход. Сара догоняет меня не сразу.

– Разве Брайан не платил твоей маме алименты?

– Моя мать была наркоманкой. Я тех денег и не видела.

Сара теперь шагает рядом. Пытаюсь не смотреть на нее – больно видеть, как от моих откровений с нее слетают розовые очки. Хотя, пожалуй, доза реальности ей не повредит.

– А отцу ты про это говорила?

– Нет. Он последний раз видел мать, когда мне было четыре. Она еще не наркоманила.

– Значит, надо было ему рассказать. Он помог бы.

Я бросаю в тележку дезодорант.

– Никогда не считала своим долгом рассказывать ему об условиях, в которых мне приходится жить. Отец должен и сам знать, что творится в жизни его ребенка.

Сразу видно, что мои слова заставляют Сару задуматься. У нее в голове, очевидно, сложился совсем иной образ моего отца. Как знать, возможно, одного-единственного семени сомнения окажется достаточно, чтобы открыть ей глаза на мир за пределами ее уютного защитного пузыря, в котором у всех людей есть летние домики на пляже.