Страница 20 из 42
Марк, как и предписано этикетом, следовал за королём весь день, но сама охота, обычно вызывавшая в душе радостный азарт, в этот раз его не увлекла. Эта безумная скачка по лесам в окружении других охотников вызывала у него раздражение, суета ловчих и слуг казалась бестолковой, а бурные восторги, знаменующие каждый раз, когда кому-то удавалось настичь добычу, — явно преувеличенными. Ему жаль было тратить на всё это время, учитывая, что в городе у него было много более важных дел. В какой-то момент он даже думал о том, чтоб потихоньку отстать от остальных и вернуться, но вовремя заметил взгляд Раймунда, скакавшего рядом, который, кажется, прочитал его мысли и сурово сдвинул брови. Наверно граф намеренно держался поблизости, чтоб не позволить ему сбежать и тем самым снова вызвать недовольство короля.
Марк с тревогой наблюдал за тем, как нарастает в нём недовольство, и в какой-то момент даже начал опасаться, что охота, которая, как и война когда-то, была его любимым занятием, теперь так же будет вызывать у него глубокое отвращение, но затем всё же счёл, что дело в расследовании всей этой истории со стрелами возмездия, а тут ещё ему на голову свалилось ограбление дома баронессы де Флери. Ему очень хотелось обсудить нападение на лисий замок с Джин Хо, однако, вместо этого ему приходилось весь день таскаться по лесам за хвостом королевского коня.
Он так и не смог в этот раз увлечься бесконечной гонкой за убегающими сквозь чащу оленями и кабанами, и лишь раз испытал волнение от происходящего, когда Жоан неудачно вонзил копьё в загривок вепря, и тот, помчавшись сквозь кусты, едва не стащил его с седла. К счастью, ему на помощь поспешил граф Блуа, а следом подоспел и Ликар, прикончивший несчастного зверя одним ударом. Марк невольно усмехнулся про себя, заметив, что вслед за старым лисом признал огромного секача, скорее несчастным, чем опасным.
Охота закончилась к ночи и усталые охотники, собравшись вместе, двинулись туда, где над лесом вились ароматные дымки, пахнущие жареным мясом. На широкой поляне повара жарили на кострах дичь, а рядом уже возвышались просторные шатры, пологи которых были подняты, чтоб внутрь проникал с улицы свет, а между столами веял тёплый ветер, напоённый запахами трав.
Жоан и Ликар спешились и, передав поводья коней слугам, направились в шатёр, верх которого был украшен резной короной, покрытой свежей позолотой. Они смеялись, что-то живо обсуждая, и Марк смотрел на них с некой завистью, вдруг поняв, что упустил возможность насладиться охотой, как это сделали другие. Спрыгнув с седла, он привычно погладил по шее своего коня и, поймав его весёлый взгляд, усмехнулся.
— Похоже, дружище, ты сегодня проявил больше ума, чем твой хозяин.
И Гром радостно кивнул ему, тряся гривой. Марк рассмеялся и уже собирался вслед за друзьями отправиться в королевский шатёр, чтоб сесть за стол, куда уже несли блюда с жареной олениной и кувшины с вином, как кто-то тронул его за локоть. Он обернулся и увидел перед собой незнакомого человека, одетого как слуга. Тот низко поклонился и что-то протянул ему, пробормотав: «Вам велели передать, господин граф». Он сунул ему в руку записку и исчез в толпе охотников и слуг.
Марк подозрительно посмотрел ему вслед и развернул листок бумаги. «Ваше сиятельство, — прочёл он, — мне доподлинно известно, что оруженосец Норан вызвал на поединок господина Ортанта, назначив ему встречу после второй стражи возле старой сторожевой башни. Искренне преданный вам Жиль де Боде».
Кто такой Жиль де Боде он не помнил, но имя показалось ему знакомым. Бросив взгляд на небо, он заметил блёклый кружок солнца за тусклой пеленой облаков. Время уже явно приближалось ко второй страже. Осмотревшись, он хотел отыскать в толпе кого-нибудь из алкорцев, чтоб выяснить, где Норан, но из-за всей этой сутолоки направлявшихся в шатры охотников и спешащих с подносами слуг, найти кого-то было сложно. Поразмыслив ещё немного, он ринулся за конюхом, уводившим его коня, и отобрал у него поводья.
Уже садясь в седло, он увидел спешащих к нему оруженосцев и, кивнув им, помчался по лугу туда, где в чаще леса на вершине высокого холма когда-то стояла сторожевая башня. Вскоре он услышал за спиной стук копыт и, обернувшись, увидел скачущих за ним оруженосцев, к которым присоединился капитан де Ланьяк и три его рыцаря.
Эта сторожевая башня была построена когда-то по приказу короля Марка Великого и прикрывала небольшой замок Сен-Марко, положивший начало городу. Когда-то с её верхней площадки можно было видеть высившиеся на севере лесистые горы и петляющую между ними дорогу, по которой неизбежно должно было двигаться войско северян, то и дело пытавшихся распространить своё влияние на центральную равнину. Со временем королевство окрепло, земли вокруг столицы отошли к королям Сен-Марко, а дорога спустилась вниз и пролегала теперь через поросшую лесом седловину. Утратив своё значение, башня была покинута, она постепенно ветшала и разрушалась, и, в конце концов, превратилась в каменные руины, живописно расположившиеся среди подлеска, покрывающего вершину холма. Порой туда заезжали охотники, а влюблённые назначали там тайные свидания. Ходили слухи, что некоторые из них даже кончали собой по сговору среди обрушившихся стен и вереска, но это было не точно, и в любом случае придавало этому месту, скорее налёт печальной меланхолии, нежели трагизма.
Проехав хорошо известным ему путём по лесу, Марк поднялся по извилистой тропе к руинам и осмотрелся. Вокруг было тихо, только в чаще весело щебетали птицы, да ветер с тихим гулом пробегал по густым кронам высоких деревьев. Он спрыгнул с коня, чтоб подняться на самую вершину к оплывшим от времени развалинам, когда где-то неподалёку раздалось негромкое ржание чужой лошади. Он повернулся туда и, не дожидаясь уже подъезжавших к нему спутников, пошёл на звук.
Подойдя к остаткам полуразрушенной стены из больших валунов, он вошёл в ещё сохранившийся дверной проём, осмотрел заросший высокой травой и засыпанный каменными обломками нижний зал. Что-то на миг мелькнуло в узком проломе, он повернулся туда и в следующий миг раздался тихий свист, заставивший его вздрогнуть от ужаса. Он почувствовал удар в грудь, отшатнулся назад и уже явственно услышал, как кто-то бежит по камням вниз по склону. Он бросился следом и успел увидеть внизу, как кто-то в лиловом плаще садится в седло рыжего коня.
— За ним, де Ланьяк! — крикнул Марк, указав подбежавшему к нему капитану на всадника. — Этот негодяй снова стрелял в меня.
Капитан ринулся назад, на ходу отдавая приказ своим рыцарям, остававшимся в сёдлах. К Марку тем временем подбежали оруженосцы.
— Вы ранены? — встревоженно спросил Эдам и принялся осматривать его в поисках крови.
— Нет, — ответил он и, осмотрев свой охотничий камзол, заметил торчащие из разрывов ткани свинцовые пластинки. — Он снова стрелял из того арбалета. К счастью, на мне кольчуга. Шарль, помоги мне собрать эти пластинки, а ты, — он обернулся к Эдаму, — осмотри здесь всё. Он устроил мне ловушку и ждал какое-то время, может, оставил какие-то следы.
Вскоре он уже сидел на поросшем тёмным мхом валуне, рассматривая десять свинцовых пластинок, лежащих на мятом платке Шарля, в то время как тот присоединился к Эдаму, рыскавшему вокруг.
«Какая глупость, — подумал с досадой Марк, — попасть в столь грубую ловушку! Понятно же, что мальчишка-алкорец, который теперь смертельно боится даже улиц Сен-Марко, не мог назначить кому-то встречу на этих развалинах, известных лишь местным жителям. Конечно, даже поняв, что это западня, стоило поехать сюда, чтоб попытаться изловить убийцу, но нужно было взять с собой отряд и вместо того, чтоб подставляться здесь под его арбалет, просто окружить башню и схватить его, не рискуя своей дурной головой».
— Я нашёл! — услышал он радостный крик Эдама и увидел, что тот бежит к нему, размахивая чем-то странным.
Это был тот самый арбалет, небольшой, с широкой трубкой, внутри которой поблёскивала пластинка с десятью лучевыми прорезями. Нехитрый механизм состоял из тугой пружины и блестящего зубчатого колеса с изогнутой ручкой. Какое-то время он рассматривал эту странную конструкцию, пока оруженосцы делились с ним своими догадками о том, что преступник бросил эту штуку на склоне, убегая, возможно, потому что у него больше не было подходящих стрел.