Некромантка

— Имельда…

— Прошу, Маэстро, хватит называть меня так, — немного резче, чем следовало, прервала его и сама осеклась. Развернулась. — Простите, Маэстро. Это было грубо. — Мужчина кивнул, поджав губы, пытаясь улыбнуться. — Я не знаю, что мне делать, Теддор. За последний месяц вы первый, с кем я заговорила. Понимаю, что так не может продолжаться долго… Поэтому решилась. И не знаю, куда идти дальше. Вы пришли сегодня ко мне, и я ухватилась за возможность, но… Куда мне теперь? Что делать? Я никогда этим не занималась. Ведь я работала «в поле» и не была преподавателем…

— Я понимаю, Пешет. Я помогу тебе устроиться.

Девушка едва улыбнулась.

— Спасибо, Маэстро.

Мужчина и сам почувствовал небольшую расслабленность и улыбнулся в ответ.

— Раз уж мы станем коллегами, зови меня мэстр Вельт. Маэстро… — он фыркнул, — Так к нам обращаются лишь ученики и простой люд.

— Хорошо, мэстр.

Пауза затянулась, и мужчина, кашлянув в кулак, повел рукой к двери:

— Что ж… Тогда, быть может, сегодня тебя и пристроим? Завтра начинается не самая моя любимая неделя. Поступления. Здесь будет столько народу и такой гвалт, и… В общем, всем будет не до того. Так что лучше, если тебя сегодня определить. Что думаешь?

Девушка сдержанно кивнула и направилась к выходу, постукивая тростью о пол.

— Я согласна с вами. Хотелось бы быстрее расположиться и понять, что делать.

— Тогда идем. Дел предстоит немало.

Имельда приготовилась ходить по этажам целый день, зная, что в учебные времена их гоняли по кабинетам с разными бумажками и поручениями. Скорее всего, писарям низшего ранга было в удовольствие покомандовать несмышлеными юнцами в отместку за то, что ими постоянно помыкали деятели профессуры и высшие чины.

Но, к ее удивлению, все закончилось быстрее, чем она ожидала. Сначала Маэстро отвёл Имельду к директору школы. Им было необходимо заручиться его поддержкой напрямую, ведь девушку принимали в школу не совсем правильно. У нее не было заслуг в науке, она не сделала никаких открытий, даже ни на одном научном заседании не участвовала. Все что у нее было — связи родителей и шлейф известности ее матери и ее самой, как хорошего некроманта, который выполнял свою работу на славу. Но и только. И чтобы попасть на место почившего Маэстро Одрика, обычному человеку нужно было постараться.

Однако опыта самой девушки и рекомендации Теддора Вельта хватило. Директор не был против, чтобы она встала на место умершего практика, но только с условием, что она в ближайшие два года напишет научную работу, дабы подтвердить тот пост, на который встает, и то звание, которое ей дадут.

Скрипя сердцем, Имельда согласилась. Заручившись письменным одобрением самого директора школы — мужчины с, несомненно, добрым сердцем, но очень расчетливым разумом — Маэстро Вельт проводил девушку в крыло подготовки кадров, где ей выдали на заполнение целую кипу бумаг, ключ от личных апартаментов и отличительный знак преподавателя (небольшой круглый значок, который следовало носить на виду). После чего Маэстро отвел девушку в ее комнаты на ближайший учебный год (а, может, и больше).

Ее апартаментами стала спальня и отдельный санузел, в котором стояла небольшая литая ванная с загнутыми краями и витыми затертыми ножками. Над ней из ближайшей стены сиротливо торчала труба водопроводного крана.

Более, чем скромно, но выбирать не приходилось. Комнаты на первых этажах были такими все, а на верхние апартаменты Имельда не соглашалась ни под каким предлогом.

— Думаю, когда ты оправишься, то сможешь переехать повыше. Там условия лучше… — разглядывая пыльную обстановку, сообщил мэстр Вельт и поставил суму девушки на кровать.

— Да… Спасибо, мэстр, — Имельда переступила с ноги на ногу. Она устала ходить за все это время, и левая нога пульсировала тупой болью.

— Я зайду вечером, сходим в библиотеку, соберем тебе книги, которые могут вначале пригодиться. А пока обустраивайся, да и я тоже пойду, надо разгрести хотя бы половину того бардака… — мужчина кивнул девушке и вышел, оставив гостью одну.

Имельда в тишине постояла несколько мгновений, сняла перчатку и провела рукой по кровати. Помимо нее здесь еще был комод, стол и стеллаж под книги. Все пыльное.

Раскрыв окно нараспашку, девушка мерно и не торопливо стала прибираться и раскладывать свои вещи.

Много позже, когда на землю уже опустились влажные сумерки, девушка лежала на своей кровати и смотрела в потолок. На ее постель с высокого окна падал прохладный лунный свет, немного освещая комнату, но углы все равно оставались темными. Сон не шел, как, впрочем, постоянно. Ей удавалось заснуть лишь к утру, когда горизонт уже начинал светлеть.

Но сегодняшняя ночь была другой. Мысли одолевали с еще большим напором, и организм отказывался успокаиваться. Из головы не шел мальчишка, что искал ее мать. Что, если он действительно ее сын… Тогда, получается, мать скрывала и от отца, и от дочери еще одного ребенка? Но как? Как у нее это получилось? Судя по словам из письма, мальчишке четырнадцать лет, а значит, Матильда родила его уже тогда, когда знала ее отца — Тимора. В один момент раскрылась ложь стольких лет…

Девушка села на кровати. Мысль о том, как мать смогла сохранять такую тайну целых четырнадцать лет под носом у инквизитора, не давала покоя. А может потому и смогла, что отец тоже знал? Может они оба знали о существовании мальчика, но просто не говорили об этом никому, даже Имельде… Но почему? Что дало им почву усомниться в ней? Или все же отец не был в курсе коварной лжи своей жены? И когда это все произошло? Она была беременная уже тогда, когда они обвенчались или все же до этого…когда она успела в конце концов родить… И как удалось спрятать очевидную вещь — живот?

Она плохо помнила события четырнадцатилетней давности и совершенно не знала, кто может знать хоть что-то об этом. Раз даже Имельда не была в курсе, есть ли хоть кто-то, кто знал о еще одном ребенке Матильды Пешет?

Девушка поднялась с постели и нашарила сложенный лист бумаги на комоде у кровати. В темноте было не разобрать, поэтому девушка зажгла масляную лампу и поднесла к ней лист.

«…и это конечно не моя заслуга. Спасибо Пэми. Она очень помогла нам с тобой. Кстати, как она поживает? Надеюсь, ее мигрени прекратились? Я переживаю за неё».

— Пэми… — лист был отложен. Кто эта Пэми? Мать никогда не упоминала этого имени. Или Имельда просто не помнит? Нет. Она бы запомнила, точно бы запомнила. Кто эта женщина? Действительно ли это ее полное имя или сокращение? Может это вообще прозвище… Тогда искать человека с таким именем будет бесполезно… — Пэмроуз? Пэмела? Пэм? — девушка перебирала все существующие варианты, пытаясь на слух определить знакомые нотки, но так и не достигла желаемого. В ее жизни никогда не звучало это имя. Быть может это вообще знакомая отца… — Но, если он не знал о ребенке? Как тогда мать через его знакомых… Черт! — девушка схватила подушку и гневно швырнула ее через комнату, пожалев тут же о своей импульсивности ноющей болью в ребрах.

Без какой-либо другой информации нельзя было сложить картинку воедино и это чудовищно раздражало Имельду. Нужно было срочно найти хоть какую-то зацепку… Девушка злилась, что поддалась эмоциям, и уехала из дома так быстро, не обыскав его вдоль и поперек. Хотя искать что-то в оставшихся вещах скорее всего было бы пустой затеей. После их смерти почти все вещи забрала инквизиция, а что-то даже ликвидировали, как особо опасное…

Но, если в данный момент она не могла покинуть школу и поехать домой, чтобы взглянуть на оставшиеся документы родителей в поисках хоть какой-то ниточки, которая привела бы к загадочной Пэм, то найти мальчика было проще.

Если бы Имельда оказалась на месте этого юноши, совсем одна, с указаниями матери поступать сюда, Имельда именно так и сделала бы. У мальчишки был не большой выбор. Ему страшно и горестно. И именно завтра он придет сюда, чтобы стать некромантом и на несколько лет забыть о голоде. В школе ему предоставят кров и еду, знания и умения.