Нет моей вины

— Отлично. Я рад, что мы поняли друг друга! Счастья тебе! — Артём кивнул и зашагал прочь, так и не посмотрев на парковку.

— Артём! — вдруг позвала Олеся.

— Что? — насмешливо спросил он, замедлив шаг, но не обернувшись.

— А зачем вдруг тебе свобода-то понадобилась, а? — Олеся не отказала себе в удовольствии поддеть его.

— А это уж только мне известно, извини! — звонко ответил Артём и продолжил свой путь.

* * * * * * *

Собираясь идти к Кате, Артём надевал лёгкую куртку, пристраивая свою до сих пор загипсованную руку, когда раздался звонок в домофон.

— Катенька пришла, — с кухни раздался голос бабушки. — У вас работа по расписанию, а ты куда-то засобирался вдруг!

Артём нажал кнопку на трубке домофона и начал оперативно стягивать куртку, потом скинул кроссовки и быстро пошёл в свою комнату.

— Бабушка, встреть Катю, пожалуйста, я переоденусь в домашнее, — сказал на ходу.

Минуты через три, пока Катя с бабушкой ещё были у входной двери, он вышел так, словно всё это время был дома и вообще никуда не собирался.

— Привет, Катя! — вроде, голос звучит спокойно, как ни в чём не бывало.

— Привет, — непринуждённо отозвалась Катя, и только по её глазам он видел, что она напряжённо размышляет: «Выгонит — не выгонит?».

— Завтрак, Катенька?

— Спасибо, Римма Артуровна, мы работать! Я дома позавтракала, — это была правда. Она же не знала, как встретит её Суворов.

Едва за ними закрылись двери комнаты, Артём схватил Катю за руку левой рукой:

— Катя, прости меня, пожалуйста! Я был неправ и вёл себя отвратительно! Мне даже оправдать себя нечем, эту свою подростковую вспышку. Могу только обещать, что подобное не повторится. Простишь?

Он заглянул в её лицо, и сердце Кати вдруг застучало тяжело и гулко, обычно бледные щёки вспыхнули.

— Простила, Артём! Я всё понимаю. Тебе нелегко сейчас. Я уверена, что ты всё как следует обдумал, и мы будем жить дружно теперь.

Он кивнул с облегчением, но всё ещё не выпускал её руку, держал крепко, словно искал какого-то спасения для себя.

Катю очень смущало его сегодняшнее настроение. Что-то он совсем расклеился, видимо! Его заносит из одной крайности в другую.

— Будем работать? — напомнила Катя о цели своего визита.

— Ах, да! Точно. Прости, — словно очнувшись, Артём слабо улыбнулся и включил компьютер.

* * * * * * * *

У Артёма был вечерний приём в поликлинике, и сегодня сняли наконец-то гипс. Он вышел на улицу, прямо под вечернее апрельское солнце. Хотелось танцевать. Или петь. Или кричать во всё горло и бить себя кулаками в грудь, как Кинг-Конг.

Интересно, во сколько точно Катя закончит дежурство сегодня? Он задумался, начал высчитывать, вспоминая её график и сопоставляя с тем, когда она обещала прийти к нему. Получалось, где-то через час она должна освободиться.

Терапевтическое отделение находится в большом здании стационара, здесь же, в больничном городке.

Артём вышел из больничного дворика, прошёлся по соседним кварталам в поисках приличного кафе и завернул в цветочный павильон.

Он купил одну розу, но голландскую, красную, с очень длинным плотным стеблем, с крупным продолговатым цветком. Ему казалось, это очень красиво, не то, что букеты в шуршащих мешках, и Кате понравится.

Потом устроился на скамейке напротив входа в стационар и стал терпеливо ждать.

Конечно, Катя не ожидала его увидеть сегодня, да ещё возле её работы, потому даже не обратила внимание на парня, сидящего на скамейке.

— Катя!

Она была уверена, что голос принадлежит Суворову, и это удивляло её ещё сильнее. Остановилась, глядя во все глаза на приближающегося Артёма. Он словно задался целью удивлять её и ставить в тупик.

Через минуту она очарованно смотрела на длинную красную розу, которую осторожно сжимала в руках.

— Спасибо, Артём! — она приблизила цветок к носу, прикрыв глаза. Артём увидел, как тени от длинных густых ресниц легли на её щеки, и у него неожиданно закружилась голова.

— А ты откуда здесь? — спросила Катя, распахнув счастливые глаза.

С трудом вернувшись в реальность, Артём улыбнулся и показал свою правую руку:

— На приём ходил. Вот, гипс сняли!

— Поздравляю! Молодец, что зашёл…что встретил. Помощь-то моя нужна ещё будет?

— Конечно! Пока ещё я привыкну работать двумя руками, а время уходит. Так что, с твоего позволения, буду продолжать пользоваться твоей добротой! Завтра, надеюсь, придёшь, как обычно?

Катя кивнула, испытав огромное облегчение. Она не представляла, что будет, какой беспросветной станет жизнь, когда Артём перестанет нуждаться в её помощи. Катя никогда себе не лгала, и сейчас полностью отдавала себе отчёт в том, что в данный момент Артём — главное и самое лучшее в её жизни.

— А сейчас мы пойдём в кафе, праздновать моё освобождение…во всех смыслах этого слова, — улыбаясь, продолжал Артём. — Заодно поешь как следует после дежурства, чтобы дома потом сразу отдыхать. А завтра с новыми силами прийти ко мне.

— Хорошо, — Катя тоже улыбалась, стараясь не задумываться, откуда к ней привалило счастье. Главное, что счастье с ней, неважно, откуда оно!

— Мы расстались с Олесей, — пристально глядя в глаза Кате сказал Артём, когда они сидели за столиком в кафе. — Решил последовать твоему совету. Ты сказала, что нужно перестать быть идиотом. Не хочу больше им быть.

— Даже не знаю, что сказать, — смутилась Катя, усиленно игнорируя внутренний восторг от мысли о том, что Артём свободен. — Я с детства привыкла, что вы вместе, но безусловно, всякое бывает.

— Вот именно, — кивнул Артём, задумчиво изучая её лицо и неистово борясь с желанием протянуть руку и коснуться её щеки, губ.

Рано, не так сразу. И не тогда, когда она от усталости еле ноги переставляет. Он проводит её до дома, и пусть она отдыхает. Он подождёт. Они знакомы целую жизнь, и один день погоды не сделает.

…Они подошли к подъезду Кати уже в сумерках.

— Сможешь сама подняться? По-моему, тебя ноги не держат.

— Всё хорошо, поднимусь! Не впервой, — Катя улыбнулась и посмотрела на розу в своих руках. — Спасибо за вечер, Артём!

— Это тебе спасибо… — он не успел договорить и замер на половине фразы, потому что Катя быстро поцеловала его в щёку и скрылась в подъезде. Артём коснулся кончиками пальцев своей щеки, улыбаясь, как подросток в пубертатном периоде. Совсем он с ума сошёл, похоже!

Глава четвёртая

Катя сегодня немного задержалась, пошла к Артёму не прямо с утра: она пекла пирожки. Дело в том, что когда она была у Суворовых в прошлый раз, Римма Артуровна сообщила, что уедет на три дня к подруге на юбилей в один из городов их области. Также она попросила Катю, хотя бы когда она придёт, проследить за тем, чтобы Артём как следует питался.

Римма Артуровна сказала, что приготовит перед отъездом борщ и рис с курицей, но Артём может заработаться или элементарно полениться разогреть еду.

Катя, конечно, считала, что если человек по-настоящему голоден, вряд ли он может забыть или полениться поесть, но кто его знает, этого загадочного Суворова! Он стал какой-то странный в последнее время. Или она просто совсем не знала его раньше? Видела только то, что он сам считал нужным показать?

А теперь у Кати часто было ощущение, что Артём выходит из-под собственного контроля, становится уязвимым. Она списывала это на стресс, усугубившийся расставанием с Олесей.

Вот такая сложная и длинная предыстория была у пирожков…

Насколько помнила Катя, бабушка Артёма должна была уехать позавчера вечером. Значит, вернётся она послезавтра утром.

Когда Катя пришла к Артёму, она первым делом проверила все кастрюли и устроила ему разнос: он почти ничего не ел.

— Я ел вчера утром! И борщ, и рис!

— Что значит утром, Суворов?! А потом?

— А потом, Бабушкина, мы с тобой ужинали в кафе вообще-то! По-твоему, я потом ещё должен был ночью перекусить?!