Нет моей вины

Катя растерянно посмотрела в серьёзные глаза Серёжи.

— А куда увезли, у кого узнать можно? В «тройку»?

— Вон там Нина Андреевна стоит почти у входа, она в курсе всего должна быть. Она возле Артёма Александровича дежурила, пока скорую ждали, и они с Олегом Анатольевичем первую помощь оказывали.

Крепко держа Серёжу за руку, Катя кинулась к секретарю.

— Сказали, внутренние органы не задеты, но кровопотеря большая. В вену попал. К счастью, не в артерию! — Нина Андреевна приложила платок к опухшим от слёз глазам. — Переживаю, как за сына, не могу…

— В «тройку» увезли?

— Да.

— Спасибо вам! — Катя пожала её руку.

Они быстро пошли к машине.

— Серёжа, ты взрослый уже. Пойми меня. Мы сейчас за вещами домой заедем, и я тебя к бабушке отвезу. Скорее всего, до конца выходных, на несколько дней.

— Хорошо. А ты сама куда?

— Я в «тройке» знаю почти всех. Я там работала, хоть и давно. Мне очень надо к Артёму Александровичу, я буду за ним ухаживать.

— Потому что он твой одноклассник?

— И поэтому тоже, — кивнула Катя.

— Это классно, мама, что именно ты будешь ухаживать за Артёмом Александровичем! Я поживу у бабушки, не переживай, ухаживай! Все ребята от зависти лопнут!

— Почему?! — Катя даже приостановилась.

— Как почему?! Он же герой! А ты будешь за ним ухаживать!

— Герой?

О боже, дети есть дети! Они, к счастью, уже забыли свой страх, у них теперь героизм на уме!

— Конечно, герой! Самый настоящий!

— Вряд ли Артёму Александровичу понравится. Он не герой и не супергерой!

— А кто он тогда?

— Просто человек. Но для кого-то самый лучший.

— Да, для нас самый лучший! Все ребята гордятся!

Катя вздохнула и открыла двери машины.

* * * * * * * *

Неужели ему дали место в раю? Нет, этого быть не может. Его не пустят в рай. Он не пройдёт отбор.

Тогда где он, если не в раю? Ведь он совершенно точно чувствует руку Кати на своей руке. Он никогда и ни с чем не перепутает руки Кати. И запах её духов. Раньше были другие духи, но он успел привыкнуть к новым. Он же целовал её, он помнит. До всего того…

Внезапно Артём всё вспомнил, открыл глаза и попытался сесть.

— Тссс, тихо, тихо, куда это ты собрался?!

Руки Кати мягко, но настойчиво уложили его обратно на подушку.

— Я что, в Испании? — он вновь закрыл глаза, ему было стыдно их открывать теперь и встречаться взглядом с глазами Кати.

— Почему это? — он понял по голосу, что она улыбается.

Ей смешно?!

— Ну вы же с Сергеем в Испании. Я видел заявление.

— Разочарую! Ты всего лишь в стационаре третьей медсанчасти нашего города.

Он не стал спрашивать, почему Катя здесь, с ним. Она здесь. Это счастье! Такое огромное, что внутри не помещается.

— Пить хочешь?

— Да, — признался он.

Катя помогла ему приподняться, держала стакан.

Противная слабость. Он когда-нибудь будет перед Катей выглядеть мужчиной? То рука сломана, то лежит, то ведёт себя так, что нет слов для определения этого поведения.

Хотя какой из него мужчина? Правильно Чигирев сказал — размазня. Размазня. Это такая каша. Он каша.

— Плохо читал заявление, невнимательно, — спокойно говорила Катя, обтирая влажной салфеткой его лицо, шею, руки. — Мы прилетели позавчера вечером. Серёжа уже вчера был в школе. Когда случилось это всё.

— Как в школе? Всё нормально? Где Демид?

— С Демидом работают полиция и врачи. В школе всех учеников до понедельника распустили по домам. Вчера проверяли школу, всё нормально, ничего больше не нашли. Только нож у него был. Город весь гудит. Дети все от нечего делать в интернете сидят, во всех городских группах, тобой гордятся.

— Понятно. Надеюсь, рамку новую поставят теперь. Гром же грянул, мужику пора креститься.

— Про рамки тоже пишут везде. Обещают менять, не ждать следующего прецедента.

— Отлично, — он немного устал говорить, но ему хотелось продолжать разговор с Катей. А то вдруг она исчезнет? Вдруг это сон?!

— Давай попробуем встать и дойти до туалета, Артём?

Он открыл глаза и встретил её взгляд. Сегодня у неё не было спокойных и безмятежных глаз. В них было столько всего…

— Давай.

Наверно, это неправильно, несправедливо и малодушно, но ему не стыдно принимать помощь от Кати. Это всегда так было. Он вечно пользовался её добротой. И не только он.

Он очень устал, пока они ходили в туалет, находившийся тут же, в палате. Очень устал. Даже молчал целых три минуты, когда лёг обратно в кровать. Катя опять взяла его руку в свои ладони.

— А что, сегодня уже четверг?

— Да.

— Почему я ничего не помню?

— Действие лекарств. Тебя перевели из реанимации ещё вчера вечером. Ты просыпался ненадолго, просто забыл.

Они немного помолчали. Катя легко гладила его руку, и ему хотелось, чтобы это не прекращалось никогда.

— И как там в Испании? — всё же не выдержал он.

— Солнечно.

— Это и так понятно, я о другом. Как там Алехандро Дуэнос-Хименес?

— Понятия не имею. Мы не виделись, прилетали ненадолго. У Лены внук родился. Забудь об Алехандро. Он общается с Серёжей время от времени, но у него давно семья, четверо детей мал мала меньше.

— Я не могу забыть о нём.

— Почему это?

— Потому что он сделал то, что должен был сделать я. Должен был, но я своими руками отдал Дуэносу-Хименесу единственную женщину, которую любил.

— Артём, не надо!

— Надо, надо! — он заговорил громче и снова попытался сесть, но Катя опять настойчиво уложила его обратно на подушку. Как это ей удаётся?!

— Своими руками отдал единственную женщину, которую любил. Своими руками убил единственного ребёнка, которого смог зачать! И чуть не убил тебя!

— Артём! Зачем ты?! Это всё пережитое…

— Такое нельзя пережить, Катя!

— Можно! Почти всё можно пережить! Почти! Любые раны рубцуются, даже самые тяжёлые, но для этого нужно время. Я так поняла, Жора всё же пришёл к тебе? Вот гад, обещал же! Хотя…он и раньше не блистал честностью, а теперь такая деградация, что мама не горюй!

— А что, он и у тебя был?!

— Да, в тот день, когда мы улетали.

Суворов вздохнул.

— Нужно время, говоришь, — задумчиво заговорил он. — Пятнадцать лет жизни коту под хвост. То ли жил, то ли не жил. Не там, не с теми, ни о чём. Ничего не достиг.

— Неправда, Артём! Ты на сто процентов состоялся в школе! Тебя безмерно уважают подчинённые, хотя ты работаешь недавно. Дети обожают тебя! У них все разговоры только о тебе! Ты для них идеал. Ты им очень-очень нужен, Артём! У нас так мало педагогов-мужчин!

Катя так горячо говорила, что захотела пить. Выпила стакан воды.

— Пить хочешь, Артём?

— Да. Из твоего стакана.

Она опять помогла ему чуть приподняться и попить. Поставила стакан на тумбочку, продолжила свою речь:

— Везде женское воспитание: в семье, в садике, в школе… На дополнительных занятиях. Но ведь мы растим не только женщин, но и мужчин! А растить и воспитывать мужчин должны мужчины, своим примером!

— Они обожают меня, потому что плохо знают! — горячо возразил Артём. — Каким примером, Катя? Чему может научить размазня, тупой самовлюблённый баран и детоубийца?!

— Артём! Не говори так! — Катя сильнее стиснула его руку, и он вдруг тоже сжал её руку в ответ.

Отчаянно вглядываясь в её глаза, зашептал:

— Катя! Пожалуйста, соври, что простила меня! Прошу тебя, Катя! Соври, Катя! Скажи, что простила меня!

Он повторял одну и ту же фразу, а голос его становился всё громче. Катя увидела, как из уголка его глаза быстро вытекла слеза. Рука, сжимающая её руку, дрожала.

— Катя! Катя! Не уходи! Не оставляй меня!

Она быстро нажала кнопку возле его кровати, и через пять минут Артём уже опять спал, на этот раз после укола с успокоительным. Он спал, но продолжал сжимать руку Кати.

Глава одиннадцатая

Артём проснулся глубокой ночью. Он понял это, не глядя на часы. В палате горел нижний свет.