Темный янтарь 2

4 сентября[4] на станции Войбокало начала разгрузку 122-я танковая бригада. Серьезная сила: 92 танка[5]. Осташев ходил вдоль состава, не повышая голоса, но убедительно и многозначительно требовал ускорить разгрузку – это был тот редкий случай, когда пришлось сменить форму и манеру поведения на «родную-ведомственную». Легкие танки спрыгивали с платформ быстро, с остальными началась возня…

Но хуже была не затяжка времени. Осташев имел личный боевой опыт и осознавал главное: все четыре дивизии и танковая бригада были полнокровными, свежими, но они еще не участвовали в боях. Нет незаменимого опыта.

В эти дни из 54-й армии пытались забрать одну из дивизий – 314 сд пыталась переподчинить 7-я армия – там «горело» у реки Свирь. Связывались со Ставкой, убеждали, просили, Осташев действовал по своему ведомству, совместно уговорили…

С трудом, но все же 54-я опередила немцев – 8 сентября[6] передовой батальон 310-й стрелковой дивизии начал бой у разъезда Апраксин, форсировал речку Черная, продвинулся в направлении оз. Синявинского. 1080-й стрелковый полк дивизии в течении дня смог дойти до Рабочего поселка № 7, бойцы 1082-го стрелкового полка, пробивающиеся вдоль высоковольтной линии, вышли к озеру Синявинскому. 1084-й стрелковый полк взял деревню Мишкино. Полки действовали не скоординированно, с опасно открытыми флангами. Но немцы не ожидали наступления, и главное – здесь их силы были сравнительно небольшими. Немецкая 20-я моторизованная дивизия, прикрываясь заслонами, попятилась…

Осташев уехал в Ленинград. Уверенности в успехе не было и близко, но помочь в первых боях новым дивизиям майор едва ли мог. Следовало заняться розысками остатков группы «Линда-2». Бойкого московского школьника товарища Васюка, совершенно безосновательно оказавшегося в действующей армии, отыскали еще в Таллине. Но отправить в Ленинград тогда не удалось, был ранен. Отыскался и водитель группы, но ранее выдернуть его тоже не удалось, побеседовали уже в Ленинграде. Сведения были неутешительными.

Новости с фронта тоже не радовали. Начальный успех угас: переправившись через реку Черную, наши батальоны частично охватили немцев и перерезали дороги[7], но дальше немцы опомнились, уперлись, а наши стрелки затоптались – не хватало опыта.

Немцы вынужденно прекратили наступление к Волховстрою и реке Свирь, вели оборонительные бои. Действия нашей 54-й армии сковали все немецкие резервы. Ценой больших усилий 10 сентября[8] нашей 128-й стрелковой дивизии удалось зацепиться за Рабочий поселок № 8 и малой группой прорвались к Рабочему поселку № 5. Ночью внезапной атакой был взят Рабочий поселок № 8. Для противника это было полной внезапностью. Почти подготовленное наступление немцев силами 20-й моторизованной дивизии было отложено, все силы брошены на ликвидацию прорыва. Немцы соскребали солдат по ротам и взводам, ослабляя более спокойные участки.

Южнее дело обстояло хуже: утренняя атака немецкого 25-го мотопехотного полка в открытый фланг 286-й стрелковой дивизии опрокинула нашу пехоту. Почти одновременно немцы начали охват фланга 310-й стрелковой дивизии, прижимая наши части к дороге Келколово – Гайтолово.

В середине дня наша 286-я смогла опомниться и уперлась. Ожесточенный бой разгорелся у Вороново. Немцам сопутствовала удача – во второй половине дня они взяли деревню – в бою погиб весь штаб дивизии вместе с комдивом и военкомом. Части 286-й сд отступили, но закрепились восточнее Вороново.[9]

Наша 310-я дивизия начала отход на восточный берег Черной – фланг 54-й армии оказался под ударом, армии грозил глубокий охват и окружение. Опасность осознавалась: 12 сентября армия перешла к обороне, подтягивалась из резерва 1-я горнострелковая бригада.

Противник усиливал нажим. Уже взято Хандрово, порядки 54-й армии оказались рассечены. Ситуация повисла на волоске.

Но командование 54-й успевает: вечером 12 сентября 1-я горнострелковая бригада и 310-я стрелковая дивизия с двух сторон наносят короткий жесткий контрудар. Удар поддерживают «катюши» и 11 тяжелых и средних танков 122-й танковой бригады с десантом на броне, со стороны «железки» их действия подкрепляет бронепоезд №82 войск НКВД[10].

Осташев был там. В личном присутствии не имелось особого смысла, но для него имелись определенные оправдания. В общем, не удержался. Двинули на бронепоезде, попутчиком оказался военкор Устинов[11].

Это вышло удачно. Немцы начали атаку из Хандрово и угодили под огонь наших танков. Быстро загорелись немецкие танки и бронемашины. Немцы попятились – и тут их просто идеально накрыли два залпа «Катюш». И тут же фрицев атаковала пехота, поддержанная единственным КВ и парой «тридцатьчетверок». Неуязвимый КВ просто вминал немцев в землю. Остальные наши танки поддержали огнем с места, не жалел снарядов и бронепоезд. Геройствовал рельсовый бронеавтомобиль-дрезина – Осташев собственными глазами видел, как бронеходчики подбили четыре танка, правда, и сами сгорели.

Немцев выбили из Хандрова. Корреспондент метался по дымному полю, выбирая лучшие ракурсы. Осташев призывал не особо бегать – еще постреливали. Бесполезно уговаривать. Десятки средних и легких танков, два тяжелых немецких гада[12], бронетранспортеры, орудия – все еще дымилось, но уже влезали на поверженную броню радостные бойцы. Как тут фотокамеру остановишь? Разведчики нашли в кювете убитого полковника – Валь[13] его звали.

В следующие два дня ситуация зависла[14]. Нам развить успех не удалось, немцы тоже обессилели. Осташев уехал в Ленинград, заниматься своим прямым делом. Из трофеев подарили складной немецкий нож – довольно удобная штуковина.

Осташев работал в Ленинграде, а 54-я армия вела позиционные бои в районе Вороново и готовила новое наступление. Требовались резервы. Их не было. Наконец, дали потрепанную, но чуть отдохнувшую стрелковую дивизию. Осташев знал, как и почему ее выделили. Но знать – это не значит раскрывать логику принятия решений. Просто совпадение. Но был в этом совпадении некий намек на грядущую удачу. Это она – 67-я стрелковая – с боями отходила через Юрмалу и далее на восток, это ее готовили к отправке в район Ораниенбаума[15], но отвели на пополнение и отдых за Волхов.

Вновь разгружались вагоны, ходил «саперный» товарищ Осташев, срочно прибывший самолетом, здоровался со знакомыми командирами. Не так уж много осталось людей в дивизии со славных лиепайских времен. Но некоторые помнили, улыбались, жали руку. Здесь пусть и «особист-особняк», но свой, проверенный.

…— Снова с нами, товарищ майор?

— Как там решат, – Осташев потыкал большим пальцем вверх. – Там всегда виднее. Но рад вас видеть, товарищи. Искренне рад.

…Короткий митинг. Шеренги пестрят оттенками формы: и старая, выгоревшая, и свежевыданная. Ораторы выступали с кузова блиндированного мешками с песком грузовика, имевшего два пулемета на турелях. Традиция дивизии, пусть и не особо актуальная, но традиция.

Осташев сказал несколько слов. Вообще не оратор. «Немец силится резануть нам все артерии. Товарищи, за нами Ленинград!». О голоде не слова, об этом знает только докладная, да те немногие, кто ее читал. А тут главное… главное – полная внутренняя убежденность.

Наступило 17-е сентября. Планируется совместная операция. Уже подписан приказ командующего Ленинградским фронтом: «удар на соединение с 54-й армией». С внутренней – городской – стороны подтянута 1-я стрелковая дивизия НКВД. Батальон морской пехоты Ладожской флотилии готовится форсировать Неву в районе Выборгской Дубровки – Теплобетона. Далее развитие наступления в сторону Мги планируется силами 115-й сд. Лодки для десанта собирали везде, включая парковые лодочные станции. Не успевали, катастрофически не успевали.

Форсирование начали в нескольких местах ночью с 19-го на 20-е сентября. У Московской Дубровки получилось удачно. Осташев лично инструктировал сводный взвод НКВД – они ушли туда, за Неву. Связи с плацдармом не было. Но, судя по всему, любые попытки предателей перебежать к немцам с плацдарма были пресечены. А может их, и не должно было быть? Просто так упомянул покойный Василек[16]?