Темный янтарь 2

Сидел ранбольной Выру в торце коридора, зачищал кусок провода, дабы заменить-надставить сломанный над вводом в щиток. С кабелем в госпитале было так себе – не того профиля учреждение, приходилось ловчить, использовать доступные материалы, отчего становилось немного мусорно. Начальство поднялось по лестнице в молчании, довольно неожиданно, единственное, что успел сделать Янис - загрести тапком к стене старую изоляцию. Но было уже поздно.

— Что за кустарное производство? – рявкнул крепкий военный в небрежно накинутом на плечи белом халате.

— Проводка барахлит, пытаемся исправить своими сила… – начал комиссар госпиталя, но был прерван.

— Я не вас спрашиваю, а бойца! – гаркнул проверяющий.

— Заменяем провод электропитания ввода. Сломан, представляет пожарную опасность, – доложил Янис, тщательно подбирая слова и стараясь скрыть кусачки за широкой пижамной штаниной.

В петлицах начальствующего гостя было по три «шпалы», было понятно, что «экать» тут совершенно неуместно.

— Доложите как положено! – трубно рявкнул подполковник и коридор мгновенно вымер.

— Ранбольной Выру. Ранен в Либаве, эвакуирован. Помогаю с проводкой, поскольку по довоенной специальности электрик.

— Я вижу что не столяр. Докладывать по уставу не умеете, красноармеец Выру?

Докладывать Янис действительно не очень умел. Когда было учиться-то?

— Больной товарищ Выру не призывался, доброволец, боец рабочего отряда, – попытался объяснить начальник отделения, но не вышло.

— Ох…?! Гражданских лечите?! На каком основании?! Это военный госпиталь или богадельня, вашу…?! – трубно и матерно вопросил строгий полковник.

— Раненый прибыл с эвакпартией из Риги, – заикнулся комиссар госпиталя.

Проверяющий не стесняясь, сообщил, что он думает о Риге, организации эвакуации и прочем.

Янис впервые видел высокого начальника, изъясняющегося таким громовым матом. Нет, наверное, такие всегда были, но пока не попадались. Прям гаубица, а не полковник, чтоб его курад…

— Убрать немедля! Тут коек военнослужащим не хватает, а вы, вашу… – продолжал грохотать непримиримый подполковник.

Обмундировали и оформили товарища Выру быстро, но достойно. Старшая сестра шепотом ругалась, но доносившийся со второго этажа не стихающий и указующий мат проверяющего заставлял звякать стекла в двери.

Заглянул начальник отделения:

— Через три дня на перевязку зайдешь. Ногу не напрягай. А так сам видишь…

— Понимаю, служба, товарищ военврач третьего ранга, – вздохнул Янис.

Ботинки слегка жали, больная нога на ступеньках по-прежнему побаливала. Но на воле оказалось все же хорошо, хотя куда идти, Янис по-прежнему не представлял.

— Стой, говорю! – требовательно окликнули сзади.

Янис обернулся.

Ида Иосифовна цепким глазом оглядела внезапно выздоровевшего старого знакомого, кивнула:

— Хоть собрали девки прилично. Вот же падла, полковник.

— К чему так говорить, Ида Иосифовна. У него же такая должность, – тактично намекнул Янис.

— Падла он. Откровенная. От таких должностных идиотов всегда и везде порядку вещей приходит полная жопа, – прямолинейно констатировала опытная в жизни медсестра. – Ладно, Ян, ты же город знаешь? Письмо в горком комсомола сочинили, комиссар подписал. Доковыляешь, там помогут. И учти: будешь как здоровый дурак надрываться, рана откроется, совсем сдохнуть можешь.

Ковылял вольный и бездомный товарищ Выру по улице, голова слегка кружилась, удобная трость постукивала по тротуару. Ну, голова это от летнего воздуха, в госпитале к иной атмосфере попривык. А так ничего: матросские ботинки и фланелевка не особо сочетаются с гражданскими, чересчур просторными брюками, но ремень есть, портки держит, пилотка сразу вспомнила, как на голове сидеть. Обмундировали недурно, хотя и в спешке, ботинки так вообще почти новые. Вещмешок худоват, но это как водится.

Тянулась нарядная улица, магазинчики и уютные кафе, и только долетавшая издали канонада, да проскакивающие нечастые военные автомобили напоминали о войне. Клацала подковами лошадь извозчика, вот прям можно сесть и доехать, немножко денег-то есть.

Понятно, на извозчика Янис тратиться не стал, шагал потихоньку, вдыхал воздух – море, чуть-чуть дыма угольного и порохового – несло с гаваней и зенитных батарей, а еще листва августовская, уже усталая, промытая недавним дождем. О, еще хорошим кофе потянуло.

Пахло с кофейни, от стоящих у дверей столиков. Хорошо пахло, аж пробрало. Хорошего кофе товарищ Выру давненько не пил, в госпитале этот напиток не особо приветствовали. Может, потратиться на чашку? Неизвестно когда снова случай выпадет.

Не сложилось с лакомством. Встретился Янис взглядом с дамой, что сидела за столиком с чашечкой. Красивая, зараз-мадама (как говаривал Фюкин), в светлом летнем пальто, с лицом бледным и выбелено-гладким. Надо же, еще остались в мире такие позабытые красавицы. Смотрела с открытым, прямо таки вызывающим презрением. Понятно, ждет, когда прохожие на улицах сменятся, когда придет другая, благородная германская жизнь.

До войны Янис Выру уж точно бы не стал бы на таких женщин открыто смотреть да размышлять, кто там кого ждет. Но времена меняются. Помнилось, как дрались в Лиепае, как город горел, как валялись у мотоциклов немцы, расстрелянные точным Васильком как утки в тире. Да, может и придут немцы, да неизменно полягут на песок латвийский и эстонский. Решенное дело, по срокам только не уточнялось.

Янис улыбнулся – даже не наглой заразе, а ее модной шляпке. Улыбнулся, страшновато глядя поверх хорошо нарисованного лица. Сунул руку в карман штанов – металл звякнул выразительно – даму как ветром со стула сдуло, осталась дымиться в пепельнице папироса в длинном янтарном мундштуке.

Бывший ранбольной поковылял дальше. Ухмыляться было неуместно: как мальчишка не удержался, пошутил над дурой. Но все равно на душе полегчало. Понятно, не пистолет имелся в кармане, а приведенные в порядок старые шведские пассатижи, но щелкнули правильно. Э, глупо же.

Все ж военная жизнь она такая – простоту и незамысловатость предпочитает. После пассатижей всё пошло как по маслу, нашел горком, показал справки и сопроводительное письмо. В здании царил дух суетной военной мобилизации, так знакомый по Лиепае. Сразу потянуло принять срочный пакет, сбежать к мотоциклу. Но трость и ноющая нога напоминали – рановато товарищу Выру бегом бегать.

— Хорошее дело, электрики позарез нужны, – сказал знающий комсомольский парень, жуя погасший окурок папиросы.

— Только я, э… не особо выздоровел, – напомнил Янис.

— Учитываем. Товарищи на местах есть, работают. Пока поможешь чем сможешь, вполсилы. Потом втянешься. Сходу: типография, хлебозавод или порт?

— Порт, – не раздумывая, сказал Янис.

Дали талон в столовую, пока пообедал, документы оформили. До порта подвезла машина, узнал последние фронтовые новости. «Бои тяжелые, оборонительные, немец наседает». Понятное дело. Наверное, Серый со старшим лейтенантом где-то на переднем крае, гоняют как обычно, по частям и батареям. Эх, была же спецсвязь…

Порт Янис в принципе знал, не раз бывал до войны, любовался, малоумные мечтания отгонял. Плеск волн, крики чаек, корабли большие и малые, чуть покачивающиеся мачты, манящие предчувствием ухода в немыслимую даль…

Сейчас все было иначе: Каботажная гавань, наполненная небольшими кораблями и катерами, клубы дыма, копошащиеся люди в морской и гражданской форме.

Документы проверили тщательно – охрану смущали гражданские штаны.

— Я, товарищи, с госпиталя, кровавое выкинули, а уж что дали, то дали, – пояснил Янис. – Как мне к катеру номер ноль-ноль три пройти?

Бдительная охрана про такой катер ничего не знала, но, удостоверившись что не шпион, остановили бывалого служащего порта, тот объяснил.