Нэйт

— Давайте не будем так открыто говорить обо всём, — перебил меня доктор, — у нас тут есть слушатели.

Он весело смотрел на шваш, ушки которых то и дело меняли положение во время нашего разговора.

— Именно то, что он стал жертвой и понимает это, а я вижу это по косвенным признакам, — продолжила я, — больше всего склоняет меня к тому, что человечности в нем больше, чем всего остального. А значит, он достоен второго шанса. И кажется, он действительно хочет им воспользоваться.

— Он хочет, — кивнул доктор. — Он позвонил с одной проблемой, но в процессе разговора пришёл к тому, что он хочет разобраться со своей агрессией, которая сжирает его изнутри. Он это понимает. Я даже ввёл его в диагностический гипноз. Он способен к исправлению.

— Я очень рада.

— У него там что, чип в голове?

Я кивнула:

— Ага. И не один.

— Да, про защиту от телепатов я знаю. Я имею ввиду второй. Мастерски сделан, я не сразу разобрался.

— Надеюсь, вы не сказали ему?

— Конечно, нет.

— Он скоро рассосется, не переживайте за своего пациента. Сколько ему понадобится времени?

— Можем проводить наши сессии удаленно, для меня не существует границ. Как и для вас, судя по всему.

Глава 40

— Я отправлюсь на Альцинирус-Вейра с вами, — твёрдо заявила Мирна Кайннану на последнем из поминальных приёмов. Завтра мы с ним должны были улетать.

— Тебе нечего там делать, — цедил Кайн в ответ. За последнюю неделю он стал вести себя странно. Ещё более странно.

Если с момента нашей новой встречи на Альцинирус-Вейра и до этого момента он всегда был стабильно гнусен, полностью соответствуя своей семейке, и при этом беспрецедентно уверен в себе, то после начала терапии у Моара, на него стали снисходить периоды удивительного просветления, во время которых я узнавала прежнего веселого друга. А потом случались резкие и жуткие откаты, когда он тряс меня как тряпичную куклу. Благо, чип Иггдтайра всё ещё стабильно работал. Это спасало. А привычные уже встряхивания я как-нибудь потерплю. Моар сказал потерпеть. Сказал, это пройдет, но такие периоды неизбежны. Я потерплю.

После последнего инцидента Кайн сел, схватился за голову и начал извиняться, глядя куда-то в пол:

— Прости, прости. Врач сказал, это что-то неконтролируемое.

Я присела на корточки перед ним и погладила по руке:

— Ладно, ладно. Прощу. Хорошо, что ты стал хотя бы это понимать.

Он поднял голову и смотрел на меня исподлобья.

— Я могу доверить тебе секрет? Я знаю, как ты ко мне относишься. Знаю, что ненавидишь, но ничего не могу с собой поделать. Но ведь ты хочешь, чтобы я вылечился, ты свела меня с доктором. Значит, у меня есть хотя бы капля надежды, что ты можешь относиться ко мне как раньше?

Я кивнула. Если сейчас скажу, что могу только обещать дружеское расположение, он снова возбесится. Лучше просто кивнуть молча.

— Я не выдам твой секрет, Кайн. Мне особо и некому.

Он понимающе закивал.

— Мне тяжело себя контролировать, потому что я на четверть эхи. Я знал это, но всегда предпочитал не думать об этом. Вчера на приёме доктор объяснил, что я уродился слишком человеком. Поэтому хваленое самообладание эхи, — мне показалось, что Кайн намеренно не использует слово «рептилоиды», — мне не досталось. Зато их ярость вышла из-под контроля, когда ты изменила мне.

Он твердо смотрел мне в глаза, явно продолжая обвинять в измене. Надеюсь, доктор Моар поработает с этим тоже.

— Но я буду с этим работать, Нэйт, обещаю, — я закивала, не убирая руки с его плеча. Он схватил её и начал тереться о неё ладонью. — Спасибо, что заботишься обо мне. Хотя бы так.

Правда через пару часов, на последнем приёме, Мирне снова удалось разозлить его.

— У меня есть свои связи и свой интерес на Альцинирус-Вейра, — отрезала она. Уловив слабину Кайна, она умело ею пользовалась, давя на него намеренно намного больше, чем на других. — Ты не сможешь меня остановить. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я буду делить с вами один лайнер по пути туда?

— Подожди, — встряла я. — Разве Мирна не может остановиться у нас? Она ведь твоя свояченица в конце концов! Тебя никогда не бывает дома, друзей у меня нет.

— Опять эта волынка, — закатил глаза Кайн и злобно зарычал, но так и не мог придумать причину отказа, кроме той, что Мирна его подавляла и бесила.

В назначенное время она явилась на лайнер с вещами.

— Космос, я надеялся ты попадешь в аварию по дороге сюда, — простонал Кайн.

— Надо было постараться лучше, чтобы это произошло, дорогой зять, — весело парировала Мирна, отталкивая его плечом и протискиваясь в наши каюты.

Веселая будет неделя. И это действительно оказалось так: они постоянно пикировались и подкалывали друг друга. Под конец полета я стала замечать, что Кайн не только вошёл во вкус, но даже стал улыбаться и намного меньше злиться, как будто ожидая очередной словесной схватки.

Правда в какой-то момент, Мирна заметила синяки от его пальцев на моих предплечьях.

— Ты что, совсем не можешь за себя постоять? — в последнее время её голос был спокоен, как будто она не испытывала никаких других эмоций, кроме благодушия, свойственного всем тларекам. Она вообще очень многое от них переняла, оставаясь теплой и человечной и нисколько не похожей на рептилоидов, например на эхи. Скорее, на обычного человека, который очень долго занимался духовным развитием. За исключением моментов, когда подначивала Кайннана: тут её внутренняя ведьма просто срывалась с цепи.

Мы сидели в одном из многочисленных кафе лайнера в прогулочной зоне.

— Когда пятнадцать лет назад «это» со мной произошло, я начала много разбираться, почему с одними женщинами случается насилие, — вдруг начала Мирна, — а другие… они могут находится в самой гуще маньяков, но никто их и пальцем не тронет, ещё и будут кланяться с уважением. Как наша бабушка. Одно движение её брови — и любой, кто только что смотрел на неё с вожделением, тут же проникался совершенно необъяснимым для себя уважением.

— Да. Бывают такие. Но, видимо, это не про нас с тобой, — поддакнула я.

— Это чушь. Ты можешь стать такой, какой захочешь.

Я молчала.

— Ты прокачала свой мозг. Привлекательность всегда была дана тебе, с рождения. Но ты не прокачала своё сердце, — Мирна вдруг подалась вперед.

— Как это?

— Сколько раз в день твоё сердце сжимается, словно тисками?

Ой. Попала в точку. Именно это я ощущала. Каждое утро, открывая глаза и думая об очередном дне противостояния, избегания, неприятных разговоров с Кайном, о том, как он будет вторгаться в моё личное пространство. Каждая мысль о Гайле, о несправедливости. И я действительно всегда использовала именно это выражение: сердце будто сжимало холодным стальным обручем.

— Ты получаешь то, что излучает твое сердце, а оно излучает всегда только страх.

— Иногда гнев, злость, разочарование, — перебила я.

— Если ты разберешься, то основа всех этих эмоций только страх. Ты гневаешься, потому что боишься, что все идёт не так, как нужно. Злишься, потому что боишься, что это как-то повлияет на твоё будущее. Иногда цепочка объяснений может быть длинной, но в конечном счете, сердце всегда сжимается только из-за страха. Его ты и излучаешь. И хищники, вроде Кайна, его отца или кого-то другого, чуют это всегда. Но в этом был и плюс. Только на излучения твоего страха клюнул такой хищник как Инраор. Он решил, что ты станешь для него легкой добычей. И ты поймала его. Так было положено по судьбе.

Но то, что делает с тобой Кайн, — Мирна указала пальцем на синяки, — это не правильно. И тут важно понять, что с каждым таким «сжатием» сердца, сила, энергия, любовь, идущие из него в мир, светят всё меньше и меньше. Как будто ручеёк твоего света и любви иссякает и иссякает, окошко, через которое ты их проявляешься становится всё меньше и меньше. И однажды, оно захлопывается навсегда. Ты можешь продолжать говорить, что ты любишь, но твоё сердце сжато, закрыто, оно ничего не излучает, а любовь присутствует только в твоей голове и словах.