Страница 22 из 87
И анализ, и синтез применяются для того, чтобы навести порядок в голове у пациента, заставить организм функционировать с минимумом усилий. Мы можем назвать этот процесс перестройкой или реорганизацией. Таким образом, «поляризуя» слово «психоанализ» мы приходим к несколько неуклюжему термину: «организмическая реорганизация индивида». Если мы согласимся с этими выводами, нам придется расширить основное правило психоанализа, гласящее: «Пациент должен высказывать все, что приходит ему на ум, даже если он испытывает смущение и другие препятствующие выражению чувства, и не должен ничего подавлять в себе, что бы это ни было». Вводя добавления в это правило, мы должны, прежде всего, указать, что от пациента требуется сообщать обо всем, что происходит у него в теле. Пациент будет добровольно сообщать обо всех острых телесных симптомах, таких как головные боли, усиленное сердцебиение и т.д., но станет игнорировать менее явные, такие как легкий зуд, нетерпеливость и все те тонкие проявления телесности, важность которых была выделена В.Райхом и Г.Гродеком. Простой метод, позволяющий охватить всю ситуацию в организме, состоит в том, чтобы попросить пациента излагать аналитику все, что он проживает рационально, эмоционально и телесно.
Второе изменение, которое я предлагаю ввести в основное правило, касается подавления смущения. Пациент, желающий удовлетворить требования аналитика, бросается из одной крайности в другую: вместо того, чтобы отмалчиваться, он заставляет себя говорить все. Ему удается это сделать за счет подавления своего смущения. Пациент очень скоро усваивает технику выражения щекотливого содержания с помощью уклончивых выражений или «берет себя в руки» и заглушает свои эмоции. Так он становится бесстыдным, но не освобождается от стыда; способность выносить смущение — наиболее важный результат надлежащего применения основного правила — остается неразвитой. Проблема смущения будет в дальнейшем рассмотрена в следующей главе, посвященной развитию «Я». Таким образом, нам приходится вторично менять формулировку основного правила: мы должны так влиять на пациента, чтобы ему не приходилось ни подавлять, ни принуждать себя к чему-либо и чтобы он не забывал сообщать аналитику о самом малейшем сознательном сопротивлении, таком как стыд, смущение и т.д.
Соответственно, аналитик не должен давить на пациента, убеждая его говорить, но должен прислушиваться ко всем случаям сопротивления и избегания. Если кому-то нужно, чтобы из крана потекла вода, у него и в мыслях не будет выдавливать ее из трубы — он просто ослабит сопротивление, повернув кран, сдерживающий воду. Если Ференци утверждает, что запирающая мышца ануса является манометром сопротивления, и если Райх распространяет это утверждение на все возможные мышечные сокращения, то они оба оказываются правы. Но мы не должны забывать ни на секунду о том, что эти мышечные сокращения есть лишь «вторичные средства», находящиеся на службе у эмоций, что они запускаются в действие для того, чтобы избежать чувств отвращения, смущения, страха, стыда и вины.
Вдобавок к анальному сопротивлению существует еще множество других сопротивлений, главным образом сопротивление поглощению, оральное сопротивление. Мышечное сопротивление наблюдается и в состоянии тревоги.
* * *
Я не могу найти лучшего примера, чем феномен тревожности, для того, чтобы продемонстрировать преимущества организмического подхода по сравнению с чисто психологическим или физиологическим. Врач-терапевт, придерживающийся традиционных физиологических взглядов, столкнувшись с приступами тревожности в сочетании с каким-либо сердечным заболеванием, усмотрит в них результат неправильного функционирования сердечной системы. Однако если эти приступы являются основной частью заболевания, то они должны происходить постоянно, чего, конечно же, не случается. С другой стороны, он понимает, что имеется некий добавочный фактор — волнение, которое еще больше затрудняет работу сердца, и предупреждает пациента об этой опасности. Эти приступы тревоги происходят вследствие совместного действия сердечного заболевания и волнения.
Рассматривая проблему тревожности с точки зрения психологического подхода, я ограничусь выводами из некоторых психоаналитических теорий. Фрейд определил невроз тревожности как заболевание, отличное от всех остальных неврозов; и, как и следовало ожидать от создателя теории либидо, приписал его возникновение подавленным сексуальным импульсам. Но как эти сексуальные импульсы превращаются в тревогу, осталось для него загадкой. С одной стороны, он объяснил ее телеологически, подобно Адлеру (утверждая, что тревога заглядывает в будущее, что она является сигналом или предупреждением об опасности, продуцируемым Бессознательным), с другой — исторически, позаимствовав у Ранка идею о родовой травме как источнике тревоги. Как только мы попадаем в опасную ситуацию, настаивает он, Бессознательное предупреждает нас, мгновенно воскрешая в памяти события, происходившие во время нашего рождения.
Другие психоаналитики выдвигают различные теории о происхождении тревоги. Харник придерживается того мнения, что младенец, утыкаясь носом в материнскую грудь, испытывает тревогу. Возникающие позднее приступы тревоги являются лишь повторением этих эпизодов. По мнению Адлера, Райха и Хорни, в развитии тревожности виновата подавленная агрессия, тогда как Бенедикт, следуя поздней фрейдовской теории, полагает тревожность результатом подавленного «влечения к смерти».
Так как эти теории были выдвинуты выдающимися учеными, мы должны признать их верность, но лишь в тех случаях, которые послужили для них основой. Но мы не должны доверять всякого рода спекуляциям, которые в науке, как и везде, приводят к незрелым обобщениям. Либо слово «тревожность» является лишь ширмой для многих слов, и тогда различные объяснения применяются по отношению к различным феноменам, либо все же «тревожностью» называется какой-то специфический феномен, и тогда различные теории есть ничто иное, как неполные объяснения, которые, возможно, упускают один общий фактор, специфический именно для тревожности. Наблюдения подтверждают последнее, и нам приходится искать этот фактор для выдвижения собственной гипотезы.
Мы располагаем тремя группами психоаналитических теорий. Первая гласит, что тревожность — это следствие родовой травмы или травмы, вызванной материнской грудью, вторая — следствие подавления инстинктов. Третья группа теорий — теории опасности, которые можно пропустить, как не специфические для тревожности. Тревога часто возникает как ответ организма на реальную или воображаемую опасность, но другие реакции (обретение присутствия духа, подозрение, страх, паника и т.д.) также возможны.
Первая группа подчеркивает важность дыхания и снабжения организма кислородом. Переход только что родившегося ребенка от получения кислорода из материнской плаценты к активному легочному дыханию действительно может привести к кислородной депривации, острой его нехватке и связанному с этим сильному кислородному голоданию. То же относится и к теории Харника, в соответствии с которой материнская грудь может затруднить дыхание ребенка и привести к подобному же недостатку кислорода.
Рассматривая вторую группу, мы находим ключ к решению нашей проблемы в предупреждении терапевта об опасности волнения и физического перенапряжения в случае сердечных неполадок. В концентрированном выражении инстинктов мы видим те же черты, что и в синдроме усилия (усиление сердечной и дыхательной активности появляется уже при более умеренных состояниях). И сексуальный оргазм, и вспышки темперамента являются вершинами возбуждения.
Исключая все случайные факторы, мы приходим к выводу, что возбуждение и недостаток кислорода формируют ядра вышеупомянутых теорий, и наблюдая приступ тревоги, мы неизбежно сталкиваемся с волнением и затрудненным дыханием. Все же это не ответ на вопрос, каким образом появляется тревога и как соотносятся возбуждение и дыхание, с одной стороны, а с другой — тревога и затруднение дыхания21.