Очарованная

—О чем они говорят сегодня? Больше долгов?

Нико не спешил качать головой, но опять же, Нико не торопился с большинством вещей. Его рост делал его идеальным бандитом, но доброта в его сердце и методичный темп его мыслей делали его далеко не идеальным злодеем.

Я вздохнула. —Я не понимаю, почему они просто не убьют его.

Обычно он игнорировал меня, когда я говорила с полным уксусом ртом, но продолжал качать головой. — Нет, у них другой план, Кози. И это касается тебя.

Я сразу поняла, что умерла. Может быть, не буквально, но с того момента, как Нико произнес эти слова, я поняла, что моя жизнь больше не принадлежит мне. Этого мы, конечно, ожидали. Шеймус мог разыграть так много карт, прежде чем осталась только я, его козырь. Мы все это знали — мой брат-близнец, мои сестры, мама, — но никто не говорил со мной об этом, даже когда я настаивала.

И вот настал этот день, и я была одна на ступеньках с мужчиной, которого едва знала. Это довольно точно предсказало мою судьбу.

—Скажи мне.

Он колебался. —Они будут.

Я развернула колени, ударив его по бедру, чтобы посмотреть ему в глаза. Он был поражен, когда я взяла одну из его огромных рук в свои.  —Я спрашиваю тебя.

—Все меняется. Новый консильере Сальваторе безжалостен и очень умен. Ходят слухи, что он возглавит команду «Нью-Йорк Сити», если его планы на «Наполи» осуществятся. Нико рассказал о красавце-боссе мафии, чьей специализацией была перевозка оружия и подкуп политиков. —Рокко нервничает из-за своего положения с каподастром. Ему нужно больше денег. Пришло время тем, у кого есть долги, заплатить деньгами или… — Его пожимание плечами было красноречивым, как невысказанные слова или что-то еще ценное, что у них было, даже если это была их жизнь, висевшая в воздухе.

— А я — самое ценное, что есть у Шеймуса Мура, — прошептала я, почти боясь произнести это вслух.

Был конец августа, и воздух был наполнен теплом, но дрожь пронзила мой позвоночник крошечными острыми зубами и трясла меня до тех пор, пока не застучали кости.

Нико кивнул, а затем дал мне необходимую тишину.

— Я предложил жениться на тебе.

Я смеялась. Это было такое милое, глупое чувство, особенно слышать от того, кто знал меня лучше всех, что я не могла сдержать смех, вырвавшийся из компрессионной камеры моих легких.

Он не обиделся. —Нам было бы хорошо вместе. У нас были бы хорошенькие малышки.

— Да, — я похлопала его по широкому колену, но не позволила себе увидеть это будущее. —Хорошенькие малышки. Вместо этого, что, я должна выйти замуж за какого-то босса мафии?

—Не совсем. Консильере Сальваторе нашел кое-кого, кто хочет… — Он откашлялся и посмотрел на мою руку на своем колене. Он провел толстым пальцем по моему запястью и вздохнул. — Он нашел человека, который хочет тебя купить.

Мой рот открылся, чтобы рассмеяться, я думаю, но только горячий воздух вырвался наружу, когда мои легкие сжались.

— Ты очень красивая, Козима, девственница и хорошая девочка, несмотря на свою независимость, — попытался он объяснить, его голос был тяжелым и низким, как будто вес его тона хотел покорить меня. — Нельзя так удивляться.

— Тогда переспи со мной. Я знала, что он никогда не сделает так. Даже самая красивая девушка Италии не стоила того, чтобы из-за нее умереть. — Я убегу.

— Ты не будешь этого делать. Рокко вышел из домика, вытирая алые пальцы об клочок серого полотна, которое, я почти уверена, он оторвал от одной из маминых занавесок.

Я вскочила на ноги, но он заморозил меня на месте своими ужасными глазами.

— Ты не будешь, Красавица, потому что если ты это сделаешь, твой отец… —Шеймус появился в комнате позади него, и даже в тусклом свете я могла видеть, как кровь капает с его рук, струясь, как слезы, по его лицу из открытой раны на лбу. —…и твоя мать, и твой брат, и твои сестры, все они умрут. Я повешу их на этом дереве. Он указал на массивное кипрское дерево, единственное красивое место в узком квартале. —С колокольчиками, привязанными к их лодыжкам, чтобы их тела пели, когда приходит ветер. Была бы ты такой эгоистичной, красивая девушка?

Мое воображение подготовило образ за меньшее время, чем мне потребовалось, чтобы моргнуть, но я покачала головой еще до того, как он закончил. Звон колокольчиков щекотал мои барабанные перепонки.

Я поникла.

Рокко кивнул и улыбнулся почти доброжелательно, но мой взгляд был глубоко погружен в трясину его морально испорченного взгляда. —Вы будете проданы иностранцу, человеку, который согласился заплатить за вас значительную сумму. Прежде чем вы спросите, я не знаю подробностей, да и не хочу  их знать. Вы будете тем, кем этот человек хочет, чтобы вы были, если вы хотите, чтобы ваша семья жила и процветала. Вы понимаете?

Когда я не пошевелилась, он подошел ближе, взял меня за подбородок руками и наклонил его вверх, пока мое горло не сомкнулось, и я не встала на цыпочки, чтобы уменьшить напряжение.

—Такие золотые глаза. Денежные глаза,—он дышал в мой открытый рот. —Потерять такую ​​красоту почти жалко.

Он отпустил меня, и я изо всех сил старалась не споткнуться, глубоко глотая прохладный воздух.

— Что Сальваторе думает об этом плане? — отчаянно спросила я.

Для капо во мне было слабое место, которого я никогда не понимала, потому что это началось еще до того, как я достигла половой зрелости, и все мужчины начали обращать на меня внимание.

Нет, великий Сальваторе наблюдал много лет, доброжелательный страж, имеющий больше общего с демоном, чем с ангелом.

Я не могла поверить, что он будет счастлив продать меня.

Мясистая лапа Рокко обхватила мое запястье и притянула ближе. Как ни странно, в его жесте не было насилия. Вместо этого, когда я откинула голову назад, чтобы заглянуть в его темные, как смоль, глаза, все, что я увидела, была тревога.

—Сальваторе понимает валюту красоты и плоти. Это человек, который буквально вчера ударил вилкой в ​​глаз неаполитанского чиновника за то, что тот проявил к нему неуважение за завтраком. Это почти мило, что ты думаешь, что капо будет волноваться из-за такой хорошенькой, бесполезной мелочи, как ты.

Я зашипела от боли, когда он скрутил мое запястье и наклонился ближе, чтобы прошептать: —На самом деле, я точно помню, что сказал мне ваш Сальваторе: «—Она невероятная красавица, и это худшее, что может случиться с женщиной в нашем мире. Слишком заманчиво, чтобы гулять на свободе, и слишком опасно, чтобы держаться на одном месте. Убедитесь, что вы получите за нее хорошую цену».

Я зажмурила глаза, потому что услышала ровный бархатный голос Сальваторе, произносящий эти слова. Он и раньше говорил мне подобные вещи во время своих редких, но впечатляющих визитов, его глаза были острыми и печальными, как оружие, которое он не хотел использовать против меня, прижатое к моему горлу.

Убедитесь, что вы получите хорошую цену за нее.

Слова вонзились в мое сердце, как шрам, написанный шрифтом Брайля.

— Хорошо, что твоя хорошенькая Елена останется здесь под моей защитой, а Жизель — когда приедет на школьные каникулы. Иначе неизвестно, что с ними может случиться, — небрежно добавил он.

Моя шея хрустнула, когда я снова посмотрела на него, но Рокко проигнорировал мой отчаянный взгляд, сосредоточившись на комке грязи, прилипшем к боку его хорошо начищенных ботинок.

— Не смей их трогать, — сказала я частично с мольбой, частично с угрозой, но совершенно безрезультатно.

Рокко ухмыльнулся мне своими острыми зубами. В Каморре ходили слухи, что он точил их металлическим напильником, когда в юности работал силовиком. Глядя сейчас на эти острые белые зубы, трудно было поверить в обратное.

—У меня нет желания прикасаться к ним, но многие другие мужчины хотят. У твоих сестер такие же красивые рыжие волосы, как у их отца. Рыжие в Неаполе большая редкость, деликатес, если хотите.

— Не будешь, — выдавил я. — Если ты хочешь, чтобы я добровольно пошла с этим стронцо, то обещай мне никогда не подпускать никого из твоих людей к моим сестрам.