Очарованная

Я зажато прошептала: —Я буду ненавидеть тебя каждый день до конца своей жизни.

—Люби меня или ненавидь, если хочешь. В любом случае, я всегда буду в твоих мыслях, — напомнил он мне. — А теперь, рабыня, встань передо мной на колени.

Я не хотела вставать на колени. Это казалось слишком огромным жестом, когда раньше я никогда не задумывалась об этом. Но стоять на коленях перед таким человеком было все равно, что готовиться к обезглавливанию, топор блестел в его руках, моя шея была нежной от обнажения.

Я ненавидела, что у меня не было выбора, что я была обречена на такую ​​судьбу не своими действиями, а действиями моего слабого отца.

Ему не понравилось мое колебание.

Пальцы впились мне в плечо, и он медленно повалил меня на землю.

—Встань на колени и устройся поудобнее, ты будешь проводить много времени на коленях, — приказал он, переместив руку мне на макушку, как только мои колени больно ударились о мраморный пол.

Я слегка задышала, смесь страха, обиды и умирающей гордости, словно два кулака сжимали мои легкие.

—Это будет наша первая совместная тренировка. Я не жду от тебя многого, но я ожидаю полного послушания, понятно?

Я закрыла глаза и облизнула пересохшие губы, пытаясь перенестись в другое место, где нет холодного британца, пытающегося указывать мне, что делать.

—Ты будешь все время смотреть на меня, — потребовал он. —Обычно раб никогда не смотрит в глаза своему хозяину, так что ты должна поблагодарить меня за привилегию.

—Спасибо за то, что заставил меня почувствовать себя такой особенной — сказала я с приторной  сладостью в голосе.

—Есть причина для каждого шага, который я делаю в этой жизни. Это еще один тому пример. Я хочу, чтобы моя рабыня смотрела мне в глаза, чтобы она могла наблюдать, как животное внутри меня вырывается на свободу, чтобы опустошить ее. Без ограничения. Без жалости. Потому что нет достаточно мощного поводка, чтобы сдержать его.

Я тяжело сглотнула, не в силах сдержать дрожь, которая играла по позвоночнику, как по клавишам пианино. —Поняла.

— Понятно, Мастер, — резко поправил он.

— Да, Мастер, — выдавила я сквозь зубы.

— Ммм, ты думаешь, твое плохое отношение отговаривает меня, Красавица? Он сделал паузу после вопроса, затем провел рукой по моему затылку, чтобы прижать мой висок к гранитной длине его члена под его брюками. —Это приводит к противоположному результату, так что хулигань, сколько хочешь.

Я чувствовала его тепло сквозь ткань, его пульсация билась о мою щеку, как барабанная дробь, предвещающая вторжение.

—Теперь вот, как ты представишься мне, — холодно сказал он, раздвигая одним кожаным ботинком мои колени.

Холодный воздух впился зубами в губы моей обнаженной киски и заставил меня с постыдной ясностью осознать, что я мокрая.

Слишком уж глупо было надеяться, что Александр этого не заметит.

Он нежно провел носком своих мокасин по моим обнаженным, надутым губам, затем сильнее по моему только что проколотому капюшону клитора.

—Ты хорошо выглядишь в золоте, — мягко похвалил он, наклоняясь, чтобы покрутить один из золотых слитков в моих сосках. —Золотые глаза и золотой секс для моей золотой рабыни.

—К счастью, ты  приложил руку к тому, чтобы дать мне цвет, как  мои глаза, — мрачно пробормотала я, ненавидя то, что гладкий носок его ботинка ощущался восхитительно прохладным против моей горячей киски, что давление заставило что-то в моем животе развернуться, как цветок.

—Может быть, не цветом, а демонами, которые там таятся, я теперь обладаю так же верно, как и этим, — сказал он, наступая на ногу так, чтобы она плотно, но не болезненно прижалась к моей лобковой кости.

Я задохнулась, когда он обеими руками зарылся в мои волосы и перевела взгляд на него. Он тянул так сильно, что у меня слезились глаза, пока он горел, дымя, как сложенные угли, от тщательно сдерживаемого желания.

—Я владею тобой, Мышонок, — сказал он мне. — Но ты, кажется, не понимаешь, как работает одержимость, так что давай сделаем это твоим первым уроком. Я чувствую себя нехарактерно доброжелательным, так что я предоставлю тебе выбор. Ты можешь принять меня в свой рот, принять меня целиком в свое горло, несмотря на твои усилия, и выпить каждую каплю спермы твоего Мастера, или я могу удержать тебя и надрать тебе задницу до синевы, а затем оставить тебя здесь без капли еды или воды течение двух дней. Если первое, я попрошу шеф-повара приготовить тебе одно из ваших любимых блюд. Паста алла Дженовезе, кажется?

Я заколебалась, когда мой рот наполнился влагой при мысли о жирной, мясистой пасте после нескольких дней хлеба и прохладной воды.

Он воспользовался моей слабостью, прежде чем я смогла укрепить свой разум против него. — И, Красавица моя, если ты действительно доставишь мне удовольствие, я даже разрешу тебе принять душ. Я знаю, как сильно ты должна желать одного.

Мой позвоночник рухнул, как детские кубики, когда я упала под тяжестью его подкупа.

Я хотела душ.

Чистота была для итальянцев рядом с благочестием, как это было со времен Римской империи, и я отчаянно пыталась избавить нос от собственной вони.

Это было еще более заманчиво, чем еда.

Я хотела оставаться сильной перед лицом его парализующей собственности, но я была реалистом, чтобы не осознавать, что веду безнадежную битву. Неопровержимым фактом было то, что этот человек уже владел мной. Деньги перешли из рук в руки, контракты, несомненно, были подписаны, моя собственная подпись была подделана, и сделка была более чем завершена.

Я была его.

Если бы я не приняла это, я бы потеряла рассудок в холодном, темном одиночестве пещерной клетки.

— Это мой Мышонок, — почти сладко пробормотал Александр, продолжая слишком сильно сжимать мои волосы. — А теперь открой этот пышный рот.

Моя голова откинулась назад, когда он подталкивал меня одной рукой, в то время как другой умело расстегнул штаны и вытащил свой член.

Я была девственницей, но я уже видела пенисы в книгах по биологии и в непристойных журналах, которые Посвященные члены мафии давали папе, и даже в качестве взяток моему брату Себастьяну.

Но я никогда не видела и даже не представляла себе ничего подобного тому, что мне тогда предоставил Александр.

Это было скорее оружие, чем придаток.

Намного толще, чем окружность моего указательного и большого пальцев, с головкой цвета и размера спелой итальянской сливы, я не могла представить, чтобы взять его в руку, не говоря уже о губах.

Но что-то в гобелене вен, пульсирующих по всей длине, вызвало у меня слюни во рту и зуд языка, я хотела проследить его капли возбуждения, как капли с рожка мороженого, на всем пути вниз по его стволу.

Я ошеломленно покачала головой, пытаясь стряхнуть ненормальное желание между ушами, словно уховертку на пол.

Я не хотела находить оружие собственного уничтожения привлекательным.

И все же тихий голос в самых темных уголках моего мозга прошептал мне, что я уже это сделала.

Александр обернул свою большую руку вокруг своего члена и накачивал его плотно и медленно до конца, так что жемчужина предэякулята увенчала кончик. Положив руку мне на затылок, он приблизил меня, чтобы намочить мои приоткрытые губы, словно блеск.

Невольно мой язык вытянулся, чтобы проследить путь и попробовать его на вкус.

Соленый привкус взорвался на моих вкусовых рецепторах, и мой удивленный взгляд метнулся к его открытию.

Его глаза горели так жарко, что воздух превращался в пар, слишком густой, чтобы дышать было легко.

Я задыхалась.

— Да, — признал он своим холодным британским тоном, и единственным намеком на его возбуждение было небольшое понижение голоса. —Хорошо, что тебе нравится вкус. Это единственная еда, которую ты будешь получать с какой-либо регулярностью, пока не узнаешь свое место. А теперь сцепи руки за спиной, раскройся шире и впусти меня внутрь.

Напряжение собрало каждый мускул в моем теле и связало их в спутанный шнур, которым он манипулировал каждым движением руки в моих волосах. Мои плечи сгорбились и горели от напряжения, когда я открыла рот до предела и почувствовала, как широкая головка его члена скользит по моему языку прямо к задней части горла.