Ганзейцы. Савонарола

Первые из мятежников, взобравшиеся на стены, были встречены градом мелких булыжников, которыми ганзейцы угостили их из своих самострелов. Рёв и крики тех, кому пришлось отведать этого угощения, ещё увеличили ярость нападающих, которые начали бросать через стену горящие головни и тем вынудили ганзейцев сойти со стены.

Как раз в эту критическую минуту с западной стороны двора раздались пронзительный крик и громкие возгласы победы, и вслед за тем несколько ганзейцев разом закричали: «Боковая калитка с Даугэтского переулка взломана, и вооружённая толпа ворвалась оттуда».

— Сюда!! На помощь!!. — раздались крики изнутри здания, в котором помещалась ратуша, и поспешно бросившиеся туда ганзейцы уже издали услыхали звонкий стук мечей.

И действительно, там кипела настоящая битва, и бились не на живот, а на смерть.

После ухода лорд-мэра Тидеман и Реймар поспешили в контору, чтобы там собрать и припрятать важнейшие письменные документы. Исполнивши это, они направились в залу заседаний, чтобы позаботиться о важных документах, хранившихся в главном сундуке кладовой. В это самое время вооружённые люди ворвались на боковую лестницу, которая вела в здание со стороны Даугэтского переулка. Во главе ворвавшихся были Торсен и Нильс. Первому из них пришла в голову счастливая мысль повести своих пособников в обход к той маленькой калиточке, из которой его сегодня утром выпроводили со двора. Замок у калитки оказался не особенно крепким, и какой-то слесарь сумел его взломать без особенного труда.

По счастью, ворвавшиеся на лестницу люди не могли ни окружить, ни обезоружить Тидемана и Реймара, потому что лестница была узенькая и двое людей с трудом могли по ней взбираться рядом. Таким образом, обоим ганзейцам пришлось биться только против Торсена и Нильса, хотя толпа и сильно напирала сзади.

Тидеман плохо владел мечом — его дело было писать бумаги и сводить счёты; а потому судьба обоих ганзейцев зависела исключительно от силы и ловкости Реймара, который в данную минуту вдвойне возблагодарил отца своего за то, что тот обучил его и воинскому искусству.

Реймар действительно оказался превосходным бойцом, который не только сумел отражать удары, наносимые обоими противниками, но ещё и сам нападал на них энергично и сильно.

— Подите прочь, Реймар Стеен, — закричал ему Торсен, — нам не до вас нужно добраться! Пусть Тидеман фон Лимберг сам попробует защититься!

— Один — против целой шайки! — гневно отвечал Реймар, нанося жестокий удар Нильсу, который между тем собирался проколоть кинжалом левую ногу мужественного бойца.

С криком рванулся Нильс назад, и на место его выступил какой-то рыжий моряк.

— Ещё раз, Реймар Стеен, — продолжал Торсен, которому вся кровь бросилась в голову, — знайте, что я ничего против вас не имею, хотя ваш отец и враг мне! Отстранитесь от борьбы!

— Нет! Против людей, врывающихся с улицы, буду биться до последнего! — закричал Реймар. — Стыдно вам, что вы, некогда принимавший участие в нашем общем союзе, вы, некогда бывший таким честным и почтенным купцом, позволяете себе принять участие в таком тёмном деле! — И вновь скрестились мечи и раздался их стук.

— Убирайтесь с вашими укорами! — кричал Торсен. — Что я делаю, за то я и отвечаю!

— Ха, ха, ха! Вот как! Потому-то вы и приходите сюда, «как тать во нощи»!

— Ты мне заплатишь за это, — кричал датчанин, потому не я вор, а вы, ганзейцы, — вы все воры, вы украли у меня всё моё состояние. Ну вас всех к чёрту — в пекло!

И с неистовой яростью он устремился на Реймара. Тот должен был подняться ещё на две ступеньки. Датчанин последовал за ним, совершенно ослеплённый бешенством и нанося удар за ударом. Реймар видел, что с этим безумцем борьба становится невозможной, и отступал шаг за шагом, пока наконец не очутился на самом верху лестницы. А толпа всё лезла и лезла наверх и через несколько минут заняла площадку, с которой несколько дверей вели в ратушу. Реймар и Тидеман с большим трудом могли отбиться от нападающих настолько, что им удалось проскользнуть в дверь конторы. Но и сюда рвались Торсен и сопровождавшая его толпа. Когда Реймар увидел, что только мечом он может спасти своего старшего товарища, он с такой непреодолимой силой набросился на разъярённого датчанина, что тот не выдержал натиска, поскользнулся и при падении выронил из рук оружие. Тогда Реймар наступил ему своей мощной ногой на грудь и, взмахнув мечом, крикнул толпе:

— Или вы все сейчас же уберётесь отсюда, или я проколю датчанину его коварное сердце!

С изумлением взглянули бунтовщики на храброго ганзейца — и вдруг услыхали недоброе... По главной лестнице, которая вела в залу из садика, поспешно бежали на помощь Тидеману и Реймару вооружённые ганзейцы, в шлемах и доспехах. Толпа сразу дрогнула и побежала. Торсен рванулся с земли, с отчаянным усилием поднялся на ноги и бросился вслед за своими пособниками. «Тебе ещё это припомнится!» — крикнул он Реймару, убегая.

Молодой любечанин только с презрением посмотрел ему вслед и поспешил обратиться к ослабевшему от испуга Тидеману, утешая его тем, что опасность уже миновала.

Подоспевшие молодцы бросились вниз по лестнице вслед за убегавшими бунтовщиками, которые, однако же, успели удалиться через открытую калитку и вновь направились на улицу Темзы, на соединение с главною толпою черни.

Но уже издали слышались крики: «Городская стража приближается!» Толпа заколебалась... Крики стали ближе и слышнее, а в то же время с северной стороны показался вдали свет фонарей и факелов, освещавших путь подходившей городской страже. Тут уж все кинулись врассыпную, кто куда! Давай только Бог ноги!

Но толпе, бушевавшей перед главным входом в «Стальной двор», было нелегко разбежаться и ускользнуть от рук стражи, которая сильными отрядами наступала изо всех улиц, выходивших на берег Темзы, и приближалась к «Стальному двору» с двух противоположных сторон, освещая себе путь ярко пылавшими небольшими котелками со смолой, вздетыми на длинные шесты. Лорд-мэр ещё вовремя успел отправить стражу на помощь ганзейцам! И лишь очень немногим из бунтовщиков удалось попрятаться и притаиться в излучинах берега Темзы: большинство захвачено было стражей и отведено в тюрьму, где и подверглось тяжким наказаниям.

VI

Сельдяная ярмарка в Шонене[3]

Июльское солнце палящими лучами освещало эфирно-голубое Балтийское море, сверкавшее тысячами огней, словно поверхность громадного гранёного сапфира. Тёплый, мягкий ветерок порхал над морем, по волнам которого двигалась масса кораблей.

Подобно лебедям-великанам, они неслись к берегам Шонена, и цель их плавания была самая мирная — лов сельдей.

В то время Балтийское море составляло главный рыбный запас Европы. Рыбы водилось и ловилось в нём великое множество; устья рек кишмя кишели форелями и разными породами лососей; киты, пугавшие мореходов, были в Балтике не диковинкой; а около побережья ловилась в огромном количестве камбала.

Но главную добычу остерлингов составляли несметные косяки сельдей, периодически появлявшиеся в Балтийском море. До самого конца XII века сельди постоянно водились у Померанского берега, и такими густыми массами, что в период времени между днём св. Якова и св. Мартина их можно было ловить с берега и руками, и корзинами. Сельдь очень скоро сделалась любимым постным блюдом на всём севере Европы и стала доставлять вендским приморским городам — Любеку, Висмару, Ростоку, Штральзунду и Грейфсвальду — огромный доход и даже сделалась главным источником их благосостояния. Но ведь сельдь прихотлива и переменчива, а потому в XIII веке она вдруг изменила направление своих странствований и пошла вдоль низменных берегов Шонена. Ганзейцы тотчас поспешили за нею следом со своими кораблями и только тогда успокоились, когда получили в Швеции на лов сельдей привилегию и дозволение основать свои колонии.

3

Шонен — современное написание: Шаннон.