Страница 2 из 29
— Жанны д’Арк теперь превратились в чулочниц и продают свой товар только якобинцам!
Все засмеялись.
— Итак, завтра, чтобы не возбудить подозрений, каждый переоденется и пойдёт своей дорогой. Жорж как будто поедет за мукой, а Сан-Режан за модными товарами! Третий наш товарищ превратится в торговца водкой.
— Отлично, — сказал Фротте. — Спокойной ночи. Меня ждут в Казне. Нужно отправляться. Я ведь днём не езжу.
— До свиданья, маркиз, и в лучшие дни, будем надеяться.
Они пожали друг другу руки. Фротте открыл дверь, чтобы впустить Паркэна и хозяев, и, набросив на плечи тяжёлый плащ, вышел.
— Господа, вероятно, не прочь будут отдохнуть, — обратился Паркэн к оставшимся. — Хозяин, покажите комнаты...
— Они все на нижнем этаже, и стоит только открыть окно, как вы во дворе. Советую господам не раздеваться. С полицией Фуше не знаешь, чего можно ожидать.
— Желаю вам приятных сновидений, — сказал Жорж. — Да приснится нам, что Бонапарту пришлось познакомиться с ядром и что Францией управляет Лебрэн или Камбасарес...
Смеясь, они пожали друг другу руки и под предводительством фермера разошлись по своим комнатам.
С того времени, как революция разрушила в стране всякую власть, никогда ещё французское общество не наслаждалось так спокойствием, как теперь. Когда Бонапарт сделался консулом, мало-помалу стала восстанавливаться торговля, развивалась промышленность, появилась даже роскошь. Безопасность была восстановлена в городах. Но на юго-западе шуаны ещё свирепствовали. Дороги Бретани и Нормандии кишели разбойниками, которые останавливали дилижансы под тем предлогом, что они хотят отобрать казённые деньги, причём захватывали и деньги пассажиров. Шайки эти грабили даже окрестности Парижа и, не боясь полиции, появлялись в десяти лье от столицы.
Бо Франсуа наводил ужас на долину Шевреза и окрестности Шартра и Версаля, совершая преступления, которые оставались безнаказанными. Жандармы с ног сбились, и первый консул напрасно пробирал своего министра полиции за постоянные грабежи, которые становились всё смелее и смелее. Бонапарт и Фуше были различного мнения относительно виновников этих преступлений. Фуше подозревал, что все эти беспорядки производят роялисты для того, чтобы создать правительству затруднения и дискредитировать режим, которым, по-видимому, страна была довольна. Бонапарт же был убеждён, что тут тайный заговор якобинцев, которые не могли ему простить 18-го брюмера.
Вот в это-то время и встретились на ферме комиссары партии примирения и партии насильственных действий. Если Гид де Невилль надеялся опутать первого консула благодаря сочувствию, которое он встречал у Жозефины, то Кадудаль и Сан-Режан решили убить его, если он не исполнит их требований. Им приходилось ждать результатов переговоров. Поэтому оба они направлялись теперь в Париж с решимостью не уезжать оттуда, пока они не достигнут благоприятных для их дела результатов.
Жорж, закалившийся в партизанской войне против войск республики, боялся только одного — как бы не наступило затишье. Сан-Режан также горел желанием отличиться. Происходя из знатной семьи, он отличался особой утончённостью и элегантностью, и ему хотелось бы сражаться в шёлке и в кружевах. Молодой человек обладал красивым лицом, нежным голосом, и привлекал к себе взоры женщин. Кадудаль, одарённый атлетической силой, с бычьей шеей, был земледельцем перед тем, как стать предводителем шуанов, и его друзья дали ему выразительную кличку «Круглая Голова».
Предводители роялистов, отправляя к Бонапарту Невилля и Кадудаля, рассчитывали поразить его, показав ему наиболее типичных представителей своих сторонников. Невилль, в качестве дипломата, должен был напевать Бонапарту всякие соблазнительные обещания и льстивые похвалы, которые могли склонить его к примирению. Кадудалю предстояло демонстрировать перед генералом мощь и упрямство шуанов и таким образом дать ему понять, как опасно бороться с ними.
Жозефина, постоянно выказывавшая особую симпатию к роялистским семьям и хлопотавшая для них о разрешении вернуться во Францию, была всецело на стороне проекта, который везли в Париж Кадудаль и Невилль. Она бралась устроить им свидание с консулом.
Фуше не получал от своих ловких шпионов никаких известий о прибытии в Нормандию роялистских эмиссаров, которые таким образом могли спать спокойно до тех пор, пока солнце не озарит верхушки буковых деревьев, которые окружали ферму.
Среди деревенской тишины раздалось пение петуха. Паркэн сейчас же постучал в дверь Сан-Режана и Кадудаля. Бретонец уже встал. Он сменил свою одежду на более простую. Рыжая борода, обрамлявшая его лицо, красное от постоянного пребывания на воздухе, делала его неузнаваемым. В руках у него была толстая палка. Не говоря ни слова, он двинулся за Паркэном. Во дворе его ожидала крепкая лошадёнка, привязанная к железному кольцу. Кадудаль осмотрел её с видом знатока, пожал руку Паркэну, вскочил в седло и тронулся мелкой рысью. Для сибаритов Невилля и Сан-Режана был приготовлен кабриолет на огромных колёсах.
— Вам нужно будет остановиться в Иветоте в гостинице «Чёрная Лошадь», — сказал Паркэн. — Если вы пожелаете ехать дальше в Руан, хозяин даст вам лучших лошадей и укажет гостиницу, где можно остановиться. Надеюсь, что кто-нибудь из вас умеет править.
Невилль взял свёртки, которые Паркэн перенёс на берег, и бережно положил их в кабриолет.
— Прощайте, товарищ, — сказал он, протягивая Паркэну руку.
Сан-Режан был уже в экипаже. Паркэн отпустил повод и сказал:
— Счастливого пути! Первый поворот налево, а там всё прямо....
Кабриолет, которым правил Невилль, выехал на луг, миновал границу фермы и покатил по указанной Паркэном дороге.
II
Гостиница «Чёрная Лошадь» была переполнена, когда Невилль и Сан-Режан вышли во дворе из экипажа. День был базарный, и все ехали в город. Обед только что начался. Когда путники вошли в гостиницу, служанка накрыла для них столик в углу и принесла им оставшиеся ещё кушанья. Сан-Режан принялся за еду, а Невилль решил прежде всего осмотреться.
Первым привлёк его внимание невысокий человек с острыми глазами, одетый в зелёный каррик[1] с металлическими пуговицами. Он так и сыпал словами, обращаясь главным образом к добродушного вида человеку в коричневом плаще и в суконных гетрах. Остальные были фермеры — лошадиные барышники, приказчики из города. На почётном месте сидел жандармский унтер-офицер, которому служанки прислуживали с особой почтительностью.
— Вы, может быть, не поверите мне, но я проехал всю Францию и нигде не было так спокойно, как в Нормандии, — говорил человек в зелёном плаще. — Тут может ехать даже женщина, не опасаясь дурных встреч...
— Женщина? Может быть, — возразил один из фермеров. — Эти господа с лилиями уж чересчур любезны с женщинами...
— Разве вы не слыхали, что ещё вчера четыре человека в масках остановили дилижанс около Малонэ, — вмешался жандарм. — Похитили 50 тысяч франков, которые везли из Диеппа.
— И все драгоценные вещи, принадлежавшие пассажирам, — добавил фермер.
— Чёрт возьми! — воскликнул человек в зелёном камзоле. — Неужели эти трусы не защищались?
— Они стреляли из пистолетов, по крайней мере те, которые были внутри дилижанса, — возразил незнакомец в плаще. — Но их пистолеты были, очевидно, разряжены кондуктором.
— Вот так история! Но что же сделали грабители?
— Они раскрыли чемоданы. Опорожнив их и карманы, они приказали кондуктору сесть на козлы и ехать дальше.
— Вы, гражданин, были, очевидно, из тех, которые защищались. Вы не испытывали никаких неприятностей оттого, что стреляли в разбойников?
— Никаких. Они вежливо поклонились мне и посоветовали другой раз не затруднять себя перевозкой огнестрельного оружия, которое на больших дорогах иной раз бывает совершенно бесполезно. Затем они пришпорили лошадей и исчезли. А самое-то драгоценное было у меня спрятано в гетрах...
1
Сюртук английского фасона.