Страница 14 из 29
— Послушайте, Жорж. Каким образом вы взялись бы за дело? — спросил Гид де Невилль, облокачиваясь на стол, как бы для того, чтобы слушать его ещё внимательнее.
— А вот как. Я вызову из Бретани в Париж небольшими отрядами человек тридцать моих королевских стрелков. Они прибудут разными дорогами под видом разносчиков, рабочих, извозчиков. За это время я успею запастись мундирами консульской гвардии. Под предлогом ремонта для версальского гарнизона я закуплю лошадей в достаточном количестве и буду держать их у верного человека недалеко от Парижа, положим, в Монруже. Затем я дождусь поездки первого консула в Сен-Клу и устрою ему засаду. Карету Бонапарта сопровождают всегда не более двенадцати человек. Я поеду вперёд и буду ждать на большой дороге. Благодаря мундирам, я могу на них напасть и дать по ним залп прежде, чем они успеют опомниться. С саблей в руке я вызову Бонапарта на поединок. И пусть Бог решает. Уверен, что его жизнь будет в моих руках.
— Это очень рыцарский план, — сказал Косте. — Но с таким человеком нужно послать к чёрту всякое рыцарство. Ему так везёт, Жорж, что он наверняка ускользнёт от вас. Может быть, около него окажется его зять Мюрат, который сразится с вами, и чёрт знает, кто тут уцелеет. Этот повеса обменивался в Египте ударами с самыми знаменитыми мамелюками, и их ятаганы оказались не так остры, как его сабля. Нет! Нет! Нужно придумать что-нибудь более практичное и более верное. Стычка или единичное нападение слишком мало обеспечивают успех. Вас могут выдать. Наконец, вместо взвода карету может сопровождать целый эскадрон. Вас могут окружить жандармы прежде, чем вы об этом догадаетесь. Среди тридцати, которые будут участвовать в нападении, всегда может найтись один неловкий или даже изменник...
— Я отвечаю за своих людей! — воскликнул Кадудаль.
— Когда они в Бретани и дерутся в открытом бою. Но в Париже, в роли заговорщиков, где столько соблазну — женщины, игра... Лучше ручайтесь за себя, Жорж, а не за других.
— В таком случае что же делать?
— Я знаю, что делать, — сказал Сан-Режан. — Мне известен один снаряд, очень любопытный и вместе с тем очень простой. Он состоит из маленького бочонка, наполненного сотней фунтов пороху и двумя сотнями фунтов дроби и пуль. Снаряд помещают на ручную тележку, чтобы установить его там, где нужно. В отверстие бочонка вставляется ружейное дуло, и, если нажать на собачку, произойдёт взрыв. Если в это время генерал Бонапарт будет проезжать мимо в карете или верхом, он исчезнет так, как и подобает такого рода герою — в громе и молнии, среди треска и блеска!
— Недурно задумано, — улыбаясь сказал Гид де Невиллы — Наш друг Сан-Режан — весьма изобретательный фейерверкер.
— Каждому своё, господа, — сказал молодой человек. — Это не моё изобретение. Его сделал некий Шевалье. В этом месяце узнала об этом и полиция. Вышеупомянутый революционер Шевалье гниёт теперь где-то в застенке, но его бочонок с порохом к услугам каждого, кто пожелает им воспользоваться.
— И кто пожелает рисковать своей жизнью, — ворчливо добавил Жорж.
— Поэтому я попрошу вас поручить исполнение этого плана мне, — сказал Сан-Режан.
Кадудаль задрожал. Щёки его тряслись. Он сжал кулаки и упёр их в свои массивные бока.
— Клянусь св. Анной, товарищ! — воскликнул он. — Вы славный малый. Мне не нравится ваша манера действовать, но, признаюсь, вы храбрец из храбрецов. Итак, господа, вот два предложения, которые нам нужно обсудить — моё и Сан-Режана. Которое вам больше нравится?
— Предложение Сан-Режана, — решительно объявил Косте. — Тут такие шансы на успех, что нечего и колебаться!
Гид, Полиньяк и Валори кивком головы выразили своё согласие.
— Итак, господа, предложение принято, — сказал Полиньяк. — Чтобы облегчить дело нашему другу, нам остаётся только демонстративно выехать из Парижа.
— Вы, Жорж, отправитесь в Бретань, вы, Гид, в Англию, к принцам, а вы, Валори, поедете в Германию. Сам я должен быть в Руане, где у меня есть дела. Увидев, что мы разъехались, полиция успокоится, ослабит свой надзор, и тогда Сан-Режан получит возможность действовать свободнее. Как же вы думаете приняться за дело, Сан-Режан?
— Господа, я прошу вас предоставить мне полную свободу действий. Мне понадобятся два или три помощника. Но они до последнего момента не будут знать, в чём дело. Я могу быть уверен только в той тайне, которую храню сам. В настоящее время я думаю также уехать из Парижа. Я возвращусь, когда настанет время.
— Как же мы будем получать сведения о вас?
— Вы не будете их получать вовсе. Вы услышите только грохот взрыва, который и даст вам знать обо мне.
— Поцелуемся, — сказал Кадудаль. — Сомнительно, чтобы нам пришлось ещё увидеться. Поручите себя Богу, а я поручу вашу судьбу королю.
Он прижал молодого человека к своей широкой груди и обнял его. Потом все шестеро пожали друг другу руки и один за другим вышли из потайной комнатки гостиницы «Красный Лев».
VII
Ганноверский павильон является одним из красивейших зданий в стиле XVIII века. Построенный маршалом Ришелье по окончании войны с Германией, этот павильон получил в народе название Ганноверского, которое было дано ему в насмешку. Подозревали, что герцог построил его на деньги, награбленные им во время войны в Ганновере. Несмотря на то, что дворец Ришелье был разрушен по постановлению конвента, круглый павильон уцелел и с тех пор стал сдаваться устроителям общественных балов. После термидора в этом Ганноверском павильоне собиралось всё парижское общество, которое слишком долго было лишено всяких развлечений. Там устраивались так называемые балы жертв. Дети лиц, погибших на эшафоте или просто убитых, являлись на бал с изображением тех ран, от которых скончались их родители. У высокой дамы, родители которой были гильотинированы, вокруг шеи виднелась узкая красная полоска. Франт, отец которого был убит в Вандее пулей или штыком, изображал на своей одежде кровавое отверстие, пробитое свинцом или сталью. Многие являлись в жилетах из человеческой кожи, которая сохраняла ещё следы полученных ран. Это был жестокий способ возбудить реакцию и вызвать мщение, который привёл в конце концов к страшной бойне у церкви Св. Рока. Но во время консульства, после нескольких лет затишья, парижское общество думало уже только о развлечениях без всяких задних мыслей и об удовольствиях без всяких принуждений.
Балы в Ганноверском павильоне особенно привлекали буржуазию, которая отдыхала здесь после стольких превратностей судьбы. «Невероятные» соперничали здесь в щегольстве и галантности с офицерами победоносной армии. Молодые люди не брезговали ухаживать здесь изо всех сил.
Около десяти часов вечера супруги Лербур вошли в галерею нижнего этажа. Великолепное платье Эмилии из индийской кисеи было подхвачено выше талии шёлковым синим поясом. На её обнажённой шее красовалось ожерелье из камей, прелестная головка была причёсана наподобие гречанки. Её появление произвело сенсацию в толпе, через которую ей нужно было пройти. Её муж, в голубом камзоле и белом жилете, с довольным видом шёл сзади неё.
Танцевали очень оживлённо. Эмилия сразу заметила группу женщин, среди которых были и её знакомые. Она направилась к ним и стала искать два места, которые ей сейчас же были уступлены двумя франтами. В этой группе царила мадам Летурнер, муж которой соперничал с Бьеннэ, золотых дел мастером, поставлявшим вещи первому консулу. Тут же находились гражданки Лемеллье, жена крупного интендантского поставщика, и Бенсаррид, муж которой служил главным казначеем армии. Множество молодых людей увивалось вокруг гражданки Жюно, отличавшейся столько же красивым лицом и белокурыми волосами, сколько острым и насмешливым умом. Появилась наконец и креолка мадам Гамелэн, которую вёл под руку блестящий Монтрон. На одно мгновение во время перерыва в танцах мелькнуло развевающееся платье и беломраморные плечи m-me Тальен, окружённой тучей поклонников.