#Стафф

Альберт еще долгое время беседовал с Юлианой, после чего отправился в свой кабинет для составления финансовой отчетности. В его распорядке трудового дня время для ужина и небольшого отдыха явно отсутствовало.

X

Реабилитация Михаила проходила в тесном стаффовском кругу, который образовывался так редко и оттого был столь ценным, что прислуга наслаждалась каждой минутой, когда была возможность пообщаться и вкусно поесть. Сейчас как раз выдалась именно такая минута: стафф поедал остатки вчерашнего роскошного ужина, слушая душевные излияния Михаила.

– Столько лет на кухне! С первого взгляда могу определить, была ли рыба заморожена и насколько свежее мясо. Обмануть меня в этих вопросах невозможно. А соблюдение этих жестких правил, особенно про потерю чувствительности в пальцах! Первое, чему меня научили как новичка на кухне: если по неосторожности схватить что-то горячее, ни в коем случае нельзя выпускать это из рук, иначе пострадают другие люди… – Михаил закатал рукава, и перед взором Анны, Ксении, Гули и Максима Фролова предстали причины так называемой потери чувствительности пальцев – множество шрамов от ожогов и порезов.

Ксения, Гуля, Анна и Максим внимательно слушали рассказ Михаила.

– А еще все эти нарезки по сантиметрам, миллиметрам, как если бы меня готовили на роль шеф-повара в ресторане с тремя звездами Мишлен… Вот так и жил от зари до зари, впрочем, как и сейчас. На личную жизнь никогда не было времени. А правила так и остаются правилами, и в них нет жалости, и они, к сожалению, не согреют в старости…

Михаил тяжело вздохнул. Сердечные излияния шеф-повара пробудили воспоминания стаффа о собственных жизненных перипетиях, и каждый погрузился в раздумья.

– А я несколько лет работал на одного миллионера, которого, бывало, из самолета, из клубов, из саун пьяного тащил на горбу в машину, – начал свой рассказ Максим Фролов. – Да так носил, что спину себе надорвал. В общем, существовал в прогибе в полном смысле слова. Служил ему верой и правдой, а потом он улетел и должен был прилететь во вторник, а я в понедельник день рождения друга отмечал. Так он мне звонит и визжит в трубку, как баба: «Где тебя носит, черт возьми? Я уже час как в аэропорту стою!» А я ему: «Да с другом день рождения отмечаю. Вы же завтра должны были прилететь?..» На что он мне говорит: «Вот и оставайся со своим другом. Ты уволен!» Вот так просто, после стольких лет… – вздохнул Максим.

Фролов редко попадался прислуге на глаза. Он уезжал рано утром и приезжал за полночь вместе с Константином Викторовичем. У него был отдельный домик, расположенный неподалеку от гаражей хозяев, и он проживал там вместе с Розой. В те дни, когда Роза не успевала приготовить ужин, Максим приходил на кухню и лакомился тем же, что и остальные. В отличие от супруги, мужчина не считал, что стоит на более высокой ступени стаффовской иерархии, чем другой персонал. Будучи более сговорчивым и приятным собеседником, он располагал к себе и вызывал уважение.

– Ну, раз уж сегодня день откровений, то и я расскажу о себе, – подключилась Ксения. – Меня, например, долгое время не брали прислугой в богатые дома. Я была слишком шумной, как мне говорили в кадровых агентствах. Где бы я ни появлялась, что-то обязательно задевала, роняла, задвигала, раздвигала – в общем, создавала дискомфорт для нанимателя. Мне пришлось пойти на курсы и обуздать себя, чтобы научиться существовать в прогибе!

– А личная жизнь? – Михаил пристально смотрел на девушку.

Ксения скромно опустила глаза, что было ей несвойственно, и театрально вздохнула:

– Ах, работа двадцать четыре часа в сутки! Куда уж тут до личного…

Ксения с некоторым кокетством подняла взгляд на Михаила, отчего тот с трудом сглотнул и заставил себя переключиться на Гулю:

– Ну, Юсупова, теперь твоя очередь.

Гуля смутилась, как она обычно делала, когда к ней проявляли излишнее внимание.

– Вот она – мягкая и покладистая, типаж кошечки. Таких, как Гуля, любят в кадровых агентствах! – заметила Ксения.

Гуля кинула на нее обиженный взгляд.

– Ну-ну… Я же не со зла, – попыталась оправдаться Ксения.

Анна положила руку на плечо девушки:

– Не хочешь – не рассказывай.

– Ну почему же… – Гуля выпрямила спину и начала рассказ: – Я приехала в Москву семь лет назад. Почти сразу же устроилась прислугой к состоятельным москвичам. Поработала у них три года, они улетели в Америку, а я устроилась к их другу – холостяку, богатому наследнику, который никогда не работал и так и не нашел себя. Он всегда наводил ужасный бардак в доме. Вместо книжных полок у него были стеллажи во всю стену с DVD-эротикой и боевиками. Его жизнь – это девочки, Мальдивы, тусовки, боевики и эротика. Во всей квартире чем-то по-настоящему ценным были лишь фотографии его дочки. Ее детская комната пустовала, а о жене я никогда ничего не слышала. Личная драма. Единственное, что осталось у этого человека без семьи и без самого себя, – это его дом. Однажды он пришел, как всегда, пьяный и стал ко мне приставать. Я собралась в тот же день и ушла. Теперь я с вами, чему очень рада, – Гуля мягко улыбнулась.

– Так, у нас остались Анна и Люба, – Ксения потерла руки. – Ждем от вас криминальных подробностей, – пошутила девушка и захихикала.

Люба уселась поудобнее, обвела взглядом окружающих и, глотнув воды, продолжила эстафету:

– В двадцать один год я осталась одна с дочкой на руках. Банальная история о мужчине, променявшем жену на любовницу. Мне пришлось работать на трех работах. Утром кафешка, вечером унитазы, ночью мойка машин. В общем, всего понемногу. Потом устроилась поваром в молодую семью. Хозяин начал зарабатывать большие деньги, и они переехали в Москву. Дочку оставила с бабушкой, а сама поехала с ними. Пять лет проработала я у них. Они были неплохими людьми, только вот деньги испортили хозяина, уж очень сильно изменили, – Люба откинулась на спинку стула и продолжила рассказ о своей прошлой жизни: – У него началась своя жизнь, у хозяйки – своя. Она практически ничего не ела, пыталась сохранить фигуру. Как-то со мной на кухне разговорилась: мол, хорошо фигуристым девушкам, они аппетитные в глазах мужчин. «Мой от таких млеет и блеет, – жаловалась она. – А я – доска…» – «Так вы же практически ничего не едите, вот и форм у вас нет!» – говорю я ей. А она мне в ответ: «Если располнею, муж бросит. Чтобы в люди выходить, ему нужна модель, хотя любит он пышные формы». Такое вот противоречие… Бывало, придет она после какой-нибудь вечеринки – и на весы становится. И так каждый раз. Но настал тот самый день, когда все ее страхи оправдались: муж бросил ее ради другой, с пышными формами и куриными мозгами. Хозяйка тяжело переживала измену, а потом он подал на развод, и ей пришлось собрать вещи и уйти. Детей не было, а все имущество на него записано. Вот и осталась она ни с чем. А та, другая, – просто жуть! Однажды хозяин смотрел по телевизору историческую программу, в которой прозвучало имя Надежды Аллилуевой, и эта мадам поинтересовалась у хозяина, кто это. Я, признаться, чуть дар речи не потеряла: это же надо – таких вещей не знает! Я хоть и без образования, но Аллилуеву стыдно не знать даже мне. Я была против этой девицы. Хозяйку жалела, хотела, чтобы вернулась, и всем своим видом выказывала недовольство этой фигуристой курице, вот она от меня и избавилась. Прихожу как-то вечером, а она мне: «Люба, вы свободны, мы наняли другую кухарку. Она готовит, как мне нравится». И все тут. Сказала как отрезала – по-деревенски, никакого шика и гламура…

– Да, интересно, – задумались участники междусобойчика.

– Анна? – все взгляды сосредоточились на девушке.

Анна некоторое время колебалась. Она, как и Гуля, не чувствовала особого энтузиазма, но наконец, собравшись с мыслями, все же попыталась что-то рассказать:

– Всю свою сознательную жизнь мечтаю стать журналистом. Много читаю и много пишу… Что касается моей истории с работой, она схожа с рассказом Любы. Я работала на трех, а порой и на четырех работах: унитазы, посуда, дворы, школы… Потом – состоятельная семья, пожилые супруги. С ними было сложно, но сносно. Детей не было, только племянница, которая появлялась у них раз в месяц. Жуткая стерва. Наследство стерегла, все ждала, когда они… ну, в общем… А еще у них было три кота – в доме невероятное количество шерсти и непереносимый запах. Когда поняла, что убирать за тремя котами мне просто невыносимо, я сказала себе: не буду служить этим котам – и ушла. Потом опять унитазы и все такое… Ну а теперь я здесь… Как-то так, – Анна пожала плечами.