ЛюБоль 2

– Они мне тоже снятся. Часто. Очень часто. Мы отомстим, Дани. На все нужно время. Сожжем каждый их город и деревню. До весны расправимся с ними и уедем. Превратим все в кладбище!

Мы напились с ним вместе до беспамятства,

***

Мне снилось, что я больше не человек. Я был волком. Видимо, водка и наркотическое зелье притупили боль и затуманили мой мозг. Сейчас я стоял на перепутье трех дорог, пригнув голову и перебирая лапами снег. В области ребер саднило и пекло так, словно сердце выбивается наружу из грудной клетки. Волк тоскливо повел носом, отыскивая тот самый аромат, который всегда сводил его с ума, запах его женщины. И в этом диком сне я мучился еще страшнее. Звериная тоска, она всепоглощающе ужасна. И сейчас я метался по дорогам, завывая и сбивая лапы в кровь. Я хотел найти ее. Меня трясло как в лихорадке, и я не мог себя больше контролировать.

Я ее слышал. Через расстояние и снежную пустыню. Слышал, как она меня зовет. Я кричал сам себе, что это иллюзия. Красноволосая сука не умеет звать. Она меня бросила. Я должен смириться и убить ее. Забыть. Но я сам себя не слышал.

А потом взял след. Бешеный зверь в поисках своей любимой хозяйки. Жалкое создание, лишенное человеческого разума и подчиняющееся лишь своим инстинктам. Я мчался через мертвую белую пустошь совсем в иную сторону. Мне оставалось только смириться прыткостью и решениями зверя.

Затем я вышел к одной из деревень, ближе городу, помчался в сторону леса к самой реке, туда, где отчётливей всего улавливал запах, от которого темнело перед глазами и раздувались ноздри, выпуская пар. Она рядом. Так близко, что зверь обеспокоенно дергает мордой и прижимает уши к голове, обнюхивая мерзлую землю и не понимая, откуда именно ведет след и куда. Но он бьется в радостном предвкушении, а мне хочется перерезать ему за это глотку.

А потом я услышал ее голос… Отчетливо и так ясно. Он взорвался у меня в голове разноцветными пятнами. Заставил поднять морду и громко завыть от дикой тоски, потому что волк не смог перейти реку с тонким льдом. Он пытался, ступал массивными лапами на белое стекло, и оно трещало под ним и ломалось на куски. Пока не рухнул в снег, орошая его кровью и понимая, что все попытки бесполезны.

***

Когда проснулся, спустился к Саре, которая теперь обосновалась в городе и врачевала моих людей, а иногда и варила свои дурманящие зелья, продавая их за ужасающую цену. Впрочем, меня мало волновали идиоты, готовые состричь для нее свои волосы или отрезать себе палец.

Это я так думал, а сам стал зависим от наркоты, которую старая сука варила для меня лично, заверяя, что именно ее варево не вызовет привыкания. Жалкая ложь. Я больше не мог отказаться от своей дозы – встречать мою Шукар во снах или видеть вместо шлюх ее лицо и ее тело. Но сейчас я хотел знать другое – что она тогда имела в виду. Неужели у моей блядской жены действительно есть кто-то другой?

– Пришел, как всегда, за ответами и за ложечкой анестезии, барон?

Мне кажется, или уродливая тварь стала лучше выглядеть? Ее кожа уже не висела складками и лохмотьями, а сквозь бельма глаз проступала голубая радужка. Вонь от ее тела переставала быть невыносимой.

– И за тем, и за другим. Вначале ответы, потом зелье.

Окинула меня любопытным взглядом и прищурилась, прошлась вдоль окна туда и обратно.

– Ты ее начал видеть во сне? Думаешь, сходишь с ума, да?

– Не только увидел, но и почувствовал, как наяву. Или это твое адское варево сыграло со мной злую шутку?

Она расхохоталась, но я дернул ее за руку.

– Мне не до смеха, старая. Никогда не забывай, что твоя жизнь, твое благополучие зависят от моего настроения. Не следует его портить.

Наглое выражение тут же исчезло с ее лица, и она чуть попятилась от меня назад. В ней действительно что-то изменилось, и я пока не мог понять, что именно…но это и не имело значения. Меньше всего меня волновало, что происходит с Сарой и как она выглядит.

– Связь. Девка связана с тобой. Кровью. Мы цыгане. У нас все по другому.

– Что это значит?

– Теперь она принадлежит тебе. Твоя плоть. Ты не только будешь ее слышать – ты будешь чувствовать ее боль. Как физическую, так и душевную, и если она умрет, ты это поймешь, потому что твои страдания превысят ее в десятки раз. И, наоборот…все, что чувствуешь ты, чувствует и она. Теперь вы связаны узами крови. Так говорят мои карты. Иногда так бывает. Иногда люди пронизывают друг друга, прошивают нитями своей души и принадлежат навеки.

Я ничего не понимал. Мне хотелось биться головой о стены. Потому что внутри трепыхнулась надежда, сковырнула старые раны, причинила боль.

– Тогда какого черта она сбежала от меня?

– Иногда все не такое, каким кажется. Сходишь с ума? Это только начало. Проклятая своим родом девка лишит тебя всего, и разум – это не самое страшное, что ты с ней потеряешь.

– Избавь меня от связи с ней! Я хочу развестись! Я хочу ее забыть! – зарычал и начал трясти старуху изо всех сил. .

– Разве ты хочешь от нее избавиться? Будь честен не со мной, а с собой, барон. А что, если я дам тебе возможность не только слышать, но и чувствовать? Дам возможность брать ее тело на расстоянии так, что она ощутит каждое касание твоих пальцев, как наяву, но, правда, не сможет открыть глаза и увидеть тебя?

Словно впрыснула мне очередную дозу этим сладким смертельным соблазном.

– Чего ты хочешь взамен?

– Малооо. Так ничтожно мало за наслаждение. Всего лишь прядь твоих волос. Срежь их и дай мне.

И я дал. Ничтожный и жалкий слабак, я дал бы ей все, чего бы она ни попросила. Я бы отпилил себе руку за возможность прикоснуться к Оле еще раз. Один-единственный. Пусть даже во сне, пусть в мареве наркотика. И лишь в эту секунду я понял, Дани прав. Я болен этой проклятой женщиной. Одержим ею настолько, что готов за иллюзию платить чем угодно. Как и все те, кто приползал сюда и тащил Саре части своего тела в обмен на кусок эфемерного счастья.

Уже у себя в спальне, дрожащий от предвкушения, я впрыснул себе в вену наркотик, который дала мне Сара. И мне было плевать что это. Я знал, что она могла торговать метамфетамином, или даже герычем. У нее были свои связи и источники, или даже свои запасы.

А потом увидел Шукар, как наяву. Увидел так, словно вижу свое отражение в зеркале. Раскинула по постели красные волосы, спит в тонкой ночной сорочке, укрытая теплыми одеялами. Ядовитый аромат ее тела ударил в голову, и по моей коже прошла волна звериной дрожи. Я надвигался на нее, как голодный зверь. Набросился в жадном исступлении, стаскивая покрывала, задирая тонкий шелк, набрасываясь на бледные, соленые губы в безумном наслаждении чувствовать дыхание и понимать, что она все еще спит, но стонет во сне МОЕ имя. Черт бы ее побрал, МОЕ! И я с дикими рычанием, целую ее тонкую шею, ключицы, грудь с возбужденными, твердыми сосками, дрожащий живот и, раздвигая стройные ноги, врываюсь в сочное тело. Прогибается подо мной все так же, с закрытыми глазами, сминает пальцами простыни и кричит. Так сладко кричит, что я сам чувствую соль на губах. Она разъедает мне язык и выжигает глаза. Наверное, так плачут проклятые – кровавыми слезами, потому что я вижу, как на ее белую сорочку капают алые капли, на сомкнутые тонкие веки и на искусанные мною губы. Толкаюсь в горячее и податливое тело, целую скулы, плечи и снова приоткрытый в крике рот, смешивая наши слезы. Её – прозрачные и мои – красные. Девочка-смерть, как же я истосковался по тебе! Как же дико я по тебе истосковался! Во что ты превратила меня, ЧерИклы? Я же готов простить тебе все и снова принять назад… Ты представляешь, КАК я тебя за это ненавижу? За собственное унижение? За осознание своей ничтожности перед твоей властью…Именно за это я уничтожу тебя. Найду и сожгу живьем, предварительно вырезав твое ледяное сердце.

Долго изливался в её тело, вбиваясь все сильнее и сильнее, на дикой скорости, дрожа от похоти, ненависти и больной одержимости. Она так и не открыла глаз… а когда я распахнул свои, то хрипло застонал от отчаяния. Это оказалось не наслаждением, а адом. Расплата была страшной. Я сходил с ума от проклятой иллюзии и понимания, что меня обманули как ребенка, подарив галлюцинацию, так похожую на реальность. Галлюцинацию, которая показала мне, насколько я жалок…насколько я отвратителен в своей похоти и зависимости.