Поединок

— Не приучен, — небрежно отозвался Иван. — А что, наш разговорчик-то он тоже слышит?

Дроздов захохотал. Весельчак просто, подумал про него Иван.

— Соображаешь, Ваня, — сказал ему, отсмеявшись, Дроздов. — Просто молодец. Его человек, конечно, сидит на магнитофоне, но это уже мой человек.

— Понятно.

— А ты сходи к нему, как он тебя просил, Ваня. Сходи, правда. Только помни, — голос его стал жестче, — я тебя предупреждал. Только от тебя зависит, как ты дальше жить будешь. И будешь ли вообще.

— Обождите минуточку, Глеб Сергеевич, — попросил его Иван. — Я тут в штаны наложил, подотрусь и переоденусь.

Дроздов захохотал так, словно его черти щекотали.

— Ах-ха-ха-ха! — гремел он в трубку. — Я, Ваня, сейчас сам от смеха наложу. Да ты Жванецкий просто, хоть и не люблю я всю эту братию.

— Это за что же? — поинтересовался Шмелев.

— За пятый пункт в анкете, — чистосердечно признался Дроздов. — Такая я сволочь, понимаешь, что, как только еврея увижу, тошнить меня начинает.

А ведь он хочет чего-то, подумал Иван. Чего это он мне по телефону еврейский вопрос поднимает? Нашел, понимаешь, время!

— Глеб Сергеевич! — немного развязно сказал он в трубку. — Хочешь что?

Это было сказано с той небрежной ленцой, которая отличает тех, кого называют «новыми русскими», когда они интересуются у собеседника, чего тот, собственно, хочет.

— Ах-ха-ха-ха! — снова загрохотал Дроздов. — Ну, ты юморист, Ваня. Ладно, короче! Иди, как просил Старик. Одна только просьба.

— Слушаю, Глеб Сергеевич.

— То представление, которое ты там увидишь, не должно толкать тебя на подвиги. Держи нейтралитет — этого будет вполне достаточно.

— Понял.

— Вот и хорошо, что понял, — удовлетворенно проговорил Дроздов — Радует меня, что ты понятливый такой.

Иван подтвердил:

— Я такой. Понятливый.

— Ну-ну, — сказал Дроздов. — До вечера, Ваня.

— До вечера, Глеб Сергеевич.

В трубке послышались короткие гудки, и Иван швырнул ее на аппарат.

Что-то будет, подумал он.

Что-то будет…

2

Днем он прошелся во улицам Алтуфьева. Пешком, просто так, без всякой определенной цели.

Он хотел что-то понять. Нехорошие предчувствия не давали ему покоя. Он всегда чувствовал приближение чего-то опасного, темного, но до сей поры думал, что это с ним происходит только тогда, когда дерется. Когда ему угрожает реальная физическая опасность. Эта невероятная, звериная интуиция не раз выручала его, порой спасая от увечий, если не говорить о большем.

Что-то висело в воздухе… Какая-то тревога.

Внимание Ивана привлек мужичонка, который как-то нетвердо шел по тротуару. Не нужно было быть ясновидящим или семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что мужчина был элементарно пьян. Споткнувшись о бордюр, он потерял равновесие, инерция протащила его еще несколько метров, он замахал руками, как ветряная мельница, и из внутреннего его кармана выпала бутылка.

Иван так задумался, что не сразу заметил приближение «патруля». Окна стали почему-то со стуком захлопываться, и этот звук одновременно закрывающихся ставен вывел его из задумчивого состояния.

Три молодых человека в куртках из джинсовой ткани уже подходили к сидевшему на асфальте мужчине.

Иван подошел поближе, чтобы не упустить ни слова.

Молодые люди обступили мужчину

— Эй! — сказал один из них — А ну-ка, вставай.

Если будет нужно — вступлюсь, решил про себя Иван. Нравится мне этот мужчина.

А то, что пьет… Как говорит Олег Калинин — а кому сейчас легко?

Только сейчас он понял, что мужчина до того, как к нему обратились, попросту игнорировал этих парней. Он не мог не заметить, что они подходили к нему, не мог не видеть, что у них по отношению к нему самые конкретные намерения, но не обращал на них ни малейшего внимания! Это порядком заинтриговало Ивана.

Мужчина поднял голову и посмотрел на каждого из членов «патруля» по отдельности медленно, с неожиданным для него достоинством.

— А! — сказал он. — Давно не виделись. Чего надо, господа хорошие?

— Вставай, — повторил тот же самый юноша.

— А зачем? — спросил его сидевший на асфальте. — Мне и тут вполне удобно. Так что идите себе на здоровье. Не волнуйтесь, не простужусь.

Один из парней взял его за подмышки и встряхнул.

— Вставай, пьянь! — сказал он.

Мужчина сощурился, как бы узнавая его.

— Слушай! — сказал он. — Мы с тобой что, пили? Не помню я, извини. Напомни, земляк. Когда мы с тобой пили-то?

Парень изменился в лице и злобно ответил:

— Я с тобой, пьянь, в одном поле рядом не сяду, не то что пить с тобой. А ну, вставай, кому говорят!

Мужчина вроде бы удивился.

— Да? — сказал он, — А что ж ты тогда мне «тычешь»? А? Знакомы мы разве? Сам говоришь, нет. Да и помладше ты меня будешь годков эдак на двадцать. Вот и не пойму я: чего ты «тычешь»-то мне? Не понимаю!

— Щас поймешь, — пообещал парень.

— А что касается поля, — продолжал мужчина, — так с тобой рядом и садиться не надо. За версту разит.

— От кого разит? — не понял парень.

— Так от тебя же! — объяснил ему мужчина.

И от души захохотал. Да так задиристо и искренне, что молодые люди недоуменно переглядывались — и ничего больше им в голову не приходило.

Наконец тот, кто разговаривал с мужчиной, стал вникать, что над ними элементарно издеваются. Он уже занес над беднягой руку, и Иван приготовился защищать мужчину, как тот стал кричать на всю улицу, не стесняясь более никого и ничего.

— Ох, не могу! — корчился он от душившего его смеха. — Ох, санитары улиц задрипанные. Сами смердят, а туда же — чистоту нравов им подавай! В души свои загляните, ублюдки! Что там? Грязь, мрак и ничего человеческого! Куда кино дели? «Джентльменов удачи» хочу! Аэродромы они строят, самолеты! Куда парк культуры дели? Шахматишки хочу, домино, на девочек смотреть хочу! А вы! Не пей, не верь, проси и бойся! Вот и вся недолга ваша! Плюю я на вас! Слышите?! Плюю!

И он смачно плюнул под ноги молодым людям. По странному совпадению плевок пришелся на ботинок того самого парня, который больше всего и приставал к нему.

— Ах, ты! — замахнулся он на мужчину, но был остановлен Иваном.

— Не трогать! — повелительным голосом крикнул он, и рука остановилась на полдороге.

Парни обернулись на голос. Иван дружелюбно им улыбался самой сердечной улыбкой, на которую только был способен!

Парни в ответ не улыбались. Они не привыкли к тому, что их останавливают.

— Ты кто? — хмуро спросили у него.

— Иван, — весело ответил он и так ж сердечно добавил: — Ваня…

Один из парней узнал его.

— Шмель это, — быстро проговорил он своим товарищам.

Ну вот, подумал Иван. Уже и кличку дали. И какие-то они неоригинальные. Фамилию задействовали. Хотя трудно от них ждать полета фантазии. Это тебе не Олег Калинин. Только он мог дать Ване такую романтичную агентурную кличку — Клен.

— Точно, — подтвердил Иван. — Я — Шмель. Так что мотайте отсюда по-быстрому.

— Мы дежурим, — возразил ему тот, кто хотел разобраться с пьяницей.

— Вижу, вижу, — успокоил его Иван. — Можете считать, что я принял у вас дежурство А теперь сделайте так, чтобы я вас искал, живо!

— А с этим что? — кивнул на мужчину тот, кто узнал Ивана. — Его нельзя так оставлять. Устав говорит…

— Ну ты, щенок! — сквозь зубы проговорил Иван. — Ты будешь меня уставам учить?! Лекции мне читать?! Про устав он вспомнил, сопля. Автомат-то знаешь, с какой стороны держать?!

Он действительно кипел от переполнявшей его злобы. Знал бы этот салага, что такое настоящий устав!

— Ладно, Шмель, — примирительно проговорил парень. — Мы уходим, если ты приказываешь.

— Не вижу! — отрезал Иван.

Не говоря больше ни слова, молодые люди поспешно удалились. Иван проводил их взглядом и только после этого подошел к сидевшему на земле мужчине.