Поединок

И точно, со стороны терминала неожиданно показались собаки. Вид у них был виноватый и испуганный одновременно. Увидев знакомых людей, псы шумной стаей бросились к ним…

— Нечистая, — произнес отчетливо и тихо крепыш.

Широкий не ответил ему. Лишь поморщился, как от сильной зубной боли.

И поудобней перехватил свое оружие.

Дервиш вернулся к машине.

Забросил на заднее сиденье робу, в которой перелезал через маскировочные сети, ограждающие аэропорт. Осторожно упаковал в специальный футляр небольшой приборчик, мощный генератор которого посылал электромагнитные колебания нужного диапазона и в зависимости от надобности мог создавать «волны страха» для различных групп животных, в том числе для собак…

Обернулся. Замер, прислушиваясь. Представил, что сейчас творится с охранниками на территории строящегося аэропорта. Улыбнулся.

Ничего, главный сюрприз их ждал впереди…

— Послушайте, что вам надо? — уже во второй раз, начиная раздражаться, спросил Силантьев.

— Я прошу всего лишь четыре минуты, — спокойно ответил Дервиш.

— Но вы ничего не говорите!

Дервиш кивнул.

— И ничего не делаете!

Вновь кивок.

— Сидите, как… Это просто черт знает что!

Оскал, похожий на улыбку.

— И потом, как вы прошли охрану?

— Ваша охрана — дерьмо. Продайте ее кому-нибудь. За внешний вид могут неплохо заплатить. Скажем, доллар — за килограмм жира.

Это могло бы сойти за шутку, если бы не было произнесено таким ледяным тоном. Но Силантьев оценил: этот странный человек, которого он вначале принял за «мужичонку», нравился ему все больше и больше…

— И все же…

— Потерпите. Пошла последняя минута.

— Вы всегда так пунктуальны? — съязвил Силантьев, не удержавшись, но холодный взгляд Дервиша заставил его замолчать. Было видно, что этот человек привык отвечать за свои слова.

— А теперь — смотрите!

И Дервиш указал в сторону окна.

Недоверчиво покачав головой, Силантьев все же развернул свое кресло. Его апартаменты находились на последнем, тридцать четвертом этаже знаменитого на всю столицу ЦДТ — Центрального Дома туриста. Торчащая в конце Ленинского проспекта «свечка», казалось, упиралась своей макушкой в серое осеннее небо…

Из окон кабинета Силантьева открывалась панорама на всю Москву. Он частенько любил задерживаться по вечерам, дожидался темноты и просто смотрел на далекий гигантский город, ни о чем не думая. Иногда включал музыку, чаще фоном служил обычный эфирный треск магнитолы…

Сумерки только начали спускаться на Москву, покрывая темным покрывалом ее западную часть. Но вдруг…

Силантьев подался вперед.

— Боже!

Север столицы внезапно стал малиновым, как будто там вздумало взойти солнце. И это зарево с каждой секундой разгоралось все больше и больше. Казалось, еще немного, и оно дойдет до звезд…

— Что это?

— Шестьсот бочек топлива, — спокойно ответил Дервиш.

— Какого топлива? — все еще не понимал Силантьев. — Объясните, что происходит…

— Это маленькая компенсация за тот конфуз, который произошел с певцом Ягодиным.

— Компенсация? Но я ничего не заказывал!

— Считайте, что это подарок.

— Подарок?! Ну, знаете!.. У вас странная манера дарить подарки.

Силантьев не выдержал, встал, приблизился к окну. Стекло было толстым, двойным, швейцарским, и шум города не проникал в кабинет. Представив, что сейчас творится на месте пожара, Силантьев инстинктивно передернул плечами.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Дервиш. — Там нет людей. Только охрана. Которая, конечно, уже разбежалась.

— Это предприятие?

— Нет.

— А что? Да не молчите вы!..

— Послушайте, Силантьев, — жестко произнес Дервиш и неожиданно оказался совсем рядом (черт, как это у него получилось?), — давайте договоримся в последний раз — вы не лезете в мои дела, а я — в ваши… У меня вышла неудача с певцом. И мне хочется реабилитироваться… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да. Но…

— И я предлагаю вам выгодную сделку. Согласны?

— Какую сделку?

Дервиш жестко улыбнулся. Сказал по слогам:

— Вы-год-ну-ю!

— Допустим, я соглашусь…

— Не сомневаюсь. Мы с вами чем-то похожи, это стало видно после нашей первой же встречи… — Казалось, Дервиш говорит откровенно, но это была откровенность тигра, который наступает на жертву.

Силантьев, почувствовав это, поморщился.

— Я могу устроить такое «шоу», давайте назовем это так, какого вы никогда не видели. Никогда! Ведь вы же азартный человек…

— Я?!

— Да. Вы. И я, впрочем, тоже. Так вот, впереди юбилей вашего отца…

«Знает, все знает, дьявол!» — мелькнуло в голове Силантьева.

— …Подарите ему это «шоу». Я даже заранее знаю, что оно ему понравится. Как понравилась выходка с крокодилом…

«Он что, ясновидящий?!» — поразился бизнесмен.

Некоторое время они молчали.

Затем Силантьев постепенно стал приходить в себя. В этом диком предложении не менее дикого Дервиша что-то есть. И в конце концов, учитывая то, что «исполнитель является человеком слова (а главное — дела!), можно рискнуть…

— Я подумаю над вашим предложением, — медленно сказал Силантьев.

Но и тут проницательный Дервиш не оставил ему ни малейшего шанса.

— Вы уже подумали, — твердо сказал он. — И решились. И это хорошо.

— Откуда такая уверенность? — слабо запротестовал Силантьев, осознавая, что бой окончательно проигран.

— Мне нужна следующая сумма, — не обращая внимания на последнюю реплику, заявил Дервиш Он быстро черканул на одной из визиток бизнесмена. — Это — сейчас. Это — после завершения операции. А это… — Он обвел кружочком знак вопроса. — Это мы оставим как промежуточные расходы.

Силантьев посмотрел на цифры — к его удивлению, они были не такими большими. А может, этот Дервиш шарлатан, неожиданно подумал он, возьмет задаток и тю-тю, ищи ветра в Европе! Нет, вздор! Шарлатаны не поджигают гостиницы. Шарлатаны не устраивают таких «фейерверков» с авиационным топливом (Силантьев уже догадался, что на севере Москвы горят терминалы строящегося аэропорта за Алтуфьевом)…

А, черт с ними со всеми, неожиданно решился он. Гори оно все синим пламенем!

— Идет! — решительно сказал Силантьев.

— Тогда обсудим детали, — после некоторой паузы, словно взвесив согласие бизнесмена, произнес Дервиш. — Мой план заключается в следующем…

2

Дервиш вдруг почувствовал, что нужно расслабиться.

Прямо сейчас! Немедленно!

Иначе будет плохо. Очень плохо. И вновь призрачный песок на зубах напомнит о прошлом. Как это было несколько дней назад, когда он увидел горящую автомобильную покрышку на задворках какого-то двора. Резина бесшумно чадила, и черный, жирный дым долго не растворялся в сером осеннем небе. Рядом грелись нищие, протянув озябшие руки, хотя в этом году зима в Москве явно задерживалась, опровергая все предсказания весенних вещунов погоды…

Но тогда он не думал о погоде. О нищих, впрочем, тоже. Он смотрел на покрышку, и ему чудился далекий гул невидимых вертолетов, скрип тяжелых армейских ботинок, чужая гортанная речь. И тихие, такие знакомые голоса. Те самые, которые он должен был заглушить.

Он — Дервиш…

Нет, надо немедленно расслабиться!

Поехать куда-нибудь — чтобы быстро-быстро, до пронзительного ветра в ушах, до свиста, до бессмысленного мелькания деревьев… Зайти в Богом забытый «ночник» (так он называл ночные клубы, расплодившиеся в Москве, как осенние опята после теплого дождя) — и чтобы там было тихо, и чтобы лишь негромкий, мелодичный смех нарушал эту тишину… А затем снять женщину — любую, без разбора, главное, чтобы она молчала, ни о чем не спрашивала, ничего не старалась узнать, чтобы все было без этих намеков на какую-то важную и необходимую игру: «Ну, что же ты молчишь, милый?»… А потом любить ее до самого утра, чтобы не помнить, кто ты, что и откуда… И откинуться на продавленные подушки, закрыть глаза, отключить все чувства, а главное — память.