Страница 208 из 253
– А тебе какое до этого дело! – перебила ее Шэ-юэ. – Ведь он обычно не пользуется грелкой, а нам жаровня дает достаточно тепла, и грелок не нужно.
– Если вы не будете спать в моей комнате, мне будет страшно и я всю ночь проведу без сна! – сказал им Бао-юй.
– Я буду спать здесь, – успокоила его Цин-вэнь, – а Шэ-юэ пусть устраивается в передней.
Наступило время второй стражи. Шэ-юэ опустила занавески и полог, принесла светильник, подбросила благовоний в курильницу и помогла Бао-юю улечься, а затем легла сама. Цин-вэнь примостилась возле жаровни.
Во время третьей стражи Бао-юй сквозь сон вдруг стал звать Си-жэнь. Никто ему не ответил, и он проснулся. Только теперь он вспомнил, что Си-жэнь нет дома, и ему стало смешно за свою оплошность.
Цин-вэнь тоже проснулась и крикнула Шэ-юэ:
– Я в соседней комнате и то проснулась, а ты лежишь возле него как мертвая и ничего не слышишь!
– Ведь он звал Си-жэнь! При чем здесь я? – отозвалась Шэ-юэ, и, зевая, перевернулась на другой бок.
– Вам чего? – после некоторого молчания спросила она наконец Бао-юя.
– Хочу чаю.
Шэ-юэ встала, накинула на себя халат из красного шелка и направилась к двери.
– Надень мою шубу, холодно! – крикнул ей вслед Бао-юй.
Не говоря ни слова, Шэ-юэ взяла поданную Бао-юем соболью шубу, спустилась вниз, вымыла в тазу руки, наполнила чашку теплой водой и вместе с полоскательницей отнесла Бао-юю. Лишь после этого она вытащила из ящика с чайной посудой чашечку с блюдцем, налила чаю и подала Бао-юю. Сама она тоже пополоскала рот и выпила полчашки чаю.
– Милая сестрица, – попросила ее Цин-вэнь, – дай и мне глоток!
– Ты совсем обнаглела! – всплеснула руками Шэ-юэ.
– Дорогая сестра, завтра я буду прислуживать, а ты можешь всю ночь отдыхать, – сказала Цин-вэнь. – Ладно?
Лишь после этого Шэ-юэ подала ей пополоскать рот и налила полчашки чаю.
– Не спите, поговорите о чем-нибудь, – предложила Шэ-юэ, – я а пойду немного прогуляюсь.
– Во дворе темно, тебя может подкараулить злой дух! – засмеялась Цин-вэнь.
– Пусть идет, ночь лунная, – проговорил Бао-юй. – А мы поболтаем!
Произнося эти слова, он дважды громко кашлянул.
Шэ-юэ отодвинула войлочную занавеску и приоткрыла дверь. Ночь действительно была светлая. Шэ-юэ вышла.
Едва она скрылась за дверью, как Цин-вэнь пришло в голову напугать ее. Считая себя здоровее всех других служанок, она даже не стала одеваться и, невзирая на мороз, как была, в одной кофте, выскользнула за дверь.
– Постой! – окликнул ее Бао-юй. – Ты можешь замерзнуть – это не шутки!
Однако Цин-вэнь лишь махнула рукой и скрылась. Во дворе все было залито ослепительным лунным светом. Но внезапно налетел порыв ветра, который до костей пронизал девушку, волосы у нее встали дыбом от какого-то непонятного страха, и она подумала: «Недаром говорят, что нельзя разгоряченной выходить на ветер! Не оказался бы озноб для меня опасным!»
Но она не сдавалась, во что бы то ни стало решив напугать Шэ-юэ.
– Цин-вэнь выбежала! – раздался из дома крик Бао-юя.
Поняв бесплодность своей попытки, Цин-вэнь поспешила возвратиться в комнату.
– Да разве ее напугаешь! – воскликнула она. – А вы, как старуха, всех жалеете!
– Я вовсе не против того, чтоб ты ее напугала, – возразил Бао-юй. – Я только боялся, как бы ты не простудилась! Да кроме того, если б ты ее напугала, она начала бы кричать, разбудила бы всех и скандала бы не миновать! Ведь никто не знал бы, что это просто шутка. Пошли бы разговоры, что, как только уехала Си-жэнь, мы начали безобразничать. Иди сюда и подоткни мне одеяло!
Цинь-вэнь подошла к нему, сделала все, что он просил, а затем сунула руки к нему под одеяло, чтобы отогреть их.
– Какие у тебя холодные руки! – воскликнул Бао-юй. – Я же говорил, что ты замерзнешь!
Заметив, что щеки Цин-вэнь раскраснелись, будто их нарумянили, Бао-юй погладил их рукой, но тут же ощутил, что они холодны как лед.
– Скорее залезай под одеяло греться! – заторопил ее встревоженный Бао-юй.
Но в этот момент с шумом распахнулась дверь и в комнату вбежала смеющаяся Шэ-юэ.
– Ну и напугалась же я! Представьте себе, иду и вдруг вижу, будто в тени горки на корточках сидит человек! – залепетала она. – Я даже чуть не закричала, но тут заметила, что это не человек, а золотистый фазан! Я об этом догадалась сразу, как только он взлетел и появился в месте, освещенном луной! Представляю себе, какой бы переполох поднялся, если б я закричала!
Она принялась ополаскивать руки в тазу и продолжала:
– А где Цин-вэнь? Что это я ее не вижу? Наверное, она хочет меня напугать!
– А это кто? – спросил Бао-юй, показывая рукой в ту сторону, где лежала Цин-вэнь. – Она отогревается. Если б я ее не позвал, она непременно напугала бы тебя.
– Незачем мне было ходить пугать ее, когда эта дрянная девчонка сама напугалась! – отозвалась Цин-вэнь, высунув голову из-под одеяла и снова прячась.
– Ты выходила на улицу в одной кофте? – удивилась Шэ-юэ.
– А разве нет? – сказал за нее Бао-юй.
– Ах ты, несчастная! – воскликнула Шэ-юэ. – Неужели у тебя от мороза кожа не потрескалась?
Она сняла медный колпак с жаровни, перемешала угли и, подбросив туда два кусочка благовоний, вновь закрыла колпак. Потом прошла за ширму, убавила свет в лампе и лишь после этого снова легла.
Цин-вэнь, вышедшая из тепла прямо на холод, а потом из холода снова попавшая в тепло, два раза чихнула под одеялом.
– Каково?! – воскликнул Бао-юй. – Простудилась все-таки!
– Она с самого утра жаловалась, что ей нездоровится, и весь день почти ничего не ела! – вмешалась Шэ-юэ. – Ей лечиться нужно, а она бегает на холод, чтобы пугать людей! Если совсем расхворается, пусть пеняет на себя!
– Жар есть? – спросил Бао-юй, обращаясь к Цин-вэнь.
– Ничего! – ответила Цин-вэнь, снова чихая. – Неужели вы думаете, что я неженка?
Часы в передней пробили дважды, а вслед за ними послышался голос старухи:
– Спите, барышни, смеяться будете завтра!..
– Давайте спать, хватит болтать, – сразу понизив голос, произнес Бао-юй, – а то они еще расшумятся.
В комнате воцарилась тишина, и вскоре все уже спали.
На следующее утро Цин-вэнь в самом деле почувствовала, что все тело у нее ломит, нос заложило, дышать трудно.
– Никому об этом не рассказывайте! – предупредил служанок Бао-юй, а затем наказал Цин-вэнь: – И ты молчи! Если моя матушка узнает, сразу отправит тебя домой, пока не поправишься. Дома, конечно, тебе будет неплохо, но все же там холоднее, чем здесь. Лежи, а я прикажу потихоньку позвать доктора, пусть он тебя осмотрит.
– Все это так, но, по-моему, нужно сообщить об этом старшей золовке Ли Вань, – заметила Цин-вэнь. – Иначе придет доктор, люди станут интересоваться – зачем? Что тогда отвечать?
Бао-юй признал ее рассуждение разумным, позвал одну из старых мамок и приказал ей:
– Пойди к старшей золовке и скажи ей, что Цин-вэнь простудилась, но ничего серьезного у нее нет. Си-жэнь уехала, и если еще Цин-вэнь уедет домой лечиться, здесь совсем никого не останется. Пусть пригласят доктора, чтобы он осмотрел больную, но госпоже об этом ничего говорить не нужно.
Мамка ушла. Ее не было довольно долго, но наконец она появилась и сообщила:
– Старшая золовка велела передать, чтобы Цин-вэнь полечилась; если лекарство не поможет, придется отправить ее домой, так как время сейчас нездоровое. Не беда, если она заразит других служанок, только бы от нее не заразились вы или ваши сестры.
– Да что я, чумой заболела? – возмутилась Цин-вэнь, услышав слова мамки. – Больше всего тут боятся, что за мной придется ухаживать! Но если я уеду домой, неужели здесь за всю жизнь никто не заболеет?!
С этими словами она стала подниматься с постели.
– Не сердись! – принялся удерживать ее Бао-юй. – Ведь она обязана предупредить. Она сама боится, что моя матушка узнает и сделает ей выговор. Ты всегда сердишься по пустякам, а сейчас тебе нездоровится, и ты стала еще более раздражительной!