Страница 5 из 190
Однако даже для Николая II столь глубокое погружение в процесс охоты его британских родственников оказалось чрезмерным. «Дядюшки[55] хотели затянуть меня на охоту на grouse [англ. — куропатка]. Но это провалилось из-за погоды». Несколько удачнее обстояло дело с крупной дичью, правда, не для всех: «Для меня охота была неудачна, — пометил Николай II в своем дневнике при посещении Балморала в сентябре 1896 г., — стрелял, но олени проходили слишком далеко. Завтракали на воздухе, погода стала лучше. Всего убито 11 оленей»[56].
Вполне возможно, Георг V сам сознавал порочность своей страсти к убийству дичи, когда в конце одного из своих писем к другу, где рассказывал об охоте на оленей, указал: «Сожги эту макулатуру, как прочитаешь»[57]. Но верный подданный не исполнил просьбы короля, и свидетельство неуемного охотничьего азарта монарха дошло до наших дней.
Должен признаться, я сам с детства пристрастился к охоте. Самым большим наказанием для меня, когда я учился в младших классах, был отказ отца взять меня с собой на охоту. Мое горе не знало предела. Но и мне совершенно не понятна эта жажда массового убийства у Георга V. Я никогда не стрелял по копытным, поскольку уже много лет не ем красного мяса, не охочусь на глухарей, ибо это древняя оседлая птица и стрелять ее для меня — все равно что палить в соотечественника, но я очень люблю охоту на гусей. Мне приходилось добывать их на массовом пролете далеко за Полярным кругом на севере, где стаи идут непрерывно, но я никогда не видел, чтобы мои товарищи по охоте, как и я сам, добывали более десятка птиц: больше и не обработать, и не унести. Потом просто перестаешь стрелять и любуешься этими прекрасными творениями природы. А убивать сотнями — для меня это проявление не совсем здоровой психики человека. Вряд ли Георг V участвовал в мясозаготовках. Никакое количество слуг не смогло бы переработать сразу тысячи гусей в полевых условиях. Значит, убийство вершилось исключительно ради самого процесса убийства. Это приносило королю удовольствие, а может быть, и наслаждение. В такие моменты он переживал состояние душевного экстаза. И в этом суть всей структуры моральных ценностей Георга V — безжалостного ко всем, кроме себя…
Все эти картинки прошлого будоражили воображение Георга V, мешая ему отвлечься. Круг замкнулся. И королю пришлось подчиниться…
Совладав с эмоциями, Георг V послушно протянул руку Сокольникову. Могу только догадываться, что творилось на душе у короля, но внешне все было вполне пристойно. Последовало рукопожатие, и монарх со свитой проследовал дальше. Церемония прошла буднично, даже рутинно-скучновато. Ничего не случилось, гром не грянул. Удручающая монарха миссия была выполнена.
Вскоре, выждав для сохранения чувства собственного достоинства месяц, капитулировала и королева Мария, которая, не в силах уклониться от обязательного дворцового протокола, приняла в Букингемском дворце советского дипломата с супругой[58].
Как проходила эта церемония, мне не известно. Но могу предположить, что не сильно отличалась от того, как королева принимала нового советского посла Майского. «Учитывая опыт моего предшественника Г. Я. Сокольникова, когда английская королева в течение более месяца „забывала“ принять его жену, я опасался каких-либо осложнений, — вспоминает И. М. Майский. — Однако на этот раз все обошлось гладко». На следующий день в Букингемском дворце: «Женщины гораздо эмоциональнее мужчин. Поэтому королева Мэри, вынужденная „принимать“ советского посла и его жену, не сумела, подобно королю Георгу, скрыть свои чувства. Король, по крайней мере, внешне был корректно любезен. Королева даже внешне была холодно враждебна. Она встретила нас, стоя в своем будуаре, и даже не пригласила сесть. Во время разговора она смотрела на стену поверх наших голов. Да и что это был за разговор! Он состоял из двух ничего не значащих фраз и продолжался не более двух минут. Затем королева поспешила сделать прощальный поклон. Нам тоже незачем было задерживаться»[59].
Надо сказать, неприязнь королевы Марии к большевистским дипломатам совершенно не распространялась на поставляемые из СССР ювелирные изделия хорошего качества, которые королева просто обожала. При этом ее не смущало происхождение украшений. В 1925 г. советское правительство, крайне нуждавшееся в иностранной валюте, отправило для продажи в Англию множество драгоценностей, принадлежавших фамилии Романовых. Королева Мария приобрела очень многие из них, в том числе коллекцию пасхальных яиц работы Фаберже. Среди ювелирных изделий, вывезенных в Англию на продажу, был по крайней мере один предмет, похищенный из петроградского дворца великой княгини Ольги Александровны, находившейся тогда, кстати, в Англии. Но его цена оказалась слишком высока даже для английской королевы. Это один из свадебных подарков великой княгини — изысканный веер, отделанный перламутром и усыпанный алмазами и жемчугами[60]. В общем, маленькие женские слабости. И никакой политики.
Воздадим должное и Сокольникову. С момента той памятной для него церемонии в королевском дворце вел он себя соответственно, ибо, проявляя должное почтение, твердо помнил программную установку Политбюро: «Деловые разговоры о возможных заказах при условии возобновления дипломатических отношений и соответствующей финансовой базы… вести независимо от результатов политических разговоров»[61]. К тому же налаживание деловых отношений с Лондоном на практике означало и нормализацию контактов с его доминионами — Канадой, Австралией, Новой Зеландией, Южно-Африканским Союзом (по сути с ЮАР), Ирландией и Ньюфаундлендом, странами, весьма важными для развития российской торговли и судоходства. А прием королем означал одно — он стал «рукопожатным» и для министров и депутатов парламента, независимо от их партийной принадлежности, не говоря уже о представителях бизнеса.
Королева Мария Текская. [Из открытых источников]
Рукопожатие Георга V и Сокольникова вызвало шок в кругах русской антибольшевистской эмиграции. Эмоции перехлестывали через край: «Окропленная даже совместно пролитой кровью дружба Англии и прежней России существовала недолго. Хотя и не вся Англия, но ее правительство первым из наших союзников пошло на сближение с большевиками, разрушившими нашу родину, признало этих изменников общей цели равноправными с собой и даже с почетом допустило в Букингемский дворец убийц не только двоюродного брата своего короля, но и убийц верного друга и фельдмаршала Великобритании»[62].
Да, автору этих строк, флигель-адъютанту императора А. А. Мордвинову[63], было от чего прийти в ужас. «Я с удовольствием пью за здоровье его величества короля Георга, моего дорогого двоюродного брата, друга и союзника»[64], — этот тост, провозглашенный Николаем II на церемонии торжественного вручения ему жезла фельдмаршала британской армии, Мордвинов помнил настолько четко, что иногда ему казалось, будто он слышал его только вчера. Помнил он и напыщенную, преисполненную хвалами в адрес монарха речь специального представителя Георга V генерала Артура Педжета[65].
«Мой августейший повелитель верит, что императорское величество примет этот жезл, как знак его искренней дружбы и любви и как дань уважения геройским подвигам русской армии», — заливался соловьем этот «полководец» колониальных войн. Наверное, с горечью подумалось Мордвинову, которому пришлось много лично общаться и с Георгом V, и с его папашей Эдуардом VII[66], в том, что Лондон послал с этой миссией в Россию покорителя туземных племен, есть что-то зловеще-символическое.
55
Имеется в виду в т. ч. и дядя Берти, Альберт-Эдуард (1841–1910), будущий король Эдуард VII, в то время наследник престола, принц Уэльский (см. ниже, примеч. 66).
56
Дневники императора Николая II (1894–1918): в 2 т. М., 2011–2013. Т. 1: 1894–1904. С. 297.
57
Rose K. King George V. P. 288.
58
Правда, королева капитулировала еще раньше, когда приобрела привезенные в Лондон советскими представителями предметы из коллекции Фаберже, принадлежавшие ранее царской семье. Уж больно новые власти России нуждались в твердой валюте.
59
Майский И. М. Воспоминания советского дипломата, 1925–1945 гг. Ташкент, 1980. С. 120.
60
Кузнецов В. В. По следам царского золота. СПб., 2003. С. 196–203.
61
Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) и Европа. С. 182.
62
Мордвинов А. А. Из пережитого: Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II: [в 2 т.] М., 2014. Т. 1. С. 309–310.
63
Мордвинов Анатолий Александрович (1870–1940) — выпускник Николаевского кадетского корпуса и одноименных кавалерийского училища и академии Генерального штаба, полковник. Его сближению с царской семьей послужила женитьба на дочери придворного преподавателя английского языка Карла Иосифовича Хиса/Хита (Charles Heath), к которому Николай II был очень привязан. В семье его называли Old Man (Старик). У Мордвинова сложились очень близкие, доверительные отношения с великим князем Михаилом Александровичем, личным адъютантом которого он стал в 1906 г., и его младшей сестрой великой княгиней Ольгой Александровной. После конфликта с великим князем из-за его брака с разведенной женщиной Анатолия Александровича в марте 1913 г. назначили флигель-адъютантом императора. Несмотря на то что у Николая II было около 50 адъютантов, Анатолий Александрович находился на особом положении и много времени проводил с монархом. С началом войны он в личной свите царя. В этот период он особо близок к императору и его семье, вплоть до момента отречения от престола. Так что Мордвинов имел возможность наблюдать многие события, лично принимая в них участие, чем и ценны его воспоминания, хотя, конечно, они далеко не беспристрастны.
64
Лемке М. К. 250 дней в царской ставке (25 сентября 1915 — 2 июля 1916). Пб., 1920. С. 552.
65
Педжет Артур (Arthur Paget, Sir; 1851–1928) — выходец из знатного рода, дослужившийся до звания генерала, служил в колониях, где участвовал в разных войнах, в т. ч. с бурами. До начала войны занимал пост главнокомандующего армией в Ирландии. Затем состоял на различных второстепенных должностях. Был известен вздорным характером. На русских офицеров произвел впечатление надменного аристократа, чрезвычайно чванливого чинуши, каким, похоже, и являлся.
66
Эдуард VII, дядя Берти, Альберт-Эдуард (Edward VII; 1841–1910) — отец короля Георга V, старший сын королевы Виктории. На троне с января 1901 г. Был женат (с 1863 г.) на Александре, принцессе Датской (1844–1925), родной сестре императрицы Марии Федоровны — супруги Александра III и матери Николая II. На троне с января 1901 г. по день смерти.