Страница 6 из 36
Во второй половине дня в залах преобладали молодые матери и няни с детьми. Но их традиционно интересовал Центральный зал с шатрами, оружие и Западное крыло с его скульптурами. Поэтому в той части Музеона, где располагались предметы прикладного искусства, было пустовато. Впрочем, в одном из залов Нэрданель встретилась целая группа припозднившихся — обычно, они приходили ранним утром — мастеров с учениками. Они увлеченно обсуждали экспонаты, передавали их из рук в руки, сравнивали, зарисовывали… Одним словом, учились. Нэрданель без остановки прошла мимо них, лишь кивнула пару раз, когда кто-то вдруг узнал в ней дочь прославленного ученого и преподавателя. В основном же ребята были слишком увлечены даже для этого, поэтому до цели своего визита Нэрданель добралась очень быстро.
«Мастер Ф.» значилось на аккуратной позолоченной табличке у входа в темную и небольшую, зато отдельную выставочную комнату. Здесь не было окон и верхнего освещения, и только в витринах и на застекленных столах стояли лампы. В некоторых имелись вращающиеся зеркальца, поэтому экспонаты представали перед зрителем буквально в самом выгодном свете. Нэрданель оказалась в зале не одна. Она узнала друга отца мастера Тирэндила, тот неслышно переговаривался с каким-то тщедушным юношей, остановившись возле витрины с ожерельями. В дальнем углу прыскали и хихикали две одинаково кудрявые темненькие девушки, по виду — горничные или помощницы на кухне. Они вертелись перед большим зеркалом, примеряя диадемы и серьги. Возле другой витрины прохаживалась молодая женщина, и румяный ребенок крепко спал у нее на руках, предоставив матери возможность без помех любоваться драгоценными перстнями и браслетами.
Нэрданель окинула взглядом эту немногочисленную публику и решительно приступила к осмотру.
— Музеон закрывается! Закрывается! Закрывается!.. — долетел откуда-то из анфилады голос смотрителя и звон колокольчика.
Нэрданель вздрогнула и заозиралась по сторонам. В небольшой комнатке не осталось никого, а сама она одолела едва ли половину пути вдоль стендов и витрин. Рассматривала каждый экспонат, многие брала в руки, сравнивала, возвращалась обратно. Одним словом, была крайне увлеченным и внимательным зрителем, на зависть некоторым ученикам, норовящим чаще глядеть в окно, чем на то, что показывает мастер.
Здесь, в полумраке и тишине, увиденное еще больше впечатлило Нэрданель. Она сразу заметила, что украшения сгруппированы по стилям: тут были те, что изображали животных, растения, сложные орнаменты, подчеркнуто простые формы; некоторые были сплошь усыпаны камнями, другие украшены всего одним, но расположенным именно там, где нужно. Но все без исключения являлись образцом большого мастерства. А еще в какой-то момент Нэрданель стала сопоставлять увиденное с тем, что показывали во дворце валимарские принцессы и жены некоторых мастеров.
— А я им одно время была крайне недовольна! — воскликнула тогда в пылу обсуждения жена Его Высочества принца Ингвимо. — Я трижды посылала ему эскизы, и он трижды возвращал их обратно! Можете себе представить?!
— Все верно, — сдержанно подтвердила вторая дочь Его Величества Ингвэ, принцесса Ингвитэль. — Он работает только по своим эскизам.
— Мне с большим трудом удалось настоять на кое-каких деталях этого колье, — засвидетельствовала слова племянницы королева Индис.
Из рассказов дам быстро стало понятно, что мастер Ф. крайне востребован, а поэтому вопрос очередности заказов — больное место всех тирионских и валимарских модниц. С этим они и связывали то, что мастер так не любит тратить время на обсуждение деталей и полагается на собственный вкус. Тот, впрочем, ему не изменял.
— Знаете, в последний раз я просто запечатала в конверт обрезок от нового платья и написала: «Гарнитур — серьги, бусы». Как видите…
Нэрданель тогда не очень вслушивалась в эти комментарии, но сейчас вспоминала и думала, что там, где мастеру не мешали чужие капризы, результат был еще лучше. Наверное, это тоже было причиной того, почему выставка так сильно впечатлила ее, и когда в дверях появился смотритель со своим колокольчиком, она с большим сожалением оторвалась от витрины с геммами и резными фигурками.
— Прошу прощения, ниссэ… О, ниссэ Нэрданель, добрый вечер!.. Прошу прощения, мне пора запирать двери. Сегодня немного раньше обычного, для комиссии нужно подготовить…
— Конечно, конечно, Ойрэ — кивнула Нэрданель и, бросив последний взгляд на комнатку, вышла.
Юноша, в котором она узнала очередного отцовского ученика, поклонился и остался гасить свет, а сама она направилась к выходу.
«Надо будет завтра прийти опять».
Музеон работал пять дней через один, оставляя служащим возможность прибраться, смахнуть пыль, обновить экспозицию и напечатать объявления. Кроме того, в этот день в залах работала комиссия, составляла свои списки и планы. И после ее визитов экспозиции могли меняться, о чем сообщалось в «Голосе мастеров», в специальной колонке «Колокола» и на стендах возле входа в сам Музеон. А еще бывало, мастера или владельцы забирали что-то на время, желая скопировать, показать гостям или надеть расшитое платье или драгоценное украшение на важный прием. На выходе Нэрданель остановилась перед доской с расписанием и порадовалась, что завтра как раз пятый день, и надо успеть досмотреть выставку перед выходным.
«Нужно прийти пораньше, и после заглянуть в Западное крыло… Да, так я и сделаю», — решила она и направилась к дверям, когда кто-то ее окликнул.
— Ниссэ Нэрданель!
Высокий юноша в щеголеватом костюме торопливо спускался по лестнице. Под мышкой он держал лакированную кожаную папку, в правой руке — смятый комом бумажный пакет в жирных пятнах.
— Добрый вечер, ниссэ Нэрданель! — повторил он и изящно поклонился.
— Добрый вечер, — приостановившись, согласилась Нэрданель. — Мы знакомы?
— Вряд ли, — мотнул головой юноша и ослепительно улыбнулся. — Майрендил Форвиндилион, газета «Золотой листок».
— Я не читаю газеты, — помрачнев, сообщила Нэрданель и заторопилась на улицу, на крыльцо бывшего дворца.
— Не удивлен, не удивлен… Хотя осуждаю. Разумеется, шутя, шутя! — рассмеялся Майрендил переложил свой пакет в другую руку и подставил локоть.
— Благодарю, я справлюсь, — не останавливаясь, сказала Нэрданель.
Газеты она действительно почти не читала, разве что листала иногда «Колокол», который всю жизнь выписывал отец. Сама получала только журналы — «Книжную башню», «Почему?» и заглядывала в мамин «Леди на Туне». Все равно исправным источником новостей в их доме служила приходящая ежедневно и, на счастье, не склонная к гнусным сплетням Ториэль. Но даже с таким небогатым багажом невозможно было не знать: «Золотой листок» собирает все городские слухи и толки, а потом еще и нещадно перевирает их в погоне за шумихой.
Но Майрендилу такое нескрываемо прохладное отношение явно было привычно. Он без смущения нагнал ее и пошел рядом, беспечно помахивая своей блестящей папкой.
— Признаюсь, ниссэ, я невероятно рад, что принц вернулся.
— Неужели?
— Истинно так, истинно. Во время его отсутствия материала для статей стало куда меньше. Вы же знаете, нас кормят светские новости… А теперь один прием чего стоит! Один прием!
— В таком случае охотно верю. Этих новостей вам хватит на год.
— Льщу себя надеждой, что это только начало, начало… После стольких месяцев, можно сказать, прозябания за последние полгода дела пошли на лад. Сначала мастер Фэ, теперь наш милый Курво. Спустя полтора года после грандиозного — помните? — совершеннолетия принцессы нам снова есть о чем рассказывать кухаркам и прачкам! Ой-эй, ниссэ, не смотрите так презрительно! — Майрендил с явным удовольствием болтал и с не меньшим — слушал себя, успевая, однако, цепко глядеть по сторонам.
— Как же мне на вас смотреть, если вы торгуете перевранными сплетнями? — Нэрданель снова отвернулась и продолжила шагать через площадь. По правде, она хотела зайти к «Лиссэ», но не пить же шоколад в обществе этого гуся?