Страница 20 из 36
Со всеми этими расспросами, правда, пришлось установить строгий распорядок, как и с собственно письмами. Ответ давался не раньше, чем через сутки, и содержал не больше, чем три страницы текста, в которых она задавала не больше, чем пять новых вопросов. Их список от большого нетерпения пришлось составить заранее, чтобы легче было отслеживать. Письма Нэрданель стала собирать в папку и туда же добавляла свои заметки и зарисовки.
Дней через десять после того, она как получила в подарок свою женщину с колодцем — та теперь регулярно перемещалась из спальни в студию и обратно, словно любимая кукла — Нэрданель снова отправилась в Музеон. За это время она побывала там уже трижды и, наконец-то, полностью посмотрела выставку работ мастера. Но теперь целью ее было Западное крыло. В нем, тоже по совету из письма, она выбрала скульптуру, одну из своих любимых, «Лесную плясунью» мастера Вартано и сделала серию набросков, где пыталась изобразить ее же, но в других позах, уловить весь задуманный автором танец. Не то чтобы получилось хорошо, все равно лучшим оказался рисунок самой скульптуры, но зато Нэрданель ощущала приятное напряжение сил.
«Даже если Вы изображаете что-то максимально правдиво, не лишним будет потренировать фантазию», — написал ей перед этим мастер Ф., а после одобрительно отозвался о присланных набросках.
Следующим шагом стала серия портретов посетителей Музеона. Нэрданель делала их в разных залах, притворяясь, что срисовывает с экспонатов. Она в очередной раз поймала себя на том, что ей больше нравятся попытки уловить характер в движении, чем изображать традиционные для портретов торжественные позы. Конечно, глупо было думать, будто кому-то захочется увидеть себя в полоборота с приоткрытым ртом и на фоне штукатуренной стены, но по крайней мере самой Нэрданель такое изменение в подходе было приятно. Она потом с большим интересом рассматривала получившиеся наброски и размышляла, насколько верно поймала настоящий характер своих невольных моделей. Действительно ли эта юная горничная так мечтательна и рассеяна, этот улыбающийся мальчишка весел и беспокоен, а этот мастер больше занят мыслями о каких-то домашних делах, чем следит за своими юными слушателями. Один раз Нэрданель видела в Музеоне принца Куруфинвэ и решила запечатлеть и его тоже. Но такое в общем-то красивое и удобное для рисования лицо на бумаге смотрелось еще более скучно, чем вживую — равнодушное, спокойное и безжизненное, оно казалось гипсовой маской. Когда-то Нэрданель уже думала, что портрету принца достаточно перерисовать изгиб бровей и добавить тени в углу рта, чтобы отразить весь небогатый спектр эмоций. Рисунок предсказуемо получился неинтересный, и Нэрданель без сожалений отправила его в камин.
Больше ее обнадежило, что мастер Ф. отреагировал на признание в шпионаже благосклонно и, более того, посоветовал продолжать в том же духе. С высоты своего опыта он заметил, что хоть такой метод и не является общепринятым, это не должно останавливать Нэрданель. Поразмыслив, она согласилась. Традиционные парадные портреты чем дальше, тем больше вызывали у нее сомнения, для картин на воображаемые сюжеты напрочь отсутствовала фантазия, а для всяких газетных и журнальных зарисовок было чересчур много затаенного честолюбия… В конце концов, никто ведь не требовал от нее сознаваться прежде, чем она сама будет готова поразить Тирион своим новоявленным мастерством.
Спустя три недели после появления в студии фигурки женщины с колодцем Нэрданель отважилась на отчаянный шаг. Мастер Ф. поддержал ее и дал несколько ценных советов. Он же подсказал день и час, и потом сообща был заготовлен план.
Сперва она как бы случайно заглянула в магазин готового платья на Южном склоне. Там без лишних вопросов со стороны скучающего паренька-подмастерья приобрела бриджи, плотные чулки, рубашку, пиджак, утепленную куртку свободного кроя и мягкое кепи. Затем с вечера заявила родителям о завтрашнем раннем пленере, собрала большую сумку и утром улизнула из дома еще до прихода Ториэль.
В одном из самых первых писем она сообщила мастеру Ф. о мыслях насчет посещения лекций и, смалодушничав, добавила для убедительности: принц Куруфинвэ в случайной беседе посоветовал ей послушать про теорию искусства. Мастер тогда, вопреки опасениям, ответил одобрительно. Он писал, что, она, Нэрданель, очевидно нуждается в том, чтобы привести в порядок свои разрозненные знания и представления об искусстве, которые так мешают ей определиться с целями и желаниями. Правда, добавлял он, далеко не все в Университете следует принимать как данность, однако, знакомство с чужими мыслями вполне способствует появлению собственных. «Могу только повторить тот недавний совет». Нэрданель сочла это за благословение.
Раннее утро выдалось зябким и туманным. Ожидаемо не увидев в этот час вблизи дома извозчика, Нэрданель быстрым шагом добралась до Большой Мастеровой, назвала адрес и нахохлилась в коляске. До начала занятий было еще много времени, поэтому лишний час пришлось переждать в грязноватой кофейне, которую Нэрданель обнаружила в паре кварталов от главного здания. На другой стороне, почти напротив через переулок Книжников виднелась над спуском в подвал ироничная вывеска «Горы». Заведение было со славой в равной степени громкой и сомнительной: студенты бурным образом отмечали здесь свои успехи и старались позабыть провалы. Отец, вспоминая в отсутствие жены собственные студенческие годы, смеялся, что не раз просыпался за столом без уруна в кармане, а однажды даже вывихнул кисть, свалившись под утро с лестницы. Последнее, впрочем, было весьма распространенным явлением и частенько фигурировало в разделе происшествий «Колокола». Газетки погаже, вроде «Золотого листка», наверняка вели на этот счет какую-нибудь ехидную статистику.
Нэрданель обошла всем известный подвал из понятных опасений: здесь можно было не только некстати нарваться на подгулявших студентов, но и просто ненароком привлечь ненужное внимание. Отец говорил, некоторые преподаватели не прочь утром промочить перед лекцией горло, и иногда занятия начинаются именно там, у стойки. В ее случае это было излишним. Она вообще страшно трусила и всю дорого одергивала себя, чтобы не тянуться лишний раз к нахлобученному на скрученные волосы кепи. Предмет опасений, правда, заключался не столько в том, чтобы оказаться застуканной. Нэрданель больше переживала насчет того, чтобы ее выходка не навлекла неприятностей на отца. «Дочка уважаемого преподавателя оскандалилась на весь Университет».
— Или лучше «Девица Махтаниэн застукана на месте преступления», — пробормотала она в чашку и почему-то живо представила гаденькую улыбочку Майвендила или как там его…
— Что-то еще? — без особого интереса спросила через зал официантка и оборвала тем самым лишние мысли.
— Нет, спасибо, — понизив голос, ответила Нэрданель и, не поднимая глаз, высыпала на столе пятерку тьелпинов — за более чем посредственный кофе.
В зале она была не одна: в углу судорожно листал какие-то конспекты ужасно заспанный мальчишка, по виду из Альквалондэ, у стойки энергично жевал бутерброд мастер-каменщик в форменной куртке; затем с важным видом появился кто-то из преподавателей.
— Милочка, мне как обычно, — заявил он от дверей и, не останавливаясь, проплыл к столику в углу.
Решив, что выждала достаточно, Нэрданель оставила это разношерстное общество заниматься своими делами.
Лекция мастера Лорвэ в его курсе теории искусства была назначена на девять и должна была состояться в главном лектории в крыле, отведенном под факультет искусств. Сам курс, к сожалению, шел уже второй месяц, кроме того, в нем были семинары, пробраться на которые инкогнито было явно невозможно. Но мастер Ф. уверил Нэрданель, что даже эта усеченная программа будет ей крайне полезна.
«…хотя считаю необходимым повторить, что не один я не разделяю эти дремучие пережитки. Не буду настаивать на том, чтобы Вы немедленно отправились к мастеру Сантарвэ и потребовали зачисления, но надеюсь, что лекции пробудят в Вас еще большую жажду знаний, а вместе с тем и воинственных дух, и тогда…»