По праву сильного

Почему-то сама мыль, что суровый и брутальный Гордеев любит конфеты, рвет мне все шаблоны.

– Даже не спрашиваю, знаешь ли ты этого хрена, – обращается ко мне Макс. – Потому что его просто наняли.

Я вглядываюсь в фото и не понимаю, как вообще там можно кого-то опознать.

– Наняли? – пищу я.

Я вот Гордеева побаиваюсь скорее из-за его статуса, а Лютаев пугающий сам по себе. Красивый, холодный и опасный.

– Ага, мы когда этого сопляка, – длинным пальцем Лютаев тыкает в чувака на фотке, – прихватили, он прям сразу запел. Только вышел на кривую дорожку, первый раз взялся за дело и с испугу все десять дней дрожал. Чего с ним делать? Ментам сдать?

Лично я считаю, что парень должен ответить по всей строгости закона, но спрашивают не меня.

– Если не пропащий, возьми на присмотр. Как за машину рассчитается, претензии снимем. Раз его наняли, то основной счет к заказчику. Он сказал, кто раскошелился?

– Показал тачку. Некто Николаев Антон, мелкий бинесменишка. Поговорить сегодня не удалось. Но завтра точно побеседуем.

Денис поворачивается ко мне и уточняет:

– Антона Николаева знаешь?

Его дыхание щекочет мне ухо, и я вспоминаю, как он бурчал мне в шею пере тем, как я… как меня… ой!

Красная, как рак, я просто потаю головой, пряча лицо в распустившихся волосах.

Самое ужасное, что Денис, похоже, догадался, что я чувствую, потому что, несмотря на то, что он возвращается к беседе с Максом, его ладонь на моем бедре оживает. От этих поглаживаний я смущаюсь еще больше и перестаю слушать, что обсуждают мужчины, все равно мне право голоса никто не дает.

Внезапно на кухне наступает тишина, и с опозданием понимаю, что ее причиной становится урчание в моем животе.

В самом деле, со всеми этими потрясениями я же с утра так и ничего и не ела. Обещанных шашлыков мы с Денисом в гостях не дождались. До этого момента я и голода-то не чувствовала, а вот теперь ощущаю, как внутри сосет.

– Так, мы с Максом пойдем договорим, а ты поешь пока.

Гордеев поднимается и уводит Лютаева, а я остаюсь на кухне одна. Помявшись лезу в холодильник. В прошлый раз мне все разрешили брать, поэтому я больше не стесняюсь. Я-то голодная как зверь, а Денис наверняка еще сильнее.

Готовить так готовить. Назло Коле-зожнику я выбираю ударно-калорийный рецепт, но Гордееву вообще не скажешь, что у него где-то что-то может отложиться, словно на нем горит все. У него такие рельефные мускулы, что татуировки…

Нет-нет-нет…. Готовим! Мне с Денисом тоже растолстеть не светит, так что есть будем, как нормальные люди. Будем есть бризоли.

И если с приготовлением кляра все просто, все бодренько взбалтывается в блендере, который имеется на кухне, то приготовление начинки проходит не так благополучно.

Отбив мясо и намешав сыр со сметаной и чесноком, я прокалываюсь на последнем этапе. Берусь открывать соленые огурчики, и от слишком резкого движения часть рассола выплескивается мне на джинсы.

Не желая пахнуть солониной, я, подхватив сумку, мчусь на второй этаж в комнату Дениса. Застирав и повесив на батарею сушиться многострадальные штанцы, я оказываюсь перед дилеммой: оставаться в трусах и свитере или воспользоваться рубашкой, которую мне в прошлый раз выделил Гордеев. Поскольку это не дом, а проходной двор, выбор мой очевиден. Застегнув рубашку, радуюсь, что она закрывает все, что нужно. И как раз к ужину штанина высохнет и можно будет надеть джинсы.

Вернувшись на кухню, я как раз успеваю разогреть сковороду, как возвращается Денис, к моему облегчению один. Рубашка плотная и длиннее иных платьев, но все равно светить перед Лютаевым не хочется.

Я уже открываю рот, чтобы сказать, что ужин будет скоро готов, но замираю под Гордеевским взглядом, медленно поднимающимся от шерстяных носок вверх к голым коленям, скользящим по рубашке, пока не останавливается на моем лице, и я попадаю в плен потемневших от желания глаз.

Сглотнув, робко откладываю лопаточку в сторону.

Денис делает шаг вперед, берет с холодильника рацию и отдает команду:

– Все вон из дома.

Глава 30

Я смотрю на Гордеева расширившимися глазами, и, честно, не понимаю, с чего его так переклинило именно сейчас, но в его глазах появляется какое-то новое выражение. Чуть более осмысленное, чем просто отражение сексуального желания. Денис двигается на меня медленно, на ходу стряхивая пальто, в котором оставался до сих пор. Сердечко мое заходится в бешеной скачке, чувствую себя, будто я дичь, попавшаяся охотнику.

Да что происходит?

Если Денис чего-то хочет, он просто требует, а сейчас Гордеев явно готовится к захвату добычи. Признаки возбуждения на лицо, но я в упор не вкуриваю, в чем дело. Он же не семнадцатилетний подросток, у которого встает просто при взгляде на девушку. И тем не менее, похоже, что планка у него упала.

Что на него так повлияло? Мой вид? Готовка? Я умом понимаю, что лучше стоять на месте и не дергаться, но инстинктивно отступаю, несмотря на то, что угрозы не чувствую. Женская сущность, приподнявшая голову, радостно потирает ладошки, видя вспыхнувший в его глазах огонек.

Охота на меня идет в полной тишине. Гордеев наступает, я пячусь назад, но куда мне деться с подводной лодки? И возле окна меня неотвратимо настигают. Не успеваю я и вякнуть, как Денис подхватывает меня под ягодицы и рывком усаживает на подоконник, вклиниваясь между моих бедер своими.

– Я…

Хочу что-то возразить, но рот мне закрывает поцелуй.

Колотящееся сердце замирает на мгновенье, а потом ухает вниз.

Я не знаю, как описать.

Все так, да не так.

Я перестаю задаваться вопросом, что происходит с Денисом и почему. То, что я испытываю сейчас – прекрасно и пугающе. Черт побери, если его так возбудила поварешка, я с ней расставаться не буду, и ходить стану только в этой рубашке. Внутри него словно цунами, и волна поднимается и выплескивается через край, захлестывая меня с головой, сбивая с ног, отнимая дыхание. Сладко ноет внизу живота, томление набирает обороты, кровь становится горячее и гуще и толчками бьется в ушах.

И все это только от одного поцелуя.

Я хватаюсь за него, как в шторм, а Гордеев лишь запускает руки мне в волосы, но я чувствую там, где он ко мне прижимается между ног, что поцелуями дело не ограничится, и плавлюсь в его руках. А Денис все клеймит и клеймит меня губами, и по венам разбегается нарастающее желание.

Я забываю, что хотела есть, забываю, что устала и перенервничала. Сейчас нет ничего вокруг…

В чувство нас приводит даже не противный звук дымового датчика, а запах дыма.

Заподозрив неладное, Денис оборачивается, и в этот момент масло на сковороде вспыхивает и взвивается языками пламени.

Надо сказать, что Гордеев начинает соображать быстрее меня. В одно мгновение он оказывается у плиты, выключает ее и накрывает стоящим рядом противнем. Все это происходит, пока я ошалело хлопаю глазами на подоконнике.

Денис переводит взгляд со сковородки на меня и обратно, и в этом взгляде читается все, что он думает по поводу горе-поварихи.

Вместо того, чтобы проникнуться чувством вины, я начинаю по-идиотски хихикать и заражаю этим Гордеева. Через минуту мы оба ржем в голос. Вот так вот страсти предаваться в неположенных местах. Отсмеявшись, я хочу сползти с подоконника и закончить готовку, там и дел-то осталось на десять минут, но Денис ворчливо останавливает мой порыв:

– Женщина, сядь-ка ты посиди. Я сам, от греха подальше.

Во мне борются возмущение и гордость.

Возмущение, потому что до греха довел сам Гордеев, а гордость, потому что женщиной признали. Так и хочется открыть окно и крикнуть Коле-зожнику, что я не недобаба!

Но все побеждает умиление.

– А это вообще что должно быть в конечном итоге? – Гордеев растеряно смотрит на ингредиенты. – Салат?

– Почти, – вздыхаю я.

Главное, не ржать над мужиком, который собирается показать тебе мастер-класс, это я еще по брату усвоила.