Роман Суржиков. Сборник

— А… остальные?

Он промолчал. Вопрос-то, по сути, риторический.

В кабине вдруг стало очень тесно. Сотня человек — по численности как одна рота. Раньше Гончаров почему-то думал, что это мало.

И вот еще: оказывается, он умеет читать по лицам. Теперь он без труда различал, кто заразился сегодня, а кто — из тех, остальных.

Хмель дернул Гончарова за рукав:

— Капитан… тут такое дело… — сержант поднял глаза к потолку кабины. — Это хорошая вертушка, высотная. Переоборудованная армейская МР-116.

— Вижу. И что?

— У нее корпус из дюралюминия. Весь, кроме иллюминаторов. Никакого пластика.

— Допустим. А где взять тэ-ком?

— Этого не знаю. Я тебе не бином Ньютона.

Да, Хмель прав: телепортный «тубус» можно сделать из этой кабины. Основное требование к «тубусу» — его корпус должен быть целиком металлическим и однородным по составу, чтобы автоматика телепорта смогла определить границу. А для этого достаточно заклепать иллюминаторы и люки пластинами, снятыми со внутренних перегородок. Выйдет цельно алюминиевая коробка, в которой можно…

Конечно. Два раза можно. Все упирается в тэ-ком, а не в «тубус». Чтобы «Тереза» нацелила телепортный луч, нужно послать сигнал по межпланетной связи. А тэ-комов нет. Все, что были, уже улетели с прошлыми группами. И у местных тэ-комов не найдется. Ноль шансов. Кто имел — уже давно послал вызов и махнул на «Терезу». Но… Чем черт не шутит.

Он вытер потный лоб и обратился к пассажирам:

— Господа, мы можем попробовать спастись своими силами. Но нужно найти рабочий тэ-ком. Нет ли у кого-нибудь из вас?

Красноречивая тишина. Еще бы.

— Ладно… Быть может, кто-то знает человека с тэ-комом, который еще не свалил отсюда?

— Никого нет… Все улизнули, кто мог… Зря вы открыли канал.

Да, зря. Нельзя было разрешать самостоятельную эвакуацию. Но командуют штатские из Красного Креста… Дерьмо. От штатских — только анархия и безнадега. И котики в корзинках.

— Ну же, думайте, вспоминайте! У кого-нибудь есть кум или сват, или троюродный дед, а у того — запой или грипп, или еще что-то, почему он валяется дома и все еще не улетел! Нам нужен один мужик с одним чертовым тэ-комом!

Встала худая женщина в огромном металлическом ожерелье — точно связка гранат на шее. Протянула Гончарову планшет. Он взглянул: на экране был открыт стишок.

— Какой богоматери, барышня? Мы что, на вечере поэзии?!

— Видите время публикации?

— Полчаса назад. И что?

— Этот поэт — Гай Пирс, он здешний.

— Все еще не понимаю.

Женщина щелкнула ногтем по экрану ниже стихотворения:

— А ссылки видите? Стих выложен на местный сайт, но продублирован на внешнем ресурсе. Полчаса назад Гай Пирс был здесь и отправил стих по межпланетной связи.

Гончаров уже тащил ее к выходу, схватив за запястье, и ожерелье позвякивало на худой шее.

— Знаете, где живет этот Гай Пирс?

Женщину звали Светлана. Имя — все, о чем капитан спросил в дороге. Он гнал со скоростью трех М, было не до болтовни.

Хмель же поинтересовался у Светланы:

— Вы давно… эээ…

Она тронула свое бедро гораздо выше колена.

— Ну, я вас не понимаю… — проворчал сержант.

— Отчего?

— Часов через десять вы можете того… стать духом. И сейчас не нашли дела поважнее, чем читать стишки?

— А что важнее?

— Ну… хм…

Сержант потер подбородок и умолк.

Они приземлились на лужайке у двухэтажной виллы — лаконичной, похожей на синий стеклянный куб.

— Ждите здесь, — приказал Гончаров и вбежал внутрь.

Он не думал, что понадобится помощь. Собственно, он ждал найти дом пустым. Пятьдесят минут назад Гай Пирс был здесь… это все равно, что прошлым летом.

— Господин Пирс?.. — крикнул Гончаров без особой надежды.

Автоматика дома повторила его слова, по комнатам разнеслось эхом: «- Пирс?.. — Пирс?.. — Пирс?..»

— Я здесь, — ответил хозяин. — Поднимайтесь на второй этаж.

Одна стена комнаты полностью прозрачна, за ней — море под сиреневым небом, перед ней — мужчина за столом.

— Вы Гай Пирс?

— Ни кто иной.

— Я капитан Гончаров. Обнаружена межпланетная трансляция из вашего дома. Я пришел за вашим тэ-комом.

— Я не отдам его.

Капитан нахмурился.

— Вы не уяснили. Я не прошу, а уведомляю. Ваш тэ-ком нужен для эвакуации. Я конфискую его.

Мужчина улыбнулся с оттенком сарказма:

— Позволю себе исправить вас, капитан. Вы пытаетесь конфисковать тэ-ком. Но без моей помощи не справитесь с этой задачей, а я вам помогать не намерен.

Гончаров оглядел его внимательнее. Стройный мужчина в узких штанах и шелковой рубахе с длинным рукавом. Одежда тонкая, летняя, под ней не спрячешь и батарейки. Рабочий стол — стеклянная панель без ящиков и тумб. На столе — лэптоп и каштан. Да, свежий каштан в полурасколотой ежистой скорлупе. Ни намека на тэ-ком.

— Вижу, вы осознали затруднение, — сказал поэт. — Быть может, захотите узнать положение тэ-кома с помощью пыток? Дерзайте, если угодно.

Капитан сжал кулаки, с трудом унял желание врезать Пирсу меж глаз.

— Господин Пирс, в данный момент сто человек ожидают экстренной эвакуации. Сто сильверов — в смысле, инфицированных на первой стадии. Каждый час ожидания снижает их шансы. К вечеру десяток уже будет обречен, к завтрашнему вечеру — вся сотня. Ваш тэ-ком позволит телепортировать их в бортовой лазарет прямо сейчас.

— Рад, что вы снизошли до объяснений, — поэт едва заметно кивнул. — Отвечу взаимностью. Мне необходимо окончить стихотворение. Полагаю, управлюсь за час. После этого тэ-ком будет ваш.

Гончаров почувствовал, как брови ползут на лоб.

— Из-за этого вы артачитесь?! Черт возьми, берите с собой лэптоп и дописывайте на борту «Терезы»! Сколько угодно, хоть «Евгения Онегина» сочините! До Земли месяц лететь!

— Я не собираюсь на «Терезу».

— Вы идиот? — уточнил капитан. — Объявлена полная эвакуация! Понимаете, что это? Завтра на всей планете не будет ни души. А если кто и останется, то точно помрет от лепры-Ф.

— Очень важная оговорка, — как-то печально произнес поэт и расстегнул ворот.

Ниже ямочки под кадыком зеленели два пупырышка — лепрозные язвы.

— Я дух, капитан. И хочу умереть на своей планете, а не в капсуле корабельного изолятора. Я никуда не полечу. Да и вы, как понимаю, не имеете права взять меня на борт.

Лишь теперь капитан рассмотрел лицо поэта: насмешливые умные глаза; тонкие губы, искривленные асимметрично — не то улыбка, не то болезненный оскал; ранняя седина в висках… быть может, возникшая вчера, от взгляда в зеркало.

— Соболезную вам. Но это не отменяет моего приказа. Отдайте тэ-ком.

— Это — последний тэ-ком на планете?

— Да.

— В таком случае, мое условие прежнее. Один час, капитан. Потом забирайте.

— Но почему? Зачем он вам? Все равно не улетите ни через час, ни завтра — никогда!

— Это устройство — последний способ связаться с Землей. Когда допишу, отправлю стих. Люди смогут прочесть. Один час, больше не нужно.

Гончаров сделал шаг назад. Приняв это за согласие, поэт повернулся к лэптопу. Спустя минуту он забыл о существовании капитана. Гончаров, однако, и не думал соглашаться. Думал совсем о другом. Так ли уж низко пытать духа? Особенно если дух — упрямый твердолобый баран. Сломать несколько пальцев или прострелить колено — это займет куда меньше часа. Но еще думал вот что: «тубус» пока все равно не готов. Нужно, наверное, часа два, чтобы заклепать иллюминаторы вертушки.

Пиликнул телефон.

— Помощь нужна, капитан?.. — спросил Хмель.

— Никак нет.

— Но тэ-ком здесь?

— Да.

— Фух. Ты скоро?..

Прежде, чем Гончаров ответил, донесся приглушенный голос Светланы — видно, крикнула в трубку через плечо сержанта:

— Вы с Гаем Пирсом?

— Да.

— Можно мне войти?

— Зачем?

— К нему.

— Черт возьми! Оставайтесь на месте и ждите. Отбой!