Страница 89 из 107
— Они так воют, когда ты обречен, — скажет Санни очень серьезно — и заплачет.
Подруга вновь станет гладить ее, вольет в горло рюмку ликера, другую. Сходит в кладовку, принесет огнемет, откроет окно, рыгнет в ночь языком пламени. Скажет: пусть эти оборотни только сунутся, я — скажет — угощу их дыханием дракона! Санни под утро вырубится — голова на коленях подруги, лицом к ее животу.
Полдня проспит, с трудом разлепит глаза. Разбитая и босая побродит по дому, завернувшись в плед. Накормит барса, выпьет виски. Съест какого-то снадобья, запьет новым виски. Ей станет легче от взгляда в зеркало: по-прежнему великолепна, до дрожи беспомощна; все те же огромные глаза. «Тебе нужно развеяться», — скажет подруга, и через пару часов сумеет-таки уговорить. Они выйдут на прогулку. Идея так себе.
На асфальте мелом, начиная от самой калитки, написаны в столбик числа. 26 — на 9 лет больше возраста Эолы. 58 — на 6 кило тяжелее ее. 160 — пятью сантиметрами меньше ее роста. Дальше — некая дата, номер телефона… Санни-Эола замрет возле даты рождения.
— Извини меня… Веду себя глупо, конечно, я понимаю. Пойдем домой, а?
— Пф! — удивится подруга, но глянет в лицо Санни и расхочет спорить.
— Хочешь, уедем отсюда? В другой город прокатимся, а? — спросит подруга уже дома.
И Санни воспрянет было:
— Уедем?.. — как вдруг осечется… сомнение, туман. — Нет, что-то мне не хочется этого. Не лежит душа…
И ты, слышащий в наушниках подслушки этот диалог, имеешь полное право улыбнуться: у Санни началась жажда. Неопределенный страх, пугающая неизвестность — одно из самых тяжелых эмоциональных состояний. Человек неспособен долго находиться в нем. Скоро наступает неосознанное желание развязки и раскрытия тайны любой ценой. На нашем языке это зовется жаждой.
— Ладно. Давай хоть чаю, — скажет подруга и отправится на кухню. Сварит, принесет. Возникнет ароматное тепло, сладости. Санни расслабится от этого немного, вернется легкий намек на покой…
Бах! Дзинь! Оконное стекло сыплется в комнату, высаженное камнем. Санни сжимается в комочек у стены и визжит, пока хватает дыханья. Подруга бросается к дырявой раме, глядит на улицу — никого. Тогда берется за огнемет и решительно движется к двери.
— Сейчас я им!.. Они у меня!..
— Нет… Не оставляй одну. Одну меня, пожалуйста. Не оставляй.
— Тогда страже звоню!
— Нет, страже не надо, прошу. В стражу — точно не надо.
— И что предлагаешь делать? — недоуменно пялится подруга. Берет с пола камень. — Хм… он завернут в бумажку. Написано что-то… хочешь глянуть?
— Нет!!! пожалуйста… хотя… да… да… нет, лучше не надо.
— Да ничего тут страшного! Просто реклама фильтра.
— Что?..
Они сидят в этой же комнате несколько часов. Зияющий проем смеркается, темнеет. Пытаются слушать музыку, смотреть что-то, но Санни скоро просит выключить. Она хочет слышать все, что доносится с улицы. Пытаются говорить, беседа скоро глохнет. Санни ничто не интересно. Снова пьют чай. Подруга ест, Санни впихивает в себя конфету.
— Послушай… а где Флаффи? Ты видела его?..
Полночь. Песочный замок.
Полночь четвертых суток, не забывай.
Темень, пахнет сандалом, где-то орет павлин.
Санни стоит во дворике, не решаясь отойти от двери дома, прижатая к ней темнотой.
— Флаффи!.. Где же ты, котик?
Нет, так не получится. Это тебе не собака, барс — животное ночное. С чего бы ему возвращаться?
Она поднимает огнемет и отходит от двери. Выбрасывает вверх языки пламени, чтобы осветить путь, проходит между кустов хризантем, мимо вишен, к саду камней. Отсветы пламени ложатся на тропинку, ручеек, на бассейник с золотыми рыбками.
— Пушистик!.. Ми-ми-ми!..
Не спеши подходить. Позволь ей прочувствовать жажду. Дай осознать, кого — что — на самом деле она ищет здесь, ночью. Смотри, как она медлит в темноте…
До чего она устала бояться всего мира сразу! Насколько жгуче хочется, чтобы страх наконец воплотился: во что угодно ужасное, но — конкретное!
— Ну, где ты? Выйди же на свет! Я знаю, что ты — тут!
Это не Пушистику, это — уже тебе. Жди, дальше жди. Услышь отчаяние и горечь в ее дыхании, когда Санни пойдет обратно к дверям дома.
А там, в пяти шагах от порога, она наткнется на тебя.
Ты выпустишь барса из рук и скажешь:
— Твой кот. Я поймал, ух.
— Ты… — выдавит девчонка, задыхаясь. — Зачем ты преследуешь меня? Ты пытаешься что-то показать мне? Я не могу понять!
— Ух. Ух.
— Ты, да? Все эти куклы, числа, знаки — это же дело твоих!.. Зачем ты так мучаешь меня? Ответь!
— Не мучаю, ну, — скажешь ты. — Защитить хочу. Тебе нужна защита. Ух.
— От кого?.. От тебя? — спросит Санни, леденея. Пусть темно, но ты увидишь, как громадные глазищи станут еще больше. Не от тебя — она давно это почувствовала. И тот, другой враг, куда опасней.
— Нет, от меня — нет, — подтвердишь ты. — Твой враг ужасен, ух. Но я убью его.
Возьмешь у девчонки огнемет. Ее рука будет ватной, ладонь разожмется.
— Кто он, мой враг?
— Ты.
И ты выпустишь струю пламени ей в лицо.
Распадная фуга длится от четырех до семи секунд. В норме, сознание не выдерживает нагрузки и гаснет за первые полторы-две секунды. Человек падает без чувств.
Три фазы подготовки — доверие, страх, жажда — нужны для того, чтобы психика, измученная тревожным ожиданием, жаждущая развязки любой ценой, продержалась до конца фуги.
Ты считаешь до семи Миссисипи. Огонь сдувает кожу с черепа Санни, обугливает мышцы. На восьмой секунде она, еще живая, падает на колени. Тогда ты отпускаешь кнопку.
Захочешь сразу переключить фильтр и не видеть больше этот живой труп, но тебе потребуется хотя бы полчаса на штатную десинхронизацию. Иное дело — Санни. Ее фильтр перестроился за семь секунд фуги, а мир — рухнул.
Все течет, видоизменяется прямо у нее на глазах. Поверх костей заново возникает молочная кожа. Снежный барс становится белым котенком, песочный замок — кирпичной двухэтажкой. Воздух едко пахнет хвойным освежителем из баллончика, который семь секунд назад был огнеметом. Жуткая горилла втискивается в силуэт стройного, плечистого парня, на запястье которого все еще повязана красная ленточка. И он, этот парень — ты — произносит:
— Вы пережили фиксационный сбой фильтра восприятия, по-простому — фиксу. После стресса, вызванного событиями личной жизни, вы утратили способность отличать иллюзорные миры, построенные фильтром, от реального. Вы зафиксировались в одном из иллюзорных миров, а именно, в сборной сказке, и не могли самостоятельно выйти из него. Вы дали ошибочные ответы на все три тестовых вопроса. Поэтому я имел право применить метод распадной фуги, чтобы вернуть вам способность воспринимать реальность.
Она пялится. Она хрипит:
— Так ты… ты…
— Верно, я — ретривер. Возвращатель. Меня наняли ваши родные, когда поняли, что вы в фиксе.
Она падает лицом в землю, стонет, выкашливает дыханье. Зачерпывает ладонями росу, грязь, трет глаза и лоб… Фуга — штука тяжелая.
Ты присаживаешься рядом и говоришь:
— Фуга наступает тогда, когда случается невозможное событие. Нечто такое, что твой фильтр восприятия не сможет корректно трансформировать в иллюзию. Но ты выбрала сказочный мир, здесь нет правил, возможно все, что угодно. Единственная невероятность тут — это жизнь после смерти.
— Ооооо…
Санни перекатывается на спину. Твой собственный фильтр уже тоже начал отстраиваться, и ты впервые видишь ее такой, как на фото: скуластое худое лицо, узкий разрез рта, темная челка, бледный лоб. Она глядит вверх. Возможно, прежде ее небо было фиолетовым, с радужными вихрями и водоворотами галактик. Сейчас Санни видит просто черное брюхо тучи.