Самый жаркий день

– Сколько у них еще орудий? – спросил кто-то.

– Да кто ж знает, – ответил встрепанный, но счастливый полковник. – Больше не видел, но могут подвезти откуда-нибудь еще.

И за целую неделю это были все значимые события. Интенданты в бережливости своей урезали дневные пайки, а еще ограничили выдачу воды, замерив предварительно, как быстро наполняются колодцы. Солдат это не порадовало, но они к бытовым неприятностям привычные, офицеры же бахвалились друг перед другом тем, как долго каждый из них может голодать ради геройского дела. Хотя постепенное исчезновение из котлов мяса лично меня совсем не радовало. Нестор Павлов тоже ходил задумчивый, осматривал припасы каждый день и тяжело вздыхал.

– Животная пища необходима, Александра.

Как-то так повелось, что наедине мы с ним называли друг друга проще, чем принято было бы бонтонно.

– Мужики мяса месяцами не видят, – ответила я.

– Мне ли не знать, – хмыкнул бывший беглый крепостной. – Тут не мужики, а солдаты. Тяжелая служба, тяжелая погода. Хорошо хоть разного зерна много и фруктов. Цинга не грозит.

Мне стало интересно, как хурма и апельсины могут победить обожаемых Нестором «маленьких животных», но, выяснилось, что в этой болезни они не виноваты. Оказалось, давно еще моряки приметили: если в их рационе есть лимоны, квашеная капуста и прочие дары природы, то напасть эта случается гораздо реже.

– Не любимые Вами англичане научно доказали этот факт, Александра. Врач Джеймс Линдт из Госпорта сделал исследование по этому поводу.

– Должно же быть что-то от них хорошее, – буркнула я.

– А вообще лучше всего клюква помогает. Но где ж ее тут взять. Снова шум какой-то, ужель опять полезли?

И мы побежали к стене, на которой нашли и генерала. Ланжерон громко воодушевлял солдат, которые и сами знали, что им делать. Новый штурм вышел каким-то скомканным, после первого же орудийного залпа хивинцы вновь разбежались, и снова все затихло.

Приключения случились позже. Хан Мухаммад рискнул предпринять ночную атаку, и она за все время осады оказалась самой опасной. Под прикрытием темноты узбеки смогли подобраться к самым стенам и даже установить несколько лестниц, но подняться никто так и не сподобился. Жаль, что именно в этот раз наша маленькая армия понесла первые жертвы убитыми: во мгле три рядовых и один унтер погибли от случайных стрел и пуль. Утром хивинцы вновь забрали убитых, а со стен с наступлением темноты теперь время от времени кидали факелы, чтобы вовремя углядеть изготовившегося к штурму противника.

– Бережет хан свою столицу, – сказал как-то за ужином генерал.

Сидение наше продолжалось уже почти две недели, и главной бедой стала, как то ни странно, скука. У меня всех развлечений было только любоваться богатыми мозаиками старинных зданий, да забавляться порой в постели с Александром Павловым.

Нет, еще навещала пленных англичан, но те, взбодрившиеся после прихода хивинской армии, снова впали в уныние и разговоры почти не поддерживали, а больше боялись новых допросов.

– Почему Вы так решили, – спросил полковник Некрасов.

– Добраться до самой стены не сложно, пусть это и приводит к большим потерям, но им Мухаммад значения не придает. Но ведь что им стоит заложить при этом бомбу? Часть стены рухнет, и нам придется защищать пролом, а это гораздо опаснее.

– Не все так просто, Ваше Высокопревосходительство, – возразил полковник Петров.

– Ну-ка, милсдарь, объяснитесь, – заинтересовался Ланжерон.

Из всех присутствующих большим знанием о взрывах обладал, конечно, офицер-артиллерист.

– У хивинцев дурной порох, мне стоило трудов его перебрать, что-то попытались очистить, но много используют простой мякоти. Она хорошо горит, но плохо взрывается. Здесь больше подходит порох горохом. Поэтому, если сделать большую бомбу и поджечь ее под стеной, то почти вся сила взрыва уйдет наружу, что для нас совершенно безопасно. Скорее больший вред нанесет самим атакующим. Поэтому надо сначала подкопаться под стеной и закладывать уже туда. Тогда пороховым газам деваться будет некуда, и давить они станут сильнее, разрушая стену над собой. Поэтому я бы опасался подкопов как раз.

Рассуждения полковника заставили начальство задуматься, и развеять эти опасения вызвались казаки. Близкие к воровскому племени по сути своей, они выбрали от себя двух смельчаков, которые ночью незаметно спустились со стены и провели разведку в близлежащих домах. Я молилась за их удачу, но не Мани, не Христос, не сам Господь помогли этим отважным солдатам, а полная беспечность хивинцев, не выставивших даже подобий сторожевых постов. И не прошло и часа, как казаки вернулись с вестью о том, что подкоп и в самом деле роется! Вот только работы в нем ведутся лениво, и в готовности всего пара десятков саженей из требуемых более чем трехсот.

– Что ж, риваль[1] наш решил действовать согласно древней европейской военной науки, но проявляет беспечность. Потому будет ему реприманд[2]! – огласил свое решение генерал.

Возмездие назначили на следующую ночь. Артиллеристы поделились пороховым припасом и зажигательным шнуром, и казаки вновь отправились в свою вылазку. В этот раз сделать все бесшумно не вышло, в хивинском лагере поднялась суета, послышались выстрелы. К скинутой веревке вернулся только один лазутчик, коего быстро подняли на стену.

– Митяй увел басурман за собой, – борясь с хрипотой в дыхании доложил казак. – Просит подобрать его с восходной стороны. А сейчас будет шумно!

Не сейчас, но спустя несколько минут ночь вспыхнула ярким, шумным взрывом. Неприметный домишко и кусок земли перед ним разлетелись глиняной пылью, а окружающие строения занялись пожарами.

Второго удальца подобрали еще через час примерно. Он, поняв, что вылазку заметили, застрелил хивинского офицера и с переполохом помчался по улицам внешнего города, привлекая к себе внимание. Ведь мало было заложить бомбу, желательно, чтобы никто не обратил внимания на горящий фитиль.

– Слепые они, как новорожденные кутята, – лыбился казак в перерывах между жадными глотками свежей воды. – Если бы не чередил[3], так потеряли бы меня сразу!

Не сказать, что казачья шалость что-то принципиально изменила в течении осады. Было очевидно, что хивинцы могут начать новый подкоп, но теперь они были настороженными и снова безбоязненно к их позициям приблизиться не получилось бы. Но русское войско показало острые зубы в очередной раз. Главные офицеры вообще к этой военной придумке узбеков отнеслись с равнодушием. Как Господь решит, так и будет. Рухнет стена – будем защищать пролом. Нет, Ланжерон назначил дежурить слухачей, которые должны были бы заметить, как орудуют заступами и лопатами где-то под землей, но общее мнение было снисходительное: подкопы – уже очень давно устаревшие методы. Я этого понять не могла. Пусть так обрушали стены замков в далеком прошлом, но если это окажется эффективным сейчас, то нам от того легче не будет.

Однако английские советники, сколько их там осталось, очевидно, рассуждали ровно так же, как и русские офицеры: раз устарело, то и применять не следует. Ведь военная наука теперь имеет совсем другое средство для приближения к стенам – апроши.

Что означают эти траншеи, которые хивинцы принялись копать под углом к стенам, оберы знали прекрасно. И вот это их проняло.

– Стервецы, – ругался майор Кульмин, когда показывал мне диспозицию и объяснял ее. – Сначала роют по этой линии, потом под острым углом в другую сторону, отбрасывая выкопанную землю в нашу сторону, создавая бруствер. И снова повернут ров. Если будет апрош достаточно глубоким, то атакующие смогут укрыться от нашей стрельбы.

– Долго рыть будут.

– Спешить им некуда, это они тут дома.

Майор не учел того, что время – ресурс слишком ценный для всех, не только для осаждаемых.

На девятнадцатый день противостояния в лагере хивинцев вспыхнул бунт.

[1] Риваль – соперник. От фр. rival

[2] Реприманд – урок-наказание, от фр. reprimande – выговор.