Страница 6 из 9
В это время зазвонил телефон Наташи.
— Всё, — улыбнулась Наташа, убирая телефон. — Твои обидчики, Лера, обрели пристанище на ближайшие двое суток. Но скорее всего, они задержатся "в гостях" дольше. Видимо, что-то есть на них.
… - Как давно ты работаешь в детском саду, Кукушкина? — спросил Иван, когда они ехали домой по ночному городу.
— Одиннадцать лет. С девятнадцати, сразу, как окончила педагогическое училище. Сейчас мне тридцать.
— Угу, я уже сосчитал, — буркнул Иван. — А в "Олимп" как попала?
— По объявлению. Надо было…чем-то себя занять.
— Тебе что, в садике мало работы? Не думаю, что остаётся время для тоски.
— Ну там… ситуация была несколько иная.
— "Несколько иная!" — раздражённо передразнил Иван. — Можно не вокруг да около, Кукушкина? Выражайся яснее.
— Семь с половиной лет назад муж от меня ушёл к другой женщине, — спокойно ответила Кукшкина. — Ну как ушёл… Это я ушла, потому что он в квартиру, которую мы снимали, привёл новую жену. Мы с Толиком из одного городка, тут, в области. Я поступила в педагогическое, а он уже учился в автотранспортном техникуме. Он меня старше на три года. Пока я училась, Толик техникум окончил, в армии отслужил. Я его ждала. Потом мы оба начали работать. Расписались, квартиру сняли. Всё нормально было. Толик работящий, непьющий, не обижал меня. Но потом вот…
Кукушкина развела руками, дескать, бывает.
— Вот как, — хмуро сказал Иван. — Ну и скатертью дорога, правда же, Кукушкина? Зачем тебе предатель?
— Я не такая цельная и принципиальная, как ты, Ванечка, — улыбнулась Кукушкина. — Ты, как я поняла, отрезал. Для тебя вопрос о том, прощать или не прощать, даже не стоял. Для тебя просто человек перестал существовать.
— Ты всё правильно поняла, Кукушкина! — удивлённо кивнул Иван.
Всё же такой тонкой проницательности он от неё не ожидал.
— А я готова была простить. Года два после развода я ещё ждала его.
— Ну и дура! — в сердцах воскликнул Иван. Прямо как юный Марк. — Блаженная!
— Наверно, ты прав, — совсем не обиделась Кукушкина. — Но Толик один у меня был. Мама с папой развелись давно, у каждого своя семья. Бабушек — дедушек нет. Я жила у тёти, маминой старшей сестры, а потом муж тёти вернулся из мест не столь отдалённых, начал на меня с интересом поглядывать. Я всё делала, чтобы наедине с ним не оставаться, из кожи вон готова была вылезти. Вот и сбежала сюда, как только аттестат после девятого класса получила. А Толик… он как луч света был, совсем другой.
— Не знаю, что и сказать, — честно признался Иван.
Он так остро сочувствовал сейчас Кукушкиной, что растерялся под напором этих эмоций.
— Но потом-то я привыкла, перестала о нём вспоминать, — успокоила Ивана Кукушкина. — Даже рада, что он так и не вернулся ко мне. Даже не знаю, где он сейчас, как живёт, и мне совсем не интересно. А у меня всё хорошо. Мне бы ребёнка родить, пока возраст позволяет. А замуж я и не собираюсь больше. Зачем?
Сначала Иван молчал, сраженный наповал подобным откровением. Если честно, он был уверен в том, что такие, как Кукушкина, только о замужестве и грезят. А тут приплыли, что называется…
— Кукушкина, — строго сказал Иван, наконец, сурово сдвинув тёмные брови. — Мне показалось, или ты педагог с приличным стажем?
— Нет, не показалось, — как всегда робко и немного виновато улыбнулась Марианна.
Она всегда улыбалась так, словно просит прощения сразу за всё несовершенство мира, хоть Иван и отмечал всякий раз, что улыбка у неё красивая. А ещё у неё волосы красивые, длинные и густые. Улыбка, волосы, изящные руки, приятный голос, и… глаза, конечно же, просто волшебные. Это что же получается?! Красивого в Кукушкиной больше, чем некрасивого? А есть ли в ней вообще что-то некрасивое?
Иван вдруг почувствовал себя обманутым. Но винить было некого: он сам выбрал Кукушкину.
— Тогда ты, как никто другой, должна знать, что ребёнку необходима полная семья, — назидательно и строго продолжал Иван. — Тем более, тебе самой пришлось несладко в детстве, ты знаешь о проблеме не понаслышке.
— Ванечка, но ведь не всегда получается полная семья… А мне-то как быть?
— А у тебя будет, Кукушкина. Полная семья, муж и дети.
— Дети? Муж? — Кукушкина даже рот разинула от удивления. — А откуда ты знаешь?
— Ты, кажется, забыла, что говоришь сейчас с одним из самых сильных волшебников?
— Ты же сказал, что настоящее счастье наколдовать нельзя!
— А я и не собираюсь. Просто знаю, о чём говорю. Увидеть-то чьё-то будущее счастье я могу.
С одной стороны, Иван понимал, что не имеет права так обнадёживать Кукушкину, вот именно её… А с другой стороны, он был настолько уверен в том, что говорил, словно и вправду видел всё наперёд.
— Ты тоже должен быть счастлив, Ванечка! Ты заслуживаешь счастья, как никто другой.
— Посмотрим, — загадочно проронил Иван, а потом решил сменить слишком трудную и ответственную тему на более лёгкую: — А где ты работаешь тридцать первого, Кукушкина?
— Ой, где только ни работаю. Тридцать первого я ухожу из дома ещё до семи утра, до садика мне пять минут идти. А возвращаюсь через сутки, падаю спать и сплю до вечера первого января.
— А где тебя носит целые сутки?!
— Если тридцать первое декабря выпадает на будни, я всегда выхожу на дежурную группу в детском саду. Никто не хочет работать тридцать первого, сам понимаешь, а я хочу. К пяти часам ребят забирают родители, я вызываю такси и еду в клуб, в котором всегда работаю в новогоднюю ночь. Дед Мороз у них там свой, Тихон Павлович, отец одного из сотрудников, настоящий актёр из ТЮЗа, а Снегурочка — я.
Так вот почему его, Ивана, направляют в новогоднюю ночь работать в другой клуб! У Кукушкиной есть "свой" клуб и Дед Мороз Тихон Павлович… Иван почувствовал острый укол ревности. А с другой стороны, он в "Олимпе" — человек временный, как пришёл, так и уйдёт, а Кукушкина — постоянная…
— А если тридцать первое декабря выпадает на выходной, и садик не работает? — справившись с ревностью, продолжил допрос Иван. — Тогда чем ты занимаешься до вечера?
— Подрабатываю в клининговой компании, делаю где-нибудь уборку.
— Ясно. Значит, для тебя наступление Нового года — это не праздник, а время, которое надо пережить? — безжалостно спросил Иван.
— Ну да, как-то так, — Кукушкина опять не обиделась и не расстроилась.
Блаженная.
— Значит, нам с тобой осталось работать вместе два дня, да? — задумчиво произнёс Иван. — Двадцать девятое и тридцатое? После тридцатого ведь уже нет выездов?
— В "Олимпе" нет. Можно найти другую фирму, но я не люблю в чужом месте работать. Потому да, нам осталось работать вместе два дня. Точнее, два вечера.
… Днём двадцать девятого декабря Марианна приехала в офис "Олимпа", чтобы забрать костюм и реквизит, которые понадобятся ей в новогоднюю ночь.
— Привет, Маруся, — обрадовалась Арина Андреевна, которая, как всегда, в одной руке держала чашку с кофе, а во второй — сигарету.
— Здравствуйте, — Марианна ненадолго присела за стол к Арине Андреевне.
— Как работается в этом сезоне? Как новенький?
— Всё очень хорошо, Арина Андреевна, лучше, чем всегда. Иван — замечательный напарник и очень хороший человек.
— Ну вот и ладно. От клиентов тоже хорошие отзывы поступают. Отлично, что сработались. Может, останется у нас на постоянку. Какие-то десять дней в году, а заработать можно очень неплохо.
— Хорошо бы, конечно. Но думаю, Иван не останется, Арина Андреевна.
— А ты не зарекайся. Видишь, как у него хорошо пошло́, и вы сработались? А ведь когда пришёл сюда впервые, мне, говорит, вообще не надо Снегурочку, хочу один работать. Насилу убедила его. Потом стал требовать поставить его с самой некрасивой Снегурочкой…
У Марианны от сочувствия сжалось сердце, даже дыхание перехватило. Бедный Ванечка! Как же ему больно…
— …а я ему говорю, что нет у нас некрасивых, — продолжала Арина Андреевна. — Портфолио ему дала, и он тебя выбрал. Вот как удачно всё сложилось.