Страница 68 из 124
Я не поднимала глаз.
— Что?
Металл с ЛЯЗГОМ упал на землю.
— Зачем ты пришла за мной?
Я сделала паузу на долю секунды, которой у нас не было.
Я не задавала себе этот вопрос. Я не хотела слишком пристально всматриваться в ответ, запутывающийся узел в моей груди.
— У нас нет на это времени. — С последним грохотом я освободила его от последних пут.
Я встала, а Райн попытался сделать шаг вперед, но упал на меня. Я чуть не рухнула под его весом.
Через его плечо я видела, как появляется поток ришанских и Кроворожденных солдат. Больше, чем я могла сразить в таком состоянии, даже с Пожирателем сердец под рукой.
Райн тоже заметил их и, спотыкаясь, подошел к перилам.
Я смотрела на его крылья, сломанные и бесполезные. На его раны. На обрыв внизу. На солдат.
И, наконец, на его лицо.
Он купался в розовом золоте, когда солнце взошло над горизонтом, и его глаза сверкали, как темные рубины. Правая сторона его лица уже начала покрываться волдырями от солнечных лучей. Его волосы были такими красными в лучах рассвета — краснее, чем я когда-либо представляла, по цвету ближе к человеческой крови, чем к вампирской.
Стрела просвистела у него над головой.
Когда первые солдаты ворвались в дверной проем, я схватила Райна и прижала его к себе.
— Ты так невероятно красива, — прошептал он мне на ухо.
А потом я расправила крылья, и мы опрокинулись через край балкона.
Антракт
Жестокая правда заключается в том, что выживать труднее, когда есть, о ком заботиться.
У раба и королевы мало общего. Когда они разговаривают, то чаще всего о короле, ведут долгие беседы, чтобы помочь себе справиться с его поведением и настроением. Но чаще всего они вообще не разговаривают, а используют свое скудное время, проведенное вместе, для того чтобы, подобно растениям, отчаянно нуждающимся в воде, повторять некрасивые прикосновения, заменяя боль удовольствием.
Нельзя недооценивать силу таких вещей. Достаточно создать связь, которая обманчиво напоминает любовь.
И кто скажет, что это не так? Это похоже на любовь. На вкус — как любовь. Она поглощает его, как любовь.
Возможно, в любом другом мире эти две личности не нашли бы причин быть друг с другом.
Но в этом мире они стали друг для друга единственной причиной жить.
Раб быстро понял, что заботиться о ком-то гораздо труднее, чем ни о ком. В течение первых десятилетий своего заключения он хранил свою апатию как искусство. Теперь же, в считанные недели, она разрушилась. Каждый удар причиняет больше боли, потому что она на него реагирует. Каждое унижение становится более постыдным, потому что она становится его свидетелем. Каждый акт насилия над ней приближает его к той черте, за которую, как он знает, он уже не сможет вернуться — как бы она ни умоляла его о сдержанности.
— Кто выиграет? — спрашивает она со слезами на глазах. — Кто выиграет, если он убьет тебя?
Так проходят годы, а раб не сражается.
Но такая ненависть никогда не исчезает. Она просто разгорается. Годами, десятилетиями. Она разъедает его сердце, как грибок, пока он не перестает помнить жизнь до нее.
Король становится все более склонным к паранойе, все более отчаянно жаждет власти, а вдали нарастает шум восстания. Приближается Кеджари — открытая дверь для всех величайших врагов короля. По мере того как мир за его стенами все больше выходит из-под его контроля, его желание контролировать мир внутри них становится все более беспощадным. Ему нужно постоянно отвлекаться. Это служит постоянным напоминанием о собственном могуществе.
Грибок становится все больше.
Идея начинается с маленького узелка гнили, запрятанного глубоко внутри. Она распространяется так быстро, что даже раб не может сказать, когда она станет больше, чем фантазией, только однажды она становится уже не возможностью, а неизбежностью.
Раб начинает прислушиваться к шепоту города. Он узнает о многообещающем хиаджском воине, о том, кто не скрывает своей жестокой приверженности своим жестоким намерениям.
На первом испытании Кеджари рабу разрешено присутствовать вместе с королем.
Он сидит позади королевы и наблюдает, как она поправляет волосы, чтобы скрыть синяки на горле.
Он наблюдает за Колизеем в крови, где светловолосый вампир рубит своих врагов с той же жестокостью, с какой он рубил бы весь мир и брал бы из него то, что ему нужно.
Он наблюдает за королем, и за страхом, который тот пытается изобразить, но этого страха не существует.
И раб, наконец, видит возможность.
Королевство уже облито маслом.
Он более чем готов предоставить спичку.
Глава
43
Орайя
Я понятия не имела, куда мы летим.
С весом Райна, тянущим меня вниз, лететь было невозможно, даже если он и пытался помочь, что было безуспешно. Но это, наверное, и к лучшему. Мы быстро снизились, прячась между зданиями Сивринажа, пока я судорожно пыталась удержать нас в воздухе. Мне удалось довести нас до края человеческих кварталов, прежде чем мы рухнули на мощеные улицы.
Райн, несмотря на ранения, как-то быстро поднялся на ноги, хромая вдоль стен разрушающихся кирпичных зданий. Как только я поднялась на ноги, я встала под его руку, чтобы помочь поддержать его.
Я прищурилась на светлеющее безоблачное небо над головой.
— Нам нужно доставить тебя внутрь, — сказала я. — Немедленно.
Я огляделась, ища пустое здание, в котором можно было бы укрыться, но Райн продолжал тащить нас вперед, стиснув челюсти.
— Я знаю, куда мы пойдем, — сказал он.
— Твоя комната? Ты не успеешь. Мы найдем…
— Мы пойдем туда, — огрызнулся он.
Я готова была снова поспорить с ним, но он бросил на меня такой взгляд, стальной и решительный, что у меня закрылся рот.
В эти туманные минуты между ночью и рассветом по обе стороны Сивринажа — вампирской и человеческой — было тихо. Но совсем скоро, как я знала, мы привлечем внимание в людских кварталах находясь под восходящим солнцем. Мы прошли полтора квартала, прежде чем я заметила первые глаза, заглянувшие в окно спальни и поспешно спрятавшиеся при встрече.
— Люди увидят тебя, — пробормотала я. — Мы должны найти место как можно быстрее.
— Нет. — Это слово прозвучало сквозь стиснутые зубы. Райн двигался медленнее, тяжело опираясь на стены и с небольшим успехом цепляясь за отбрасываемые ими тени, но он все равно тащился вперед. — Мы уже близко. Еще один квартал.
Матерь, я не знала, дойдем ли мы так далеко.
Прошла целая вечность, прежде чем показалось здание, и я почувствовала вздох облегчения при виде него. Но к тому времени на его скуле с одной стороны появились темные ожоги, которые медленно распространялись по всему лицу.
Его шаги были такими медленными. Я проваливалась под его тяжестью. Солнце поднималось все выше.
— Мы уже близко, — тихо сказала я. — Еще немного.
Мы были так чертовски близко.
А потом, в нескольких футах от двери, он рухнул.
Я опустилась рядом с ним на колени и потащила его как можно дальше в тень зданий. Каждый сантиметр давался мне с трудом — он был тяжелым, а я была ранена.
— Вставай, — сказала я, пытаясь скрыть свой страх. — Вставай, Райн. Мы так близко.
Он захрипел и попытался встать. Не получилось, он упал спиной на стену.
Что я должна была делать? Я не могла его нести. Солнце быстро наступало. Я попыталась запихнуть его в тень, насколько хватало его громадного тела.
Дверь открылась и закрылась, и мои руки потянулись к мечу.
Я подняла голову и увидела, что над нами стоит крупный полулысый мужчина.
Он показался мне знакомым, но сначала я его не узнала. Потом до меня дошло: тот самый мужчина из многокомнатного дома. Тот самый, который всегда спал за столом.