Страница 49 из 124
Были ли они настолько серьезными раньше? Или она просто беспрестанно пыталась и не могла использовать свою магию с тех пор, как ее бог оставил ее?
Возможно, профиль моего лица задал вопрос, который я не озвучила, потому что она убрала руку и опустила рукав, когда я наконец повернулась к ней лицом.
— Не думай, что я не понимаю, каково это — терять что-то, — сказала она.
Когда я впервые встретила Мише, можно было бы легко отмахнуться от нее как от красивой и пустой куклы. Но время от времени я замечала под поверхностью что-то гораздо более тяжелое. Сейчас эта тень прошла по ее лицу. Блеск острой стали, спрятанной в цветочном саду.
— Могу я задать тебе вопрос? — сказала я.
Она поколебалась. Затем кивнула.
— Каково это было — Обратиться?
Ее лицо потемнело.
— Это было тяжело, — сказала она. — Я бы умерла, если бы Райн не нашел меня.
— Он спас тебя.
Тень исчезла, достаточно быстро, чтобы маленькая грустная улыбка проскользнула по ее лицу.
— Ммм. Он спас меня. Я не очень хорошо помню это. В одну минуту мне становится очень плохо посреди пустыни, и я… — Ее выражение лица застыло, и она оборвала себя. — Потом я просыпаюсь в какой-то дерьмовой гостинице с огромным ворчливым незнакомцем. Это, скажу я тебе, был чертовски сбивающий с толку момент.
Я могу себе представить.
— Ты была жрицей, — осторожно сказала я. — Верно?
Улыбка померкла. Она снова дернула за рукав и молчала долгое, долгое мгновение.
— Мне жаль, — сказала я. — Это было…
— Нет. Нет, все в порядке. — Она покачала головой, словно выныривая из своего оцепенения. — Да. Я была жрицей Атроксуса. Просто… иногда мне трудно об этом говорить. — Она подарила мне еще одну слабую улыбку. — Лицемерно с моей стороны, да?
— Нет, — сказала я. — Это не так.
— Магия — это… Я знаю, что некоторые люди считают ее просто другой дисциплиной, но я думаю, что она живет рядом с нашими сердцами. Я думаю, она черпается прямо из наших душ. Моя всегда была близка мне. И я… — Ее челюсть сомкнулась, глаза сияли.
— Все в порядке, — быстро сказала я. — Я не должна была спрашивать.
Было очень больно видеть Мише на грани слез.
Но она рассмеялась и вытерла лицо тыльной стороной ладони.
— Вот что я имею в виду, Орайя, — сказала она. — У каждого из нас своя расплата. Мое Обращение не было моим выбором, и оно сломало меня. У Райна был его выбор, и, возможно, оно сломало его еще больше. Может быть, другие не дают тебе увидеть осколки. Может, они не показывают тебе то, о чем скорбят. Это не значит, что этого нет. Это не значит, что они не чувствуют этого. И твой отец…
Теперь ее лицо стало серьезным, яростно-свирепым. Ее рука опустилась на мою, крепко сжимая ее.
— Твой отец, Орайя, тоже чувствовал все это. Он был так же сломлен, как и все мы, и он был так полон решимости не признавать этого, что истерзал тебя этими острыми краями, а потом ругал за то, что у тебя кожа, а не сталь.
У меня перехватило горло. Горе и ярость подступили к нему прежде, чем я смогла остановить себя.
— Не говори о нем так, — сказала я. Но мои слова прозвучали слабо и умоляюще.
Мише лишь печально посмотрела на меня.
— Вы с Райном всегда пытаетесь быть похожими на них, — сказала она. — Я не понимаю этого. Ты лучше его. Не забывай об этом, Орайя. Прими это.
Она была не права.
Но она не дала мне времени сказать ей об этом, прежде чем бросилась ко мне в короткое, крепкое объятие.
— Мы попробуем еще раз завтра, — сказала она, отпустила меня и не говоря больше ни слова, вернулась в дом.
ШЛИ ДНИ. Наша рутина продолжалась. Кетура прибыла из Лахора, уставшая и измотанная битвой. Она рассказала нам, что после смерти Эвелины город пришел в значительный беспорядок, и потребовалось некоторое время, чтобы взять ситуацию под контроль.
— Он уже был в значительном беспорядке, — отметила Мише, что было очень верно, и я содрогаюсь при мысли о том, насколько хуже могла бы быть ситуация.
Кетура стала еще одним учителем в моих ежедневных тренировках, чтобы меня научили обращаться с крыльями, теперь, когда они достаточно зажили. Она, по крайней мере, давала более привычные инструкции по сравнению с веселым стилем Мише, ведь это были суровые, резкие команды, которые заставили меня оценить, насколько жестоким командиром она должна быть для своих солдат. Тем не менее, она была эффективна и через неделю я уже могла отчасти наколдовать и убрать свои крылья по команде.
Но как бы ни длилось это время, день за днем признаки беспокойства Мише постепенно становились все более очевидными. Я часто заставала ее смотрящей в окно, с небольшой морщинкой между бровями, и потирающей шрамы на запястьях.
Я бы солгала, если бы сказала, что тоже этого не чувствовала. Было слишком тихо, словно мы были заперты за стеклом, застыв в искусственном спокойствии, в то время как тьма надвигалась на горизонт.
Однажды, когда Мише закончила обрабатывать значительно зажившие раны на моих крыльях, я сказала:
— Думаю, нам пора возвращаться в Сивринаж.
Она сделала паузу, прежде чем ответить:
— Райн сказал нам ждать, пока он не пришлет за нами.
Я успехнулась.
— Были ли новости от него?
Это был намеренно глупый вопрос. Я знала, что она не слышала никаких новостей, ибо ее тихое беспокойство говорило мне об этом. Я сказала себе, что знала это именно поэтому, а не потому, что так же внимательно следила за приходом писем от него.
Мише выглядела растерянной.
— Ты хочешь пойти, — сказала я. — Так пойдем. Что, Райн теперь король, и он может указывать нам обоим, что делать? Да пошел он. Я — королева. Мое мнение имеет такой же вес.
Я сказала это очень уверенно, хотя мы обе знали, что все не так просто.
Тем не менее, она улыбнулась.
— Мне нравится такое отношение.
Я знала, что она согласится. В конце концов, это была девушка, которая сбежала и присоединилась к проклятым Богиней Кеджари, чтобы принудить Райна к действию. Но, возможно, это было свидетельством ее дружбы с Райном и уважения к нему, из-за чего ей все же пришлось долго раздумывать.
Но ее нетерпение победило.
— Хорошо, — сказала она в конце концов, как я и думала. — Ты права. Мы не можем просто ждать здесь вечно.
Глава
30
Орайя
Увидев нас, Райн не выглядел счастливым.
Он явно не ожидал нашего появления, хотя Кетура написала ему письмо перед нашим отъездом. Путешествие было долгим, особенно потому, что мы ехали верхом, а не напрягали крылья, пролетев весь путь, за что я была благодарна. Мы прибыли в Сивринаж почти через неделю, усталые и измученные путешествием, и отправились в кабинет Райна, чтобы дождаться его.
Когда он открыл дверь, за ним следовали Вейл, Кейрис и Септимус, он на мгновение замер в дверном проеме, словно застигнутый врасплох нашим присутствием.
Мы тоже уставились на него, так же потрясенные его видом, ведь он был весь в крови.
Это явно была не его кровь. Брызги красно-черного цвета усеяли его лицо и руки, размазались по кончикам пальцев, прилипли к распущенным волосам. На нем была прекрасная одежда, которую он всегда надевал в замке, хотя она была растрепана, помята на рукавах, которые он засучил до локтей.
Было нетрудно собрать воедино то, чем он только что занимался. Ему нужно было разобраться с мятежниками. Мятежников нужно было допросить и наказать. Райн, я знала, был не из тех, кто позволяет другим заниматься своей грязной работой.
Я так привыкла видеть различные маски, которые он надевал в течение последних нескольких месяцев — обаятеля, короля, хладнокровного тирана. Теперь, при виде его в таком виде — покрытого кровью, с растрепанными волосами, с блеском в глазах от только что убитого мятежника — меня пронзило чувство словно мне это знакомо. Как будто мы снова были в Кеджари.