Страница 42 из 124
Я сделала глубокий вдох и раскрыла ладони над лезвием, всего в дюйме или двух от поверхности. Я закрыла глаза и постаралась выглядеть очень, очень серьезной.
Мне было чертовски тяжело.
Используй этот момент, — скомандовал Винсент мне на ухо. Это может быть притворством, но это также может быть единственным мгновением, когда ты можешь подготовиться.
У него была хорошая мысль. Я использовала этот момент, чтобы соединиться с силами вокруг меня, ощущая комнату.
Чувствуя Ночной огонь.
Возможно, сейчас я была слишком слаба, чтобы создать его самостоятельно, или, по крайней мере, слишком непостоянна, чтобы быть уверенной, но… я чувствовала, как он пульсирует в этих факелах, чувствовала хоть слабую и отдаленную, но все же знакомую энергию.
Я могу воспользоваться этим.
Все, что мне было нужно, — это несколько секунд чтобы Эвелина отвлеклась.
Я открыла глаза и встретилась взглядом с глазами Эвелины.
— Готово, — сказала я. — Попробуй.
Она выглядела настороженной.
— Ты уверена, что это сработало?
— Это сильная магия. Она знает, что в тебе есть его кровь.
Я сказала ей то, во что она так отчаянно хотела верить. Огонек желания в ее глазах показал мне, что она купилась.
Маленькая девочка все еще смотрела на меня настороженно и дергала за юбку Эвелину, будто выражая молчаливый протест.
Эвелина проигнорировала ее, разворачивая меч.
— Возьми его за рукоять, — сказала я. — Он готов принять тебя.
Она определенно собиралась пройти через это. А как иначе?
Но надежда была странным, сильнодействующим наркотиком, и Эвелина была в его власти. Она взялась за рукоять и вытащила меч.
На мгновение ничего не произошло. В комнате воцарилась полная тишина. На ее губах появилась медленная улыбка ликования.
Она начала:
— Это…
И тут она издала крик боли.
Ровное сияние меча мерцало беспорядочными вспышками. Запах горелой плоти наполнил комнату. Звук, который издавала Эвелина, перерос из стона в крик, но она не выпускала меч — или, может быть, меч отказывался выпускать ее. Несколько детей бросились к ней, в панике дергая ее за руки. Остальные прижались к стенам, наблюдая за происходящим с широко раскрытыми глазами.
Действуй, — прорычал Винсент. Действуй сейчас же!
Один шанс. Один выход.
Страх — это гребаный ключ, Орайя, — кричал мне Райн во время испытания Третьей четверти луны.
Он был прав. Ключом были все уродства, все слабости, с которыми я отказывалась сталкиваться лицом к лицу. Все это меч вытащил из меня. Все, что причиняло мне боль.
Я дотянулась до глубины.
Глубоко в мое сердце, мое прошлое и воспоминания.
Моя ярость, мое горе, мое смятение, мое предательство. Я взяла все это. Я разорвала все это внутри себя.
Под всем этим была огромная сила.
Яркость Ночного огня ослепила мое зрение. Крики Эвелины были такими громкими, такими непрерывными, что они померкли в отдаленном грохоте под стуком крови в моих ушах. Ее фигуру было трудно различить среди огня, но она пятилась, не в силах контролировать себя, все еще сжимая меч.
Я наклонилась вперед, не обращая внимания на боль, когда ногти впились в мои крылья, и схватила ее.
Она была наполовину обмякшей. Она повернулась ко мне, широко раскрыв глаза, и в эту долю секунды я увидела, как она выглядела, должно быть, пятилетним ребенком в ту ночь, когда Винсент вогнал свой клинок в ее грудь.
На мгновение она посмотрела на меня, как будто я могла спасти ее.
Но это не так. Я вырвала меч из ее рук.
В тот момент, когда мои собственные руки сомкнулись вокруг рукояти, меня охватила боль. Я думала, что больше не могу чувствовать боль, особенно после того, что было сделано с моими крыльями. Я ошибалась. Ощущения шли откуда-то из глубины тела и нервных окончаний.
На мгновение меня здесь больше не было. Я была в дюжине разных мест одновременно.
Я была в разрушенной башне в Лахоре.
Я была в Сивринаже, в Колизее, полном кричащих зрителей, на коленях перед богиней.
Я был в замке Ночнорожденных, сидел за своим столом.
Я был на своей личной тренировочной арене в замке, тренировался со своей дочерью, моей дочерью, которая должна была стать лучше, чем сейчас, чтобы иметь хоть какую-то надежду выжить в этом мире.
Я лежал на песке, когда моя дочь обнимала меня, смерть нависла над ее плечом.
Остановись.
Но образы продолжали приходить это было даже больше, чем образы или ощущения. Я потеряла контроль над окружающим миром. Прилив силы захлестнул меня.
ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ. ОСТАНОВИСЬ.
Сосредоточься, Орайя.
На этот раз в моей голове звучал не голос Винсента. Это был мой собственный.
У тебя есть один шанс. Здесь и сейчас. Используй его!
Мне едва удалось вернуть себе сознание. Меч было больно держать, но я отказывалась выпускать его из рук.
Я разрезала веревки, связывающие мои ноги, и, спотыкаясь, двинулась вперед. Боль охватила мое тело, когда я всем весом навалилась на крылья.
Ночной огонь распространился по всей комнате. Несколько детей карабкались по обломкам стен, стараясь держаться подальше от пламени. Эвелина поднялась на четвереньки и поползла ко мне, сжимая в обожженных руках меч.
Не было времени думать, как убрать крылья.
Я оттолкнулась от стены и закричала, когда нежная плоть крыльев вырвалась на свободу.
Я бросилась на Эвелину, прижав ее к земле. Ее меч покатился по полу.
Она потянулась ко мне.
— Кузина…
Я не дала ей договорить.
Я вогнала меч Винсента в ее грудь, прямо в шрам, который он оставил двести лет назад, прямо в ее сердце.
Она обмякла подо мной, в ее глазах отразилось предательство, а затем они стали пустыми.
Мое дыхание было затрудненным. Ночной огонь все еще полыхал в углах комнаты.
Я попыталась встать…
Кто-то ударил меня сзади. Я упала на пол. Маленькая девочка, та самая, что смотрела на меня, склонилась надо мной, лицо ее было в красных пятнах.
Она занесла нож держа его в обеих руках над головой, готовая нанести удар.
Я попыталась парировать, попыталась…
Взрыв сотряс комнату. Мое зрение помутнело, померкло.
Прошло мгновение, минуты или часы.
Я заставила себя открыть глаза.
Надо мной склонился Райн, обеспокоенно нахмурив брови.
Очевидно, у меня были галлюцинации, или я снова спала. Кто-то освободил мои руки, и я издала сдавленный крик.
— Все хорошо, — прошептал Райн, наклоняясь ко мне.
Я ненавидела эти сны, те, в которых мне снилось, как Райн смотрел на меня, когда мы вместе сражались в Кеджари. Как будто его сердце было вне его тела.
Трудно было примириться со всем, что он сделал со мной, когда он так смотрел на меня.
— Ты в безопасности, — сказал он, заключая меня в свои объятия, и я растворилась в них.
Глава
27
Орайя
Я открыла глаза после милосердного сна без сновидений. Голова пульсировала, а тело болело еще сильнее.
Грубое постельное белье терлось о мою щеку. Я находилась в маленькой простенькой спальне. Ящик для письменных принадлежностей, стул, кривой стол. Позади меня кто-то зашевелился. Я слышала треск огня, шипение чего-то кипящего и запах чего-то вкусного.
Я попыталась перевернуться и получила такой резкий удар боли, что издала немного приглушенный звук, который должен был звучать как «черт», но вместо этого прозвучал скорее как «ччeррттт».
Звук шагов раздавался по комнате, приближаясь ко мне.
— Ты только посмотри на себя, — сказал Райн. — Ты только проснулась, а уже такая яркая и веселая.
Я попыталась сказать: «Да пошел ты», но вместо этого закашлялась.
— О, я все же это расслышал.
Он сел на край моей кровати. Она была настолько шаткой, что от его значительного веса она сдвинулась на одну сторону.