Страница 115 из 124
— Тогда скажите мне, как его спасти.
Ее идеальные губы сжались в тонкую линию, еще одна капля крови скатилась по подбородку от движения ее мышц. Она опустила ресницы, глядя на изуродованное тело Райна.
— Он уже практически мертв, — сказала она.
— Должно же быть хоть что-то.
На ее лице промелькнула еще одна неразборчивая эмоция. Возможно, искренняя жалость.
Она смахнула слезу с моей щеки.
— Узы Кориатиса спасли бы его, — сказала она. — Но я не могу быть той, кто даст их тебе.
Она поднялась и отвернулась. Я не поднимала глаз от искаженных черт Райна, которые расплывались от моих непролитых слез.
— Орайя из Ночнорожденных.
Я подняла голову.
Ниаксия стояла у изуродованного тела Саймона, подталкивая его пальцем ноги.
— Храни этот цветок, — сказала она. — Никто и никогда больше не сможет причинить тебе боль.
А потом она ушла.
Никто и никогда больше не сможет причинить тебе боль.
Ее слова эхом отозвались в моей голове, и из меня вырвалось рыдание, которое я так долго сдерживала. Я наклонилась к Райну, прижавшись лбом к его лбу.
Его дыхание, постоянно затихающее, было таким слабым.
Мне было все равно, что Саймон мертв.
Мне было все равно, что ришанцы отступают.
Мне было все равно, выиграла ли я свою войну.
Райн умирал у меня на руках.
Медленная ярость нарастала в моей груди.
Храни этот цветок.
Возможно, тебе стоит просто взять его.
Говорит та, кто слишком молода, чтобы видеть уродство своего упадка.
С каждым воспоминанием о голосе Ниаксии жар в груди нарастал.
Нет.
Нет, я отказывалась принимать это. Я зашла так далеко. Я стольким пожертвовала. Я отказывалась жертвовать и этим.
Я отказывалась жертвовать им.
Узы Кориатиса, — сказала Ниаксия. Но я не могу быть тем, кто даст их тебе.
Ответ был прямо здесь.
Узы Кориатиса мог создать только бог. И да, Ниаксия отказала мне. Но Ниаксия была не единственной богиней, к которой взывала моя кровь. Она была богиней моего отца.
Богиня моей матери была не менее могущественной.
Безумная надежда охватила меня. Я подняла глаза к небу — небу, все еще яркому и клубящемуся от истончающегося барьера между этим миром и другим. И может быть, мне это показалось, может быть, я была наивной дурой, но я могла поклясться, что чувствовала на себе глаза богов.
— Моя Богиня Акаэджа, — воскликнула я, и голос мой сорвался. — Я призываю тебя во имя моей матери, твоей последовательницы Аланы из Обитрэйса, в самое трудное для меня время. Услышь меня, Акаэджа, умоляю тебя.
И, возможно, я все-таки не была безумной.
Ведь когда я позвала, мне ответила богиня.
Глава
75
Орайя
Красота Акаэджи не была подобна красоте Ниаксии. Ниаксия была прекрасна так, как надеются быть прекрасными многие женщины, хотя и в миллион раз сильнее, у нее была сила, превышающая возможности смертного разума.
Красота Акаэджи, однако, была ужасающей.
Когда она приземлилась передо мной, я задрожала.
Она была высокой, даже выше, чем Ниаксия, с царственным, серьезным лицом. Но еще более внушительными, чем ее рост, были крылья — шесть крыльев, наложенных друг на друга, по три с каждой стороны. Каждое из них было окном в иной мир, в иную судьбу — цветущее поле под безоблачным летним небом, шумный человеческий город под грозой, бушующий огнем лес. Она была одета в длинные белые одежды, облегающие ее босые ноги. Из ее рук свисали струны света — нити судьбы.
Ее лицо наклонилось ко мне, мутные белые глаза встретились с моими.
Я задохнулась и отвела взгляд.
Секунда такого взгляда, и я увидела свое прошлое, настоящее, будущее, проносящиеся мимо слишком быстро, чтобы их можно было понять. Вполне уместно, что именно это можно было увидеть, глядя в глаза Ткачихи судеб.
— Не бойся, дочь моя.
В ее голосе было столько разных тонов — детского, девичьего, старческого.
Страх — это просто набор физических реакций, сказала я себе и заставила себя снова встретиться с взглядом Акаэджи.
Она опустилась передо мной на колени, с отстраненным интересом наблюдая то за Райном, то за мной.
— Ты звала меня, — сказала она просто.
— Ты ответила мне, — практически произнесла я, все еще находясь в потрясении от того, что она действительно это сделала.
Я подыскивала слова и не находила их. Но она взяла меня за подбородок, мягко, но твердо, и заглянула в мои глаза, словно читая страницы книги. Ее взгляд снова переместился на Райна.
— Ах, — сказала она. — Я вижу.
— Узы Кориатиса, — удалось сказать мне. — Я прошу тебя, Великая Богиня, об узах Кориатиса. Моя мать посвятила тебе свою жизнь, и я… я предложу тебе все, если…
Акаэджа подняла одну руку.
— Тише, дитя. Я понимаю, что ты ищешь. Твоя мать действительно была моей преданной последовательницей. Я тщательно оберегаю тех, кто идет рядом со мной по пути неизвестности. — Она окинула взглядом окружающую нас бойню, губы ее сжались в тонкую линию от короткой волны неодобрения. — Даже если они идут на это, порой, с сомнительными целями, вмешиваясь в работу сил, которые не должны быть потревожены.
Я сдержала волну стыда за свою мать.
— Пожалуйста, — прошептала я. — Если ты даруешь нам узы Кориатиса, если ты поможешь мне спасти его, я клянусь тебе…
Акаэджа снова подняла ладонь.
— Понимаешь ли ты всю серьезность того, о чем ты меня просишь?
Я знала, что это не риторический вопрос.
— Да, — сказала я. — Понимаю.
— Ты понимаешь, что просишь у меня то, что я еще ни разу не давала?
У меня заслезились глаза. Еще одна слеза скатилась по моей щеке.
— Да.
Только Ниаксия когда-либо даровала узы Кориатиса. Ни один из богов Белого Пантеона этого не делал.
Но я была готова попробовать все. Все, что угодно.
— Бесчисленное количество раз мои последователи умоляли меня спасти их близких от смерти. Смерть — не враг. Смерть — это естественное продолжение жизни. Неотъемлемая часть судьбы. — Видения в ее крыльях сместились, демонстрируя мелькание темного неба, костей и цветов, растущих из гниющей плоти. — Что делает тебя другой?
Ничего, — думала я поначалу. Я была просто еще одной убитой горем влюбленной, стоящей на пороге еще одной потери, которую не могла вынести.
Но я пробормотала:
— Он мог бы сделать такие великие дела для этого королевства. Мы могли бы, вместе. Мы могли бы сделать все намного лучше для людей, которые здесь живут. Людям… — Мой голос окреп. — Таких, как моя мать, которая посвятила тебе свою жизнь, даже когда пыталась пережить столько трудностей.
Акаэджа наклонила голову, как будто этот ответ показался ей интересным. По сравнению с откровенной эмоциональностью Ниаксии, она была отстраненной, расчетливой. Я не могла ее прочитать.
Я знала, что Ниаксия, несмотря на свое жестокое пренебрежение, чувствует мою боль. А Акаэджа, как я боялась, лишь анализировала ее.
— Моя кузина сказала тебе правду, — сказала она. — Предоставление уз Кориатиса между двумя Наследниками навсегда изменит ход развития Дома Ночи.
— Это положит конец тысячелетним войнам.
— Да. Но это повлечет за собой и множество проблем.
Моя рука сомкнулась вокруг окровавленных пальцев Райна.
— Я знаю. Мы встретимся с ними лицом к лицу.
Меня почти удивило, как легко пришел ко мне этот ответ. Это не было банальностью, не было представлением. Это была правда.
Акаэджа долго смотрела на меня. По позвоночнику пробежала дрожь — неприятное ощущение, что мое прошлое и будущее перелистывают, как страницы учетного журнала.
Затем она издала тихий смешок.
— Люди, — мягко сказала она. — Такая надежда.
Я ждала, не дыша.
Наконец, она сказала:
— Если я удовлетворю эту просьбу, поклянешься ли ты мне в этом? Что вы оба будете использовать силу, которой я вас наделяю, чтобы бороться за то, что правильно в этом мире и в следующем, даже против сильного сопротивления?